Книга Кровавый приговор - Маурицио де Джованни

И это случилось.

Сначала Аттилио улыбнулся ей, потом подошел к ней у входа в театр. Она, разумеется, заметила его на сцене. Разве можно не заметить такую красоту? Она улыбнулась, вспомнив об этом, ее сердце забилось сильней от одной мысли о нем, и она затерялась в его глазах, похожих на звездную ночь. Эмма побежала к старухе и рассказала ей все. Та посмотрела на нее ничего не выражающим взглядом, словно ничего не понимала. А может быть, гадалка действительно ее не понимала; может быть, она была лишь посредницей между Эммой и какой-то доброй душой из потустороннего мира, решившей отпустить Эмму на свободу.

Потом были дни, когда Эмма жила и только жила — то в раю, то в аду, запертая в своей тюрьме и смотревшая в потолок. Больше она ни разу не позволила мужу коснуться ее тела. В душе она была женщиной Аттилио и не жалела ни о чем из своей предыдущей жизни. Больше никакого притворства. Она все расставила по местам: продала свои драгоценности и другое имущество — ей и ее любимому надо было позаботиться о своем счастье.

Не хватало лишь одного — согласия старухи. Проклятая ведьма! Эмма снова подумала об ужасной минуте, которую пережила несколько дней назад. О слепой ярости, прилив которой ощутила. Об ужасном условии, которое поставила гадалка — больше не видеть Аттилио даже на сцене. Как же ей быть теперь? Теперь, когда уже нельзя вернуться назад?

29

Нунция остановилась на пороге входной двери. Ее гордый взгляд потерял твердость и блуждал из стороны в сторону — то вправо, то влево. Руки по-прежнему сжимали метлу.

Стоявший у нее за спиной Майоне положил ей на плечо свою крепкую ладонь. Нунция вздрогнула и перешагнула порог.

Ричарди ожидал ее, сидя за расшатанным столом. Он смотрел перед собой немигающим взглядом, и его сознание и сердце были до краев полны печалью. В его ушах снова и снова звучала поговорка, которую повторяла фигура Кармелы в углу комнаты. Комиссар предпочитал проводить допросы в присутствии призрака жертвы: это придавало ему силу и решимость, чтобы искать правду.

— Садитесь, — сказал он привратнице.

Женщина подошла ближе, взяла стул, проверила, не шатается ли он, затем села.

И Ричарди, и Майоне отметили в уме ее поведение и вспомнили, что у одного из стульев сломана ножка. Нельзя сказать, что осторожность Нунции говорила о многом. Но она показывала, что привратница привыкла сидеть за этим столом.

На улице, на глубине трех этажей под ними, дети вернулись к своим забавам: раздавались крики, сопровождавшие игру в футбол. Мяч был сделан из лоскутьев и газетной бумаги.

— Вы должны сказать нам, какие отношения у вас были с Кармелой Кализе. И сказать правду.

Нунция моргнула. Решительный тон, тихий голос и, прежде всего, странные ледяные зеленые глаза беспокоили ее. Майоне забрал у привратницы метлу и поставил в угол.

— Что вы хотите сказать, комиссар? Она была одной из жильцов. Я вам уже говорила, что моей девочке нравилось быть рядом с ней. А мне было удобно, что кто-то присматривает за ней, когда я работаю. Вечером…

— …Вы приходили ее забрать. Вы мне об этом уже говорили. Вы платили ей за то, что она брала к себе вашу девочку?

У Нунции вырвался нервный смешок.

— Нет, комиссар. Чем бы я ей платила? У меня нет ничего, кроме маленькой комнатки на первом этаже и четырех сольди; этого нам едва хватает на жизнь. Еще бы я платила донне Кармеле.

— Значит, ни вы ей, ни она вам не давали денег?

Нунция немного помедлила, перевела взгляд справа налево:

— Нет, я вам об этом говорила. Какие деньги?

Ричарди молчал и продолжал смотреть ей в глаза. Майоне, стоявший возле стула, возвышался над Нунцией, словно башня. На подоконнике зашуршала крыльями какая-то птица — может быть, голубь.

Примерно через минуту Ричарди заговорил снова:

— Каким человеком была Кармела Кализе? Вы хорошо знали ее. Знали лучше, чем кто-либо еще. Майоне, который находится здесь, задал несколько вопросов соседям, и похоже, что, как обычно, никому ничего не известно. А вы видели ее каждый день. Была ли у нее семья? Какие привычки она имела? Расскажите мне об этом.

Нунция почувствовала, что сжимавшие ее тиски немного ослабли, и явно испытала облегчение. Она решила сотрудничать с полицейскими, насколько это возможно.

Привратница удобней уселась на стуле, который громко затрещал, когда она передвигала свой огромный зад.

— Донна Кармела была святая. Я говорила вам это на днях и повторяю сейчас. А кто это отрицает, тот недостоин жить. Я клянусь вам бедной больной душой моей девочки, что она невинна, как ангел.

— Да, она святая и ангел; я согласен. А потому эта квартира — рай. Расскажите мне о жизни Кармелы Кализе и, пожалуйста, не отклоняйтесь от темы.

— Нет, семьи у нее в Неаполе не было. Она не была замужем и никогда не говорила мне о своих братьях или сестрах. Она была родом из провинции, но из какой — не знаю. Несколько раз к ней приходила девушка, и донна Кармела мне сказала, что это ее дальняя племянница, но потом я ее больше не видела. Она мне даже не сказала, как зовут племянницу. У нее был дар видеть то, что будет, и она использовала его, чтобы помогать людям. Она сделала очень много добра.

В разговор вступил Майоне:

— Она помогала ближним бесплатно, или я не прав? По своей доброте?

Нунция Петроне обиженно взглянула на него:

— А что плохого, если потом люди делали ей маленькие подарки в знак благодарности? Она не просила деньги. Она говорила: «Если вы захотите оказать мне любезность, я буду вам благодарна». И люди были довольны.

Ричарди поднял бровь и огляделся.

— А зачем ей были нужны эти подарки? Мне кажется, что дом у нее не роскошный. Что она делала с деньгами?

— Откуда мне это знать, комиссар? Я же не могла влезть в голову донны Кармелы.

— В голову нет, но в ее мысли и сердце — да. Вы сами это сказали. По крайней мере, она любила вашу дочь. Поэтому, может быть, и вам доставалось что-нибудь?

Нунция выпрямилась на своем стуле:

— Нет, комиссар, никогда. Это значило бы опозорить мое имя. Я любила донну Кармелу бескорыстно.

Ричарди и Майоне переглянулись: так они ничего не добьются. Комиссар вздохнул и снова вонзил свой прозрачный взгляд в глаза Нунции.

— Петроне, мы все поняли. Но мы имеем доказательства того, что у вас были деловые отношения с умершей. Что она не только гадала на картах, но и давала деньги в рост. Что она давала вам деньги.

Настала очередь Нунции молчать. Тиски сжали ее.

Это молчание казалось бесконечным. Затем Нунция сказала низким суровым голосом, стойко выдерживая взгляд Ричарди:

— Нет у вас никаких доказательств. Ни одного. Одни разговоры. Только разговоры.