Книга Могло быть и хуже. Истории знаменитых пациентов и их горе-врачей - Йорг Циттлау

Роум и другие врачи, напротив, были уверены, что лечение подействовало. 22 января они выписали Хемингуэя из клиники. Его жена Мэри испытала чувство смешанной радости и безнадежности. Она боялась, что сама уже скоро не сможет «отличать вымысел от реальности». Ни один врач не догадывался, насколько глубоко увлек Хемингуэй свою жену в пропасть моральной деградации. И в наши дни часто пренебрегают тем фактом, что вместе с душевнобольным страдает обычно и его спутник жизни.

23 апреля 1961 года Мэри застала своего мужа с охотничьим ружьем и двумя патронами, а в оружейном сейфе обнаружила адресованное ей письмо. Она достаточно долго отвлекала Эрнеста разговорами, пока не пришел доктор Савье и не свел на нет опасную ситуацию. Через два дня Хемингуэй во второй раз отправился в Рочестер. При промежуточной посадке он вышел из самолета, а потом выбежал на взлетную полосу перед набирающей скорость машиной. Пилот едва успел затормозить.

В клинике Майо продолжили электрошоковую терапию. Как-то раз в перерыве между процедурами Роум и Хемингуэй совершенно открыто заговорили о самоубийстве. Пациент дал понять врачу, что предотвратить его суицид нет никаких шансов: «Мне не нужно никакого ружья: я могу воспользоваться осколком стекла или повеситься на собственном ремне». Однако Хемингуэй обещал не сводить счеты с жизнью в клинике. Роум удовлетворенно кивнул, и они пожали друг другу руки.

Хемингуэя выписали 26 мая. Увидев приехавшую Мэри, он улыбнулся, «словно Чеширский кот». Жена, жившая с ним уже семнадцать лет, знала, что держать его под контролем у нее уже не хватит сил. Несколько недель спустя ранним утром 2 июля 1961 года Хэмингуэй выстрелил из охотничьего ружья дуплетом себе в голову. Только во второй половине дня его жена вызвала полицию и рассказала прибывшим стражам порядка, что ее муж нечаянно застрелился при чистке ружья. Она придерживалась этой версии на протяжении пяти лет. В 1966 году она наконец призналась, что это было самоубийство: «Я долго отказывалась это признать. Я думаю, это была своего рода самозащита».

Всех врачей к Кеннеди, пожалуйста!

Его дыхание стало медленным и аритмичным, кожа приобрела голубоватый оттенок; глаза оставались широко открытыми, но зрачки уже не реагировали на свет. Доктора Малкольм Пери и Чарльз Каррико знали, что у их президента не осталось ни одного шанса выжить. Они вскрыли дыхательные пути и ввели ему кортизон, начали массаж сердца и подключили к искусственному дыханию. Но из огнестрельного ранения с правой стороны головы уже не вытекала кровь — быть может, потому, что в теле ее оставалось слишком мало. Через несколько минут все было кончено: Джон Фицджеральд Кеннеди, тридцать пятый президент США, был мертв. Это случилось 22 ноября 1963 года.

Несколько часов спустя тело Кеннеди было вскрыто. Выяснилось, что президент умер от огнестрельного ранения в голову. Это было очевидно. Непонятно другое: вскрытие проводилось врачами, которые не имели в этом ни малейшего опыта. Все свое внимание они сосредоточили на мозге, а состояние прочих внутренних органов их не интересовало. Нам ничего не известно о больном надпочечнике президента или о его измученном позвоночнике. Это выглядит серьезным упущением, свойственным непрофессиональному вскрытию. Осмотрели ли медики эти органы или сознательно их проигнорировали? И, наконец, по чьему поручению они действовали? Мы не знаем. Но смерть Кеннеди и без того принадлежит к загадочнейшим событиям мировой истории. Особого внимания заслуживает и его жизнь, и его болезни — и его многочисленные врачи.

