Книга Долина Граумарк. Темные времена - Штефан Руссбюльт

Дорн выудил из сумки маленькое сморщенное яблоко и протянул ей.

— Вот, возьми. Тебе нужно что-нибудь съесть, а яблоки хорошо поднимают настроение.

Он бросил ей фрукт, она поймала его обеими руками. Она смотрела на переспелое яблоко, и по лицу у нее текли слезы.

— Оно выглядит в точности так, как я себя чувствую.

Дорн усмехнулся.

— Это предпочтительнее, чем если бы это произошло с твоей внешностью.

Сенета показала ему язык, но не сдержалась и улыбнулась.

— Тихо! — вдруг прошипел Дорн.

В мгновение ока выражение его лица сменилось с веселого на встревоженное. Он придвинулся ближе к подоконнику и отважился бросить на улицу осторожный взгляд, затем снова присел.

— У нас гости.

— Регориане? — испуганно поинтересовалась Сенета.

— Нет, группа молодых людей, — сказал Дорн. — Судя по всему, один из них ранен.

В следующее мгновение они услышали, как кто-то резко распахнул покосившуюся дверь. На первый этаж зашли несколько человек, дверь снова закрылась.

— Ты будешь приманкой, — прошептал воин, обращаясь к Сенете. — Наше счастье, это просто парочка нищих, которые ищут, где устроиться на ночлег.

В такой вере в собственную удачливость было что-то от невежества. Ни один нищий в этой местности не полезет в пустой дом, особенно в такой, где есть дверь. Слишком велика была опасность попасться в лапы городской стражи. Верховные судьи Рубежного оплота не понимали шуток, когда горожане выходили за рамки своего социального статуса. Нищие должны были спать на улице, бедные люди жили в северном квартале, торговцы — на востоке, а зажиточные горожане — на юге города. Нарушение основополагающих правил кастовой системы каралось жестоко. Вор мог красть, убийца убивать, но если нищий ложился в постель, то должен был понимать, что за это его могут повесить.

— Они поднимаются, — прошипел Дорн, занимая позицию рядом с дверным проемом. Обнажив короткий меч, он ждал незваных гостей.

Трухлявая деревянная лестница, ведущая с первого этажа в соседнюю комнату, скрипела под шагами полудюжины мужчины. Все они молчали и, судя по всему, никуда не спешили.

Сенета притворилась спящей, Дорн затаил дыхание.

— Там девушка, — сказал кто-то.

— Не причиняйте ей вреда, — произнес другой голос. — Может быть, она, как и мы, просто прячется.

В следующий миг в комнату вошел молодой человек с короткими темными волосами и трехдневной щетиной на лице.

Дорн прыгнул на него сзади, поднес к горлу острие короткого меча, развернул его за плечо лицом от себя, чтобы поставить его между собой и его спутниками.

У пленника Дорна в руках даже оружия не было, равно как и у остальных мужчин.

— Мы ничего вам не сделаем! — воскликнул один из мужчин.

— Отпустите его, нам не нужны неприятности, — произнес другой.

— Слишком поздно, — пророкотал Дорн. — Вы выбрали плохое место для игр. Что вам здесь нужно?

— То же самое мы могли бы спросить у вас, — сказал единственный в группе, которому по возрасту уже перевалило за тридцать. — Однако не хотелось бы начинать нашу встречу со лжи. Поэтому я предложил бы оставить этот вопрос без ответа и сменить тему.

Он был худощавым мужчиной с длинными светлыми волосами, крючковатым носом и узкими плечами. Одет он был в темно-коричневую робу с капюшоном и простые коричневые сапоги. Но больше всего бросались в глаза его молочно-серые глаза, которых он не сводил с Дорна. Два его младших спутника держали его под руки.

— Ты слепой, — презрительно заявил Дорн.

— А, вот и начинается, — произнес мужчина. — Я слепой, а вы наемник с юга континента. Видите, можно обойтись и без всех этих подначек и лжи. Поскольку вы прекрасно видите, что я не вооружен, я был бы вам благодарен, если бы вы отпустили моего друга Терека.

— Не вооружен? — проревел Дорн. — А это что такое? — Он вытащил из-за пояса своего пленника кинжал и показал остальным.

— Нож, — пояснил говоривший, когда один из сопровождающих что-то прошептал ему на ухо. — Такой, какой бывает у каждого второго мальчишки. Вы же не станете утверждать, что такой человек как вы будет бояться мальчишки с ножом.

— Когда он будет торчать у меня из спины, будет уже неважно, кому он принадлежал.

— Но он торчал за поясом у Терека, — заметил собеседник Дорна.

— Оставь это, Дорн, — произнесла Сенета, которая вела себя до сих пор очень сдержанно. — Думаю, они не опасны.

Дорн презрительно фыркнул и оттолкнул от себя мальчишку, прямо на руки товарищам. Затем швырнул ему кинжал, но парень не поймал его и вынужден был наклониться за ним.

Сенета сделала несколько шагов по направлению к группе мужчин. Дорн схватил ее за плечи, но та стряхнула его руки.

— Кто вы? — спросила она. — Что-то вроде вооруженного отряда горожан? Похожи на группу ученых. Зачем вы здесь? Что вам нужно в этом доме?

С каждым новым вопросом улыбка слепого мужчины становилась шире.

— У вас голос понежнее, чем у вашего спутника. Ваш запах кружит голову, а слова взвешены, но любопытство то же самое. Зачем мне говорить вам больше, чем ему?

— Именно по причине только что перечисленных отличий, — ответила Сенета.

Мужчина звонко рассмеялся.

— Вы полностью в моем вкусе. Этому миру не помешало бы больше таких женщин, как вы. Позвольте представиться, меня зовут Нарек, — он слегка поклонился и развел руками. — А эти молодые люди мои друзья, которые любят слушать меня и иногда одалживают мне свое зрение, как вы наверняка уже успели заметить.

Сенета подошла к Нареку, взяла его руку в свою. Дорн знал, что один из ее первых учителей в школе магов тоже был слепым. По ее рассказам, ему нравилось, когда во время разговора к нему прикасались, создавая ощущение близости и доверия. Похоже, Нарек тоже воспринял этот жест с удовольствием, хоть, как показалось Дорну, и по другой причине.

— Меня зовут Сенета, а моего спутника Дорн.

— Сенета, какое прекрасное имя для красивой девушки, — произнес Нарек, — а имя Дорн очень подходит наемнику. Вы хотите знать, что нужно слепому человеку в чужом доме? Я вам скажу. Защита! Мы с друзьями являемся чем-то вроде провозвестника гласа народа в Сером порубежье или хотя бы в Рубежном оплоте — мы на это надеемся. Мы принадлежим к числу людей, которые не принимают за чистую монету все, что рассказывают жрецы Регора. Не все, что они пытаются поведать нам, служит для укрепления веры или же душевного спокойствия горожан. В их словах проскальзывает эгоизм и алчность. Кроме того, они могут сказать слишком мало в ответ на множество вопросов, и иногда можно даже подумать, что они сами не знают, какой путь избрали для нас боги.