Книга Проклятие феи - Робин Маккинли

– Они еще одолеют Перницию, – заявила Десси, младшая сестра Флоры.

– Солнышко, мы все на это надеемся, – откликнулась Кернгорм. – Но не узнаем, пока не наступит следующий день после двадцать первого дня рождения принцессы, а до него еще много лет.

Однако те, кто был наиболее близок к принцессе, лучше всего запомнили одну фразу из проклятия Перниции: «…предначертанное мною может случиться в любую минуту».

Тем временем Рози продолжала разговаривать с животными. Поскольку большинству людей, имевших с ней дело, она нравилась, и поскольку Нарл как будто принимал ее всерьез, и поскольку она была племянницей Тетушки и двоюродной сестрой Катрионы, шутили над этим обычно беззлобно. Но поскольку она говорила об этом окружающим всякий раз, когда спрашивали, а иногда и по собственной инициативе («Десси, бесполезно заигрывать с этим молодым кровельщиком из Конца Пути. Он не станет иметь с тобой дела, потому что побаивается твоей матери. Его лошадь так говорит»), все много об этом слышали.

Временами сведения оказывались полезными: Рози рассказала Тетушке, что Джед, пес пекаря, так отощал, потому что домовому пекаря не слишком нравится молоко, зато нравятся объедки в миске Джеда. Домовой толстел, потому что Джед был крупной собакой, а Джед худел, потому что молоко для домового ставили в маленьком блюдечке.

– Я разберусь с этим домовым, – пообещала Тетушка. – Бедный Джед!

Было очевидно, что круг знакомых Рози в зверином царстве не только широк, но и разговорчив. Люди слушали, одни лишь улыбались, другие задавали вопросы, и ответы на эти вопросы приносили в дом больше овечьей шерсти и прочего добра – к удивлению Рози и тайному удовольствию и недоумению Катрионы. А некоторые качали головой. Особенно феи. С животными обычно разговаривали иначе. Только Рози делала это именно так. Катриона снова вспомнила о молоке, которое выпила девочка на пути от прежней жизни к новой, и задумалась, какой бы та могла вырасти, если бы пила лишь проверенное магами, очищенное феями молоко от королевского скота, когда ее отлучили бы от материнской груди. Возможно, пресловутая покладистость королевской семьи была скорее врожденной готовностью приспосабливаться к обстоятельствам – а обстоятельства Рози выдались необычными. Звериная речь, которую слышала Катриона, никогда не была такой беглой и понятной, как у Рози. Может, Катриона и подарила ей что-то в день именин, но явно не собственную способность говорить с животными.

После новостей о Флури у Тетушкиного очага повисла непривычная тишина (даже принимая во внимание отсутствие Рози, которая тем вечером получила особое разрешение задержаться у кузнеца допоздна и поболтать с новыми жеребятами лорда Прена).

– Хорошо бы фея королевы Сигил прислала нам весточку, – заметила Катриона.

Тетушка опустила на колени амулет, который чинила.

– Она прислала бы, если бы могла.

– Знаю, – согласилась Катриона. – Это я и имею в виду.

Они переглянулись, и каждая увидела в глазах другой отражение высокого замка, стоящего на голой пустоши, на фоне дымного багрового неба.

Глава 10

Проходили годы, и, похоже, люди короля успели прочесать каждый клочок королевской земли в ладонь шириной. И придворные маги обыскали каждый клочок над и под королевской землей в мысль шириной (к тому времени, как Рози исполнилось тринадцать, отряды королевской кавалерии, сопровождаемые волшебниками, проезжали через Двуколку четырежды, но если даже и нашли что-либо загадочное на краю ничейных земель, где рос бдет, то ничем этого не показали). И дворцовые феи коснулись, попробовали на вкус или прислушались к каждому дуновению дикой магии, поднявшейся с королевских земель. Но новостей о Перниции по-прежнему не было: ни знака, ни отпечатка, ни следа, ни подсказки. И тогда люди начали рассказывать другие истории. Никто не знал их источника, но предназначались они, очевидно, для того, чтобы поднять боевой дух и сплотить народ.

Все вестники единодушно утверждали, что принцы растут отличными молодыми людьми, но у них есть сестра, которая должна стать королевой, и никто не собирается об этом забывать: ни их родители, ни их страна, ни даже они сами, никогда с ней, похоже, не встречавшиеся, – маги объявили это чрезмерно опасным. Когда принцы Колин и Терберус в восьмой день рождения произносили первые публичные речи, оба упомянули о ней и о своей надежде скоро с ней встретиться. Все посчитали это крайне трогательным, в особенности когда Терберус внезапно добавил то, что явно не входило в подготовленную речь: «Мне бы хотелось иметь сестру». Его народ тоже тосковал по его сестре, и наблюдение за тем, как маленькие принцы растут и становятся юношами, способными произносить речи, только обостряло эту тоску.

И если где-то поблизости есть могущественная и злая фея, лучше знать, где она, чтобы держаться от нее подальше. Как не тревожиться о том, что она может выскочить из любой тени и напасть?

Поговаривали, что принцессу превратили в жаворонка или павлина (или, по самой нечестивой версии, в рыбу), чтобы у нее не осталось пальца, который можно уколоть. И что малышку вовсе не прокляли, ибо на именинах в колыбели лежала не настоящая принцесса, а всего лишь волшебная кукла. Король с королевой прячут старшую дочь, пока Перниция все еще на свободе, но та может причинить ей не больше вреда, чем любому другому… Однако ведьма способна доставить много неприятностей, а потому король вполне обоснованно стремится отыскать ее и выгнать из страны. Рассказывали даже, что Перницию захватили в плен, но не стали об этом объявлять, потому что король не удовлетворится, пока не будут найдены и названы все до единого ее шпионы и помощники. Мало кто находил эту историю обнадеживающей: домыслы о том, будто Перниция больше не разгуливает на свободе, перевешивало соображение, что у каждого среди собственных друзей и соседей могли затесаться ее союзники.

В любимых почти всеми историях говорилось о празднике, назначенном на двадцать первый день рождения принцессы, – дескать, он превзойдет описательные способности всех сказителей страны. Байки эти от раза к разу становились все причудливее и, разумеется, заканчивались вполне благополучно.

Рассказы о предполагаемом празднестве в честь двадцать первого дня рождения принцессы изрядно раздражали Тетушку.

– Это хуже, чем воздушные замки, – пояснила она Катрионе как-то вечером, после того как в трактире Гисмо один из сменщиков Шона позволил воображению разгуляться, описывая последние задуманные чудеса. – Или, скорее, это и есть замки в воздухе, и возводятся они из больших тяжелых камней, которые когда-нибудь рухнут нам на голову и расплющат в лепешку.

Катриона выслушала сомнительно построенную метафору без возражений.

Дверь с шумом распахнулась, и вместе с небольшим порывом ветра вошла Рози. Она мурлыкала что-то себе под нос. Ее мурлыканье всегда было лишено мелодии, и невозможно было угадать, что за песня имеется в виду, если она обходилась без слов.

– Что не так? – спросила она, взглянув на лица Тетушки и Катрионы.