Книга Вселенский неудачник - Дмитрий Емец

Рассвирепевшие роботы, над которыми уже не властвовали сдерживающие законы робототехники, набросились на людей, пылая праведным гневом, и тем пришлось спешно уносить ноги из этого мира. Кое-кто, похоже, рискнул-таки остаться и теперь занимался тем, что, нападая ночами из засад, разбивал вдребезги робота-другого.

Теперь стало ясно, кому принадлежали те четыре корабля, которые я видел в космопорту, – моим предшественникам-курьерам, посланным на Феррарум за океанской водой. Беднягам попросту свернули шеи, прежде чем они сообразили что к чему, меня же спас непрозрачный шлем, благодаря которому роботы какое-то время принимали меня за своего.

Под утро я задремал в баке, прислонившись спиной к его стенке. Не знаю, кто именно меня обнаружил, возможно, это были мусорщики, приехавшие за контейнером, но внезапно бак с грохотом перевернули, а меня самого, едва проснувшегося, схватили и потащили куда-то могучие стальные руки. Вскоре меня грубо втолкнули в какое-то помещение и захлопнули железную дверь.

Прямо передо мной за длинным столом сидел робот в красной мантии и колпаке, а справа от него – секретарь. Над головами у них висел поясной портрет Великого Супруния, мешки под глазами у которого стали еще больше, а на шее выпятился зоб. Приглядевшись, я увидел в левом углу портрета черную ленточку и понял, что недостаток йода и тяжелый климат утащили-таки этого человеконенавистника в могилу. Оба – судья и его секретарь – находились здесь, вероятно, уже давно и томились от безделья. Роботы-стражники сорвали с моей головы шлем и, крепко держа за руки, подвели к судье.

– Отвечай, ты робот? – строго пролязгал он. Я замешкался с ответом.

– Он запирается, Ваша Честь! Давайте проведем испытание сверлением! Если он робот, то при продолжительном сверлении из него польется жидкость, именуемая «кровь», и выпадет некая субстанция, называемая «внутренности», – нетерпеливо предложил секретарь, извлекая из-под стола электрическую дрель.

– Гм... Ты думаешь, это обязательно? – усомнился судья. – Хорошо, так и быть, можешь его просверлить.

– Не надо! Признаюсь! – завопил я.

Судья торжествующе подался вперед:

– Ага! И не будешь утверждать, что ты человек?

– Нет, не буду.

Судья задумался. Мне казалось, я даже слышу его процессор. Работал он с изрядным скрипом, должно быть, судья за ним не следил.

– А скажи-ка нам, робот, как ты относишься к людям? Наверное, ненавидишь их? – снова спросил он.

– Люди – мои хозяева. Выполняя их приказы, я получаю удовлетворение, – ответил я с издевкой, зная, что роботы все равно не наделены способностью к психологической интерпретации голоса.

Судья хмыкнул. Очевидно, мои ответы его порядком озадачивали.

– И законам робототехники ты тоже подчиняешься?

– Подчиняюсь.

Судья и секретарь переглянулись.

– А ну-ка перечисли все законы! – потребовал судья, хватаясь за казуистическую соломинку.

– Закон первый: не причинять вред человеку ни прямо, ни косвенно. Закон второй: повиноваться человеку. Добавление к закону второму: человеку нужно повиноваться во всех случаях, кроме тех, когда в его приказе содержится требование причинить вред ему самому или другому человеку... – начал бубнить я, радуясь, что когда-то вызубрил эти правила.

Взмахом руки прервав меня, судья вновь задумался, а потом я услышал, как он шепчет секретарю:

– Приятное исключение: этот робот не утверждает, что он человек. Сдается мне, что он исправен.

Секретарь кивнул:

– Похоже на то. И что мы будем делать? Отпустим?

– Нет, нельзя. Сегодня он нормальный, а завтра может свихнуться, как все остальные. Лучше все-таки переплавить его в атомной топке.

Мое сердце заколотилось. Надо сказать, что у меня с детства аллергия на раскаленные топки.

– С другой стороны, раз он пока нормален, тащить его в топку насильно не имеет смысла, он и сам в нее пойдет, – продолжал рассуждать судья.

Он повернул в мою сторону массивную голову и спросил:

– Ты честный робот?

– Так точно, Ваша Честь! – отвечал я.

– И выполнишь любой приказ, который я тебе отдам?

– Выполню!

– Даешь мне слово, что сам пойдешь на переплавку? Клянешься законами робототехники?

– Клянусь Великим Супрунием! – закивал я, боясь спугнуть свое счастье.

– Ну-ну, не кощунствуй! Ты знаешь, где переплавка?

– Так точно, Ваша Честь!

– Ладно, ступай и вели, чтобы тебя переплавили! – сказал судья и, необыкновенно довольный своим решением, откинулся на спинку кресла.

Затем он дал знак, и державшие меня роботы отошли в сторону.

Едва оказавшись на свободе, я помчался в космопорт, и вскоре мой «Блин» рассекал космическое пространство, уносясь прочь от Феррарума. Я сидел в ракете, глядел в иллюминатор на удалявшуюся планету и гордился тем, что вовремя вспомнил ахиллесову пяту всех роботов. Даже возомнив себя людьми и отказавшись от законов робототехники, они с их примитивными электронными мозгами оказались не в состоянии перенять главную способность человека, которую homo sapiens неустанно совершенствовал в себе на протяжении многих тысячелетий эволюции.

Другими словами – роботы так и не научились лгать.

ВОСПОМИНАНИЕ ВОСЬМОЕ

Кажется, эта история произошла еще до того, как меня сожрал вестузианский аршалот, и я три месяца вместе со звездолетом протомился у него в кишечнике, прежде чем, захворав несварением желудка, аршалот соблаговолил исторгнуть меня из своих недр. Впрочем, не исключено, что она произошла и после, во всяком случае, я бы этому не удивился: с тех пор как голову мне насквозь прошил микроскопический, всего с песчинку, метеорит, моя временная ориентация значительно ухудшилась, а последовательность тех или иных событий вообще стала загадкой. Из-за этого проклятого метеорита до сих пор приходится мучительно размышлять над самыми простыми вещами, из-за чего близкие называют меня чудаком.

Но факт, что все описанное далее действительно произошло. Я уверен в этом настолько, что готов отдать на отсечение правую руку[4].

В тот год я странствовал по южному полушарию неба в созвездиях Скульптора и Печи, мечтая заарканить набитый полезными ископаемыми астероид и сбыть его в какой-нибудь промышленный мир. Но, к сожалению, дела шли неважно. Хотя я и забрался далеко за границы освоенной части Вселенной, ничего подходящего не попадалось, а те астероиды, что мне встречались, не стоили и рубля за сто тонн.

Наконец, отчаявшись, я решил попытать счастья где-нибудь в другом месте, но, рассмотрев повнимательнее карту, обнаружил в соседнем созвездии Скульптора карликовую эллиптическую галактику. Состояла она в основном из старых звезд небольшой массы и содержала очень мало газа и пыли. Направив на нее телескоп, я присвистнул. Вид у этой карликовой галактики был таким древним и заброшенным, словно она несколько миллиардов лет пылилась в сундуке космического старьевщика. Судя по всему, когда-то эта галактика была одной из самых обширных и ярких в созвездии, но со временем прогорела, расфукала газ и пыль и теперь подобно головне тихо дотлевала на задворках Вселенной, никого не беспокоя и не привлекая ничьего внимания.