Книга Реванш России - Михаил Делягин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Принципиально важным представляется то, что в силу общей безответственности, плохой координации и менеджмента, а также страха подставиться под удар враждебных политических кланов решения будут приниматься, как правило, с опозданием, когда обострение проблем будет становиться существенным. В результате даже их временная нейтрализация будет осуществляться со значительно большими материальными и репутационными издержками, чем этого можно ожидать, исходя из рациональных соображений.
Политика неэффективной и запаздывающей нейтрализации отдельных проявлений общего структурного кризиса будет продолжаться до президентских выборов, когда правительство и руководство Банка России будут обновлены, но в силу природы нынешнего государства, в целом ориентированного на коррупцию, их эффективность не повысится.
После президентских выборов стабильность из-за общей погруженности в политические проблемы и наступления летних каникул удастся поддерживать до конца июля (так как участники рынка будут все более ясно видеть опасности и панически «играть на опережение»), после чего опасность перехода структурного кризиса российской экономики в открытую форму станет вполне реальной.
Этот переход структурного кризиса в открытую форму, как представляется, будет означать прежде всего:
прекращение обслуживания рядом компаний своей задолженности (технический дефолт или банкротство);
форсированную продажу значительной части активов (в первую очередь непрофильных) для скорейшего получения наличности и, соответственно, падение фондового рынка и удешевление недвижимости;
серьезный в масштабах всей банковской системы кризис ликвидности.
Поскольку государство будет пытаться смягчать эти проблемы выделением плохо контролируемых средств (как это уже происходило в четвертом квартале 2007 года — в момент написания этих строк), представляются почти неизбежными новый рост реальной инфляции (официальная может быть сдержана при помощи усиления административно-политического давления на Росстат) и, вероятно, ослабление рубля.
Однако эти события будут разворачиваться уже после назначения (под видом выборов) следующего президента — и, соответственно, будут, прежде всего, его головной болью.
МОДЕРНИЗАЦИОННЫЙ ПРОЕКТ: АДАПТАЦИЯ К ХАОСУ
МОДЕРНИЗАЦИОННЫЙ ПРОЕКТ ДЛЯ РОССИИ: ПОТРЕБНОСТЬ В ИСТИНЕ
На всем протяжении экономических и — шире — общественных реформ в России они как осуществлялись в прошлом, так и осуществляются по сей день на основе глобального либерального проекта, в нашей стране неразрывно связанного с именами Гайдара, Чубайса и Ясина. Уже к середине 90-х годов XX века этот проект решил в России все общественные проблемы, которые в принципе был способен решить, и полностью исчерпал себя. Его ограниченность и в конечном счете непригодность для дальнейшего развития нашей страны не вызывают сомнений как минимум после начала полномасштабного «кризиса неплатежей» в 1995 году, то есть на протяжении вот уже 13 лет.
Однако, как ни парадоксально, никакого сколь-нибудь целостного альтернативного проекта, обеспечивающего удовлетворительное решение общественