Книга Последнее лето — твое и мое - Энн Брашерс

Райли становилось грустно оттого, что Пол больше не пользовался старыми трюками, чтобы жить в их доме. Не притворялся, что заснул на диване, чтобы его не посылали на ночь к нему домой. Теперь он оставался в том большом незнакомом доме. Он ждал Алису.

В ту ночь Алисе приснилось, что она заперта в своем доме, зная, как это бывает во сне, что не может выбраться, хотя двери не проверяла. У нее возникло тошнотворное ощущение того, что столбы домового каркаса не полностью зарыты в землю. Она захотела взглянуть на небо, однако не смогла выглянуть в окно. Окна больше не открывались в окружающий мир, а были просто картинами с изображением того, что обычно бывает за окном — неба, тростника и даже дома Пола.

Но вдруг она поймала себя на том, что не смотрит на картины, а роется в грудах белья в поисках красного спасательского костюма Райли, потому что знает — он нужен Райли, и во сне костюм был у нее единственный.

Алиса проснулась рано утром в холодном поту. По всему телу бегали мурашки. Она принялась чистить зубы и умываться, но отделаться от сна было трудно.

Долго не раздумывая, она натянула шорты и футболку и побежала босиком по главной дорожке к берегу Райли.

Увидев Райли в красном костюме, восседающую, как обычно, на изготовку в кресле и вглядывающуюся в океан, Алиса успокоилась. Она попыталась докричаться до Райли. Не для того, чтобы сказать что-то, а просто поздороваться. Но ветер относил ее слова назад, и Райли, казалось, так ничего и не услышала.

Когда на следующее утро в переднюю дверь позвонила женщина из экспресс-службы «Федэкс», Пол чуть не подумал, что ему принесли газеты. В тот момент он стоял у двери, поэтому не мог бы натурально притвориться, что его нет дома.

Он знал, что это должно быть письмо из юридической фирмы. Чтобы узнать, не надо было и смотреть. Оно, без сомнения, будет срочным и потребует минимум трех подписей, так что он скорее всего бросит его в корзину для мусора и больше о нем не вспомнит. Его дед с бабкой перепоручили грязную работу юристам, а он перепоручал ее корзине для мусора. Он подписался Полом Маккартни и взял пакет.

Они всегда его находили. Один курьер в униформе ехал за ним на машине прямо до национального парка «Королевский каньон». Пребывая иногда в своеобразном параноидальном настроении, он подозревал бабку с дедом в том, что они вживили ему в лодыжку «Джи-Пи-Эс», пока он спал.

Он вернулся к письменному столу, бросив пакет на кипу бумаг. Уставившись на экран, он стал думать об Алисе, пока в дверях не появилась настоящая Алиса с развевающимися от ветра волосами.

— Ты видел берег?

— Только из окна.

— Сегодня тебе понравится.

— Иди сюда, — сказал он.

Трудность их нового состояния заключалась в том, что ему все время хотелось ее трогать.

Когда она подошла достаточно близко, он посадил ее к себе на колени. Ее губы тотчас же прижались к его губам, а его руки залезли к ней под кофточку.

— Ты закончила с работой? — с надеждой спросил он.

— Закончу к двум.

— Я скучал.

Он ловил себя на том, что говорит какие-то странные слова. Он привык считать, что люди принуждают себя произносить эти слова, когда влюблены, чтобы продемонстрировать свой статус. Он не представлял, что эти слова сами рвутся наружу, и ты не в силах их остановить.

— Мне нравится, когда ты надеваешь коротенькие юбки, — задирая ей юбку, сказал он.

У него в кармане лежал презерватив. Теперь они были у него разбросаны повсюду. Один оказался в ботинке. Пол был готов заниматься с ней любовью в проходе супермаркета, при условии, что никто не станет возражать.

Через неделю почти непрерывных занятий сексом он преуспел в манипулировании ее самыми мудреными лифчиками и топами от бикини, в то время как она стала асом по части стаскивания с него брюк. Им почти не надо было останавливаться или менять позу. Сидя у него на коленях лицом к нему, она обвила его шею руками и помогла ему найти путь внутрь себя. Он застонал от наслаждения. Раньше он озвучивал выражение удовольствия в качестве своего рода услуги партнерше, но с Алисой он просто не мог сдерживаться.

Что, если он не сможет заниматься в жизни другими вещами, кроме секса с Алисой? Только об этом он и думал и хотел заниматься только этим. Может быть, после того как все уладится, он сумеет работать над статьей в этой позиции. Чем могла бы заняться она? Возможно, читать, писать или рецензировать статьи. Надо ему проверить на ней эту идею. А что, если они будут первой парой, достигшей карьерных успехов в процессе занятий сексом? Они вряд ли смогут преподавать или присутствовать на совещаниях, но, вероятно, смогут общаться по конференц-связи. О карьере юриста не может быть и речи, но это и к лучшему.

Он поцеловал ее в волосы, ухо и глаза. Он был счастлив.

И после того, как оба они достигли оргазма, они свалились как подкошенные и долго лежали.

Когда пора было уходить, он смотрел, как она, сидя на его письменном столе, застегивает лифчик и приглаживает волосы. У нее это так хорошо получалось.

Она рассказывала ему о четырехлетием Габриэле, который пытался спустить в унитаз электрический поезд своего старшего брата. Он слушал, действительно слушал, но при этом восхищался ею. Любовь заставляет вас восхищаться всякими смешными мелочами, вроде того, как аккуратно она возвращает библиотечные книги или умеет очень тонко резать огурцы. Никто лучше ее не умел вытаскивать занозы из подошв.

«Как мог ты дать волю своим чувствам? Как мог позволить, чтобы перед тобой простиралась жизнь, в которой нет иных планов, кроме занятий любовью? Это представляется невозможным. И уж во всяком случае, недопустимым».

Может быть, они попали в некое экзистенциальное пространство, где человек постоянно счастлив?

Он понимал, что это невозможно, но что он понимал помимо этого?

Невероятно. Невозможно. У него просто крышу сносило.

Он привык считать, что в мире много страдания, но почему-то не в том мире, где он сейчас находился. Этого он предусмотреть не мог. Он, как подопытная крыса, приученная к страданию, был сбит с толку и смутно желал найти путь назад.

Алиса встала и нежно дотронулась до его ноги. На самом деле он не хотел искать путь назад.

— Что это? — спросила она.

— Какое-то письмо от деда и бабки через адвокатов.

Даже это не могло выбить его из колеи. Он подумал, что пакет в ее руках выглядит симпатично.

— Ты не открывал его.

— Да. Это документ, который я должен подписать, о передаче некоторой суммы денег от матери мне. — Он пожал плечами. — Я хочу есть. Хватит у нас времени, чтобы пожарить яичницу?

— Если только по-быстрому. А ты собираешься подписать этот документ?

— Нет. Я никогда этого не делаю.