Книга Человек-машина - Макс Бэрри

— Я не знала.

— Будь у вас хорошее зрение, вышло бы двадцать на восемнадцать. То есть вы бы видели с двадцати футов то, что среднему человеку видно с восемнадцати. Очень хороший показатель для человека — двадцать на пятнадцать. Может быть, двадцать на двенадцать. Но в этом случае вам нужно быть родом из кочевого племени. — Я бросил взгляд на ее светлые волосы. — Вряд ли у вас двадцать на двенадцать.

— Это точно.

— Двадцать на два — острота зрения ястреба.

— О! — поразилась она. — Вот это да.

— Я хочу повидаться с Лолой, — сказал я. — Если вы не против.

Кассандра Котри кивнула. Казалось, она о чем-то глубоко задумалась. Я оставил ее в коридоре и вошел внутрь.

В номере Лолы стоял небольшой столик. По вечерам сестра вкатывала поднос, распаковывала пасту или непонятно чье мясо. Еда — так себе, но это было мое любимое время суток. Я резал пищу встроенным в палец лезвием, а Лола смотрела.

Однажды мне понадобилась соль, но Лола уже передвинула ее на свой край стола. Я взглянул на нее. Лола пила воду из стакана.

— Соль, — произнес я, но она лишь кивнула, продолжая пить. Она выпила полстакана. Поставила его, взяла салфетку и промокнула губы. Затем посолила суп и передала соль мне. Я продолжал на нее смотреть.

— В чем дело? — спросила она.

— Ни в чем… проехали.

— В чем, я спрашиваю?

Я поставил солонку:

— Ты не отдавала соль, занимаясь вещами, никак с ней не связанными.

Она моргнула:

— Ты имеешь в виду, пока я пила?

— Да.

— Ты не можешь пять секунд подождать соль?

— Могу. Но соль — предмет общего пользования. Если хочешь ее взять, то нужно воспользоваться ею как можно быстрее и вернуть. Нельзя держать ее у себя и заниматься чем-то другим.

— Я захотела пить.

— Тогда сначала верни соль, чтобы все могли взять.

— На случай, если она вдруг тебе понадобится за эти пять секунд?

— Да.

Она уставилась на меня:

— Ты серьезно?

— Иначе ты нарушаешь систему.

— Какую систему?

— Всю… — Я взмахнул руками. — Всю систему.

— Нет никакой системы.

— Весь мир — система. Смотри. — Я подался вперед. — Что, если бы у меня была твоя вода и вдруг я решил, что мне нужна соль? И вместо того, чтобы вернуть тебе воду, я просто сидел бы и ждал, когда ты вернешь соль, но ты не собиралась этого делать, потому что ждала воду? Тупиковая ситуация. Катастрофическая системная ошибка. И ты, возможно, думаешь: «Я могу просто попросить Чарли обменять воду на соль». Но для этого ты должна знать мои нужды, что нарушает зашифрованность процесса. Болото. Соль — ерунда. Я просто показываю, что ее удерживание на редкость неэффективно и опасно для системы.

Лола прыснула:

— Ты с ума сошел.

— Нет, не сошел. Это основополагающий принцип. С ума сошла ты.

— Нормальные люди не беспокоятся о фундаментальных принципах за столом.

— Как скажешь, — ответил я.

Мы принялись за еду.

— Объясни еще раз, — попросила Лола. — Про это самое удерживание.

Лола чувствовала себя уже достаточно хорошо, чтобы ходить. Держа меня за руку, она шаркала по коридорам в своем ситцевом халатике. Этаж был пуст, если не считать растений в больших серых кадках. Возле лифтов одна стена была стеклянной, мы останавливались там и смотрели через лужайку «Лучшего будущего» на закат. Мне вдруг пришло в голову, что я не встречал у Лолы ни единого посетителя. Я спросил, не позвонить ли кому? Она приткнулась головой к моей руке, немного помолчала и ответила: «Нет».

Ночные боли усилились. Я уже не мог их стряхнуть и просыпался от сильнейших судорог в несуществующих ногах — с чувством, будто их выворачивает наизнанку. Я продолжал лечить их протезами старой модели, но этого становилось мало. Я начал пристегивать их перед сном. Неуклюже и неудобно, но лучше, чем возиться с ремнями в темноте под вой ампутированных мышц.

Я решил оставить на ночь Контуры и посмотреть, что будет. Хорошая мысль, я и так не любил их снимать: словно из ночи в ночь опять превращался в инвалида. Я не вполне представлял, как лягу, но забывал, что по сравнению с их весом мой близился к нулю. Всего-то и надо было покрепче держаться, пока они сгибались на двух шарнирах и перемещали сиденье-гнездо. Переворачиваться я не мог. Неудобно. Однако дискомфорт по сравнению с болью — огромный прогресс. Вскоре я и представить не мог, что когда-нибудь вновь сниму ноги.

Однажды утром я прибыл в лабораторию и застал там девушку в белом халате с глазами голубыми, как бунзеновские горелки. Я не сложил два и два, пока не прошел мимо другой, с фиолетовыми глазами, и лаборанта — с изумрудными. На входе в Стеклянный кабинет я уже был готов ко всему. Естественно, у Джейсона глаза оказались цвета красного дерева.

— Вы покрасили Зет-линзы.

— Это чисто косметическая процедура. — Джейсон подъехал ближе в офисном кресле. — Но людям нравится. Что скажете?

— Функции не мешает?

Он покачал головой:

— Всего лишь добавили чип для фильтрации определенной частоты.

— Похоже на очередное усложнение. Еще одна область потенциального сбоя.

— Работает отлично.

— Никогда не жертвуйте функцией ради внешнего вида, — возразил я. — Это порочная практика.

Но линзы были и вправду красивы.

Я поручил Альфе заниматься гормональной регуляцией. Бету поставил на улучшение сенсорики. Гамму — на всякую всячину, связанную с руками. Моим тайным мотивом было желание лишить их свободного времени, чтобы замедлить разработку Z-линз. Похоже, это сработало. Но тут я увлекся ими сам и понял, что могу настроить линзы для восприятия невидимого спектра — инфракрасного и ультрафиолетового излучения. Я не знал, кому и зачем это понадобится, но видел, что сделать можно. Я потратил несколько дней на опыты с прототипом — использовал очки, а не линзы, так как технология одинакова, но не приходится возиться с миниатюризацией — и нацепил их. В инфракрасном спектре мир полыхнул пурпуром, а люди выглядели как светящиеся мозги и сердца. На Контурах горели три точки: батарейный отсек и копыта; прочие части оставались холодными и черными. Ультрафиолет мало чем отличался, за исключением сияния белых халатов, ламп и некоторых поверхностей. Это несколько разочаровывало. Но мое отношение к Z-линзам изменилось к лучшему, и я прекратил задерживать их разработку.

Когда я вышел из третьей лаборатории, меня уже поджидали. Впереди неуклюже стояла Мирка — та, что колола меня иголками. Она изменилась. Я не брал в расчет флюоресцирующие зеленые глаза. Джейсон подтолкнул ее локтем, но она молчала.