Уже в юности Джон понял, что доктора обладают способностью спасать жизни — или их разрушать. Так случилось, к примеру, с его сестрой Розмари, родившейся во время эпидемии испанки 1918 года. Благодаря усилиям врачей она выжила при родах, но ее физическое и духовное развитие было значительно замедлено. В пять лет она не могла самостоятельно одеваться и есть без посторонней помощи. Со временем она научилась справляться с требованиями повседневной жизни — и выросла жизнерадостной и красивой женщиной.

Но когда ей исполнился двадцать один год, она стала заметно агрессивнее. Возможно, она чувствовала свое духовное отставание от братьев и сестер. На нее часто нападали приступы бешенства, во время которых она била своих слуг. Отец опасался также того, что привлекательная, но наивная Розмари случайно забеременеет. Поэтому он отвел ее к хирургу, чтобы тот произвел префронтальную лоботомию: операцию, при которой целенаправленно отключаются определенные нервные пути. В случае Розмари это должно было привести к ограничению чувственных порывов. Но вмешательство закончилось катастрофой. У девушки развились психические проблемы с личностью и недержание; время от времени ей приходилось перемещаться исключительно в инвалидном кресле.

Отец отправил ее в монастырь. Ее существование тщательно скрывали — ведь умственно неполноценный член семьи мог стать камнем преткновения в политических устремлениях Кеннеди. Только в 1960 году Джон официально признал существование Розмари. По крайней мере, ей была дарована долгая жизнь: она умерла в 2005 году в возрасте восьмидесяти шести лет.

Ее старший брат Джон в детстве и юности также не мог похвастаться хорошим здоровьем. Его мучили боли и судороги в нижней части живота. В 1934 году семнадцатилетний Кеннеди был вынужден провести целый месяц в клинике Майо в Миннесоте и перенести ряд болезненных процедур по исследованию желудочно-кишечного тракта. Сперва врачи предполагали язву, но потом сошлись на диагнозе «спазматические колики». И то и другое было ошибочным.

В конце 1935 года Кеннеди, будучи студентом, надолго лег в Петер-Бент-Брайэм-Клиник в Бостоне. Здесь ему снова не поставили точный диагноз. Они выписали кортизон — препарат для борьбы с воспалительными процессами. После приема этого средства у пациента значительно ухудшилась гемограмма. Кеннеди чувствовал, что врачи бродят вслепую и лечат его без всякой определенной системы: «Вчера я взглянул на мою историю болезни, — писал он своему другу Лемму Биллингсу, — и понял, что они знают не больше меня; размеры грозящей мне опасности никому не известны».

В предчувствии смерти Кеннеди утешался совершенно необузданной половой жизнью. Ни одна женщина, находящаяся в непосредственной близости от него, не могла чувствовать себя спокойно; он умудрялся заниматься этим даже в больничной душевой. Очаровательный студент легко находил для своих утех добровольных «жертв».

Однако здоровье его ничуть не улучшалось. В 1938 году он вновь поступил на обследование в клинку Майо, ставшую для него уже вторым домом. Ему переливали кровь, давали большие дозы витамина В и неопронтозил — текстильную краску, которую можно использовать как антибиотик. Ничто не помогало. Вдобавок Кеннеди подхватил грипп. Но ему столь же успешно удавалось параллельно с этим учиться и продолжать ночные похождения.

В конце 1939 года Кеннеди снова попал в клинику Майо. В этот раз ему делали инъекции экстракта печени и гормона щитовидной железы, а также вновь кортизона. Болезнь не отступала, он все сильнее худел. С 1940 года добавились еще и сильные боли в спине. Во время операции хирурги отмечали наличие «какого-то аномально мягкого материала в промежутках между межпозвоночными дисками», что является ясным свидетельством остеопороза, который мог быть вызван приемом кортизона и других гормональных препаратов. Кеннеди не исполнилось и тридцати лет, а он уже страдал от типичного старческого заболевания. Проблемы со спиной у него продолжались всю жизнь.