Книга Русская Ницца - Сергей Нечаев

После бракосочетания молодожены уехали в Крым. Их медовый месяц длился с августа по ноябрь. По возвращении в столицу Екатерина Михайловна поселилась в императорских апартаментах, а на ее банковский счет Александр II положил более трех миллионов рублей золотом. Казалось, император был совершенно счастлив…

* * *

Говорят, что он даже подумывал о том, чтобы короновать свою супругу, однако титул царицы, казавшийся столь близким и возможным, так и не стал для Екатерины реальностью.

Когда Екатерина Долгорукая стала Светлейшей княгиней Юрьевской, паника родственников Александра II еще более усилилась, ведь аналогичные титулы появились и у ее детей. Чем же это так напугало представителей клана Романовых? Что касается самой Екатерины Михайловны, то новый титул должен был напомнить всем об одном из предков Романовых, боярине начала XVI века Юрии Захарьине, а также о знаменитом Рюриковиче Юрии Долгоруком. Однако гораздо более важным этот указ оказался для детей Екатерины и Александра. Во-первых, император не хотел оставлять их на прежней фамилии, опасаясь, что после его кончины род Долгоруких от них отречется и они превратятся в бесфамильных «бастардов». Во-вторых, в указе названы Георгий Александрович и Ольга Александровна — здесь все дело в отчестве, в официальном признании того, что император является их отцом. С точки зрения родни Александра II, это уже становилось опасным.

Желая материально обеспечить свою жену и детей, у которых не было никакого личного состояния, император составил завещание. Согласно ему, положенная в банк от имени Александра II сумма в размере трех миллионов трехсот двух тысяч девятисот семидесяти рублей в процентных бумагах являлась собственностью его жены и их общих детей. В письме к своему сыну от первой жены, наследнику престола, будущему Александру III Александр II просил в случае его смерти быть покровителем и добрым советчиком его жены и детей. Он писал:

«Моя жена ничего не унаследовала от своей семьи. Таким образом, все имущество, принадлежащее ей теперь, движимое и недвижимое, приобретено ею лично, и ее родные не имеют на это имущество никаких прав. Из осторожности она завещала мне все свое состояние, и между нами было условлено, что, если на мою долю выпадет несчастье ее пережить, все ее состояние будет поровну разделено между нашими детьми и передано им мною после их совершеннолетия или при выходе замуж наших дочерей».

Стали множиться слухи: князь Голицын якобы получил секретное поручение — подобрать соответствующее обоснование для того, чтобы новая супруга императора была провозглашена императрицей. Уверяли, будто император возлагает особые надежды на старшего сына от второго брака Георгия, которого Александр II называл более русским (на три четверти), чем законных наследников (на одну четверть). Означало ли это, что самодержец подумывал о возведении Георгия на престол в обход Великого князя Александра Александровича, сказать очень трудно, хотя и полностью отбрасывать такую возможность было бы неправильно. Во всяком случае, законные наследники имели основания волноваться.

Александру II было шестьдесят четыре года, но рядом с Екатериной он чувствовал себя восемнадцатилетным юношей. Он хотел видеть княгиню царицей, компенсируя все годы унижений и ожидания законного брака. Но коронация была возможна не раньше, чем через год после смерти императрицы Марии Александровны, так что следовало ждать. Но что такое год по сравнению с четырнадцатью годами ожиданий…

* * *

Зная о наличии террористической организации и пережив пять покушений, Александр II все-таки отказывался покинуть столицу. Вся Россия твердила, что император, по предсказанию парижской гадалки, переживет семь покушений, и никто не думал, что 1 марта 1881 года их будет два!

Утром, в свой последний день, император встал полдевятого. Потом он долго гулял с женой и детьми по залам Зимнего дворца. Екатерина очень просила его не ездить на воскресный парад войск гвардии — накануне она обсуждала меры по охране императора с канцлером М. Т. Лорис-Меликовым, и тот не смог ее успокоить. Ей было страшно. И все же Александр покинул дворец.

Умолявшей его не рисковать Екатерине он сказал:

— А почему же мне не поехать? Не могу же я жить, как затворник, в своем дворце.

Перед отъездом, прощаясь с женой, он сообщил ей, как намерен провести день. Сначала он поедет в Михайловский манеж на парад гвардии, после этого заедет к Великой княгине Екатерине, живущей вблизи манежа, а вернется без четверти три.

— После этого, если хочешь, — предложил он, — мы пойдем гулять в Летний сад.

Екатерина сказала, что будет ждать его…

Это случилось ровно в три часа пополудни. Александр II возвращался с парада в закрытой карете. Его сопровождали семеро казаков, а за каретой в двух санях ехали трое полицейских, в том числе и начальник охраны императора полковник Дворжицкий.

Миновав Инженерную улицу, карета выехала на Екатерининский канал и поехала вдоль сада Михайловского дворца. На улице было пустынно, и карета шла очень быстро. Несколько полицейских агентов, расставленных по маршруту, наблюдали за улицей. Удивительно, но они прекрасно видели молодого человека со свертком в руках, но ничего не предприняли. Когда императорская карета поравнялась с ним, этот человек бросил сверток под ноги лошадей.

Раздался страшный взрыв, звон разбитого стекла. Из-за поднявшегося густого облака дыма и снега ничего нельзя было разобрать. Повсюду слышались крики и стоны, двое казаков и какой-то мальчик лежали в лужах крови, около них — убитые лошади.

Террориста, конечно же, схватили. Александр II, как ни странно, остался цел и невредим, он был лишь оглушен взрывом. Полковник Дворжицкий спросил его:

— Вы не ранены, Ваше Величество?

Он ответил:

— Слава Богу, я цел.

Полковник предложил императору скорее сесть в карету и ехать, но тот, как бы отвечая на прозвучавший вопрос «не ранен ли он», не двинулся с места и показал на корчившегося на снегу раненого мальчика:

— Я нет… Слава Богу… Но вот он…

— Не слишком ли рано вы благодарите Бога? — угрожающе прошипел схваченный террорист.

И действительно, в ту же минуту из толпы выскочил другой террорист, также со свертком, и бросил его под ноги Александру. Новый взрыв потряс воздух. Александр и его убийца (им окажется народоволец Гриневиц-кий) оба упали на снег, смертельно раненные. Лицо императора было окровавлено, пальто частично сожжено и изорвано в клочья, правая нога оторвана, левая раздроблена и почти отделилась от туловища. Глаза его были открыты, губы шептали:

— Помогите мне… Жив ли наследник?..

Императора уложили в сани полковника Дворжицкого. Кто-то предложил перенести раненого в первый же дом, но Александр, услышав это, прошептал:

— Во дворец… Там умереть…

Растерзанного взрывом, но еще живого императора привезли в Зимний дворец. Каждую минуту входили люди — медики, члены императорской фамилии. Екатерина вбежала полуодетая и бросилась на тело мужа, покрывая его руки поцелуями и крича: