Книга Дневник кушетки - Викторьен Соссэ

Я не вправе причинить ему это огорчение. В общем, этот человек сделал с своей стороны все возможное, чтобы мне понравиться. Он стар уже, и я должна его щадить. Почему ты ревнуешь? Я не могу его покинуть без внушительной причины; я не могу заставить его страдать, так как я знаю, что это может свести его в могилу. Чего желаешь ты? Я не жестокосердна… и к тому же я всегда думала о будущем; я ужасно боюсь бедности. Мне кажется, что я наложу на себя руки, если у меня не будет больше средств удовлетворить те страстные желания и намерения, к которым я привыкла.

Твоя гордость не желает делить моего тела; ты хочешь видеть своею меня всю; я тронута той покорностью, которую изъявляет мне твоя любовь, но во имя всех доводов, которые я сделала, во имя всего, что я чувствую, но не могу выразить, я тебя умоляю – останемся друзьями, останемся влюбленными навсегда.

Я буду так мила! Открой мне еще раз дверь твоей медвежьей берлоги, где ты так чудно поешь о любви. Ты хочешь обладать мною всецело? Каждый день, клянусь тебе, ты будешь наслаждаться мною. Я часто буду приходить тебя будить; у нас даже хватит времени до завтрака любить друг друга и снова засыпать; так что тебе будет казаться, что мы всю ночь спали вместе. Я посвящу тебе больше свободных дней. По мере возможности я буду предоставлять в твое распоряжение целые ночи, подобные той, которую мы провели вчера и которая доставила мне так много наслаждений, так много безумных минут, что я в эти часы вся изменилась и готова вечно любить тебя.

Твои ласки бросают в дрожь, а поцелуи твои проникают уста каким-то страшным ядом. Сегодня я тебя люблю, я хочу, чтобы ты меня любил так, как я того желаю… Поскучай несколько часов, которые мне необходимы, чтобы обеспечить себе средства к существованию.

Хочешь ли ты меня осчастливить, как ты мне обещал? Или ты хочешь вернуться к своему грубому решению?

Я тебя умоляю! Твоя Маргарита припадает к твоим ногам, чтобы ты исполнил ее просьбу: мой прекрасный медведь, будь мил, и я сделаю все, что ты захочешь.

Отвечай мне скорее. Если ты меня хочешь сегодня вечером, я сделаю все, чтобы соединиться с тобой. Ты увидишь, я готова совершать даже неблагоразумные поступки, только чтобы тебя больше увлечь. Я тебя люблю, я тебя люблю! Я не отдаюсь совсем, а только почти; и если я тебе отказываю, то тому виной те плохие задатки, которые вложил Бог в мою душу. Я тебя безумно люблю!

Маргарита».

– Ясно, это было что-то роковое! – сказал мой хозяин, вкладывая обратно в конверт сложенное письмо. – Все эти женщины прямо удивительны. Они отдаляются от своих содержателей только лишь за тем, чтобы ухватиться за того, кто может сделать их «дорогим и любимым». Ты видишь, красота моя, каким высокомерным я сделался.

Он тут же сел за маленький столик, взял бумаги, обмакнул перо и написал:

«Любовь моя, твое письмо надорвало мне душу. Я так и думал, что такая гордая и благородная женщина, как ты, должна принести себя в жертву. Тем хуже для нас обоих.

Я тебя больше никогда не увижу.

Я надеялся на счастье только с тобой. Я обманулся. Не нужно мне было так поддаваться иллюзиям. Никогда, никогда я не соглашусь владеть тобой сообща еще с кем-нибудь. Все или ничего! Ты соглашаешься предоставить мне только отрывок из твоей жизни, а этого недостаточно для такой любви, как моя. Я тебя не смогу видеть сегодня, потому что я покину Париж. Я в таком удрученном состоянии, что не могу оставаться в Париже. Я бегу от тебя. Я еще не знаю, где я попробую утолить свою печаль; но я охотно надеюсь, что потом я разыщу женщину, немного похожую на тебя, у которой будут некоторые твои достоинства и которая мне отдаст всю свою жизнь, подобно тому, как я решил отдать ей свою.

Прощай, Марго! Ты могла быть счастливейшей женщиной и сделать меня счастливейшим мужчиной; ты этого не пожелала. То, что должно было нас соединить, должно, таким образом, послужить нашей разлуке. Прощай, прощай! Постарайся не скоро забыть обо мне; я боюсь, что не забуду тебя никогда, несмотря на желание ослабить действие твоей жгучей страсти на мое бедное сердце».

Он заклеил письмо и отнес его на почту.

– Посмотрим, – сказал он потом, – теперь четыре часа… У меня свидание в Трокадеро с женой этого идиота инженера; у меня также свидание здесь с красоткой, которая торгует шампанским и любовью. Ну так, которая из двух? Я к ним одинаково равнодушен.

Он взял из кармана монету и бросил ее в воздух, крикнув:

– Лицевая сторона – инженер!..

Затем поднял монету: оборотная.

– Пусть так! Девица придет к тебе. Кончится тем, что мне выцарапает глаза эта тигрица из Трокадеро! Я назначаю это свидание уже в четвертый раз…

Он расположился в кресле, закурил папиросу, взял журнал, швырнул его и проворчал:

– Какая потешная жизнь! Я устал, надорван… И при этом я жду женщину, которой нужно будет показывать чудеса храбрости. Я ведь не хочу поколебать моей доброй славы и потому умру! Идиотство… Может, пора отдохнуть на природе?.. Деревня, маленький садик с турецкими бобами, земляникой, деревьями, покрытыми листвой… туда прилетят птицы, которые будут щебетать с оглушительным шумом, они мне сделают пи-пи и каки на голову… Как это будет мило! Вокруг меня будут цвести розы, и когда я пойду их обнюхивать, меня укусит оса или большая зеленая муха. Я пойду гулять по деревне, на поля, в леса: тут сердитая корова боднет меня рогами; там змея ужалит меня в ногу, или большая жаба, на которую я наступлю, обрызгает мои ботинки липкой грязью… Так забавно в деревне!.. А! Нет, лучше уж позволить себе тысячу раз трястись в лихорадке, жаловаться на ломоту в суставах, чем отправиться в тень лесов в маленький несносный домишко, где никто ко мне не будет приходить и где я принужден буду в один прекрасный день наложить на себя руки в отчаянии от тех прискорбных дум, которые будут вечно отравлять мое существование…

Дринь!.. Дринь!..

– Это она и есть. Два удара!.. Замечательно!.. Вставай, старье. Ну-ка! Смелей!.. Или тебе захотелось в деревню?.. Он пошел к дверям.

Глава восемнадцатая

Тихо, без всякого шума, вернулся мой хозяин, пробыв вне дома пятнадцать дней. Я, вполне понятно, не буду говорить подробно о том убийственно скучном времени, которое мне пришлось провести в его отсутствие. Привратник являлся каждый раз, когда хозяйка квартиры намеревалась стирать пыль или выколачивать мебель; об этом может кое-что поведать кровать. В последнюю субботу эта пародия на кавалера, запутавшегося в юбке хозяйской дочери; только тогда хозяйка сообразила, что ее дочь далеко не дитя в вопросе об ухаживании. Но эта «неосторожность» не повлекла за собой серьезных последствий; это произошло по ту сторону кровати. Я здесь воздерживаюсь от описания неопрятности этой публики; я обожаю ровные стежки, надушенные юбки, приятный запах, а виденные мною в течение пятнадцати дней рубашки были не первой свежести и чистоты. О! А нижние юбки, ставшие серыми от стирки, грязи, воздуха! Меня тошнит от них. Но я, любознательная кушетка, все же решилась осмотреть это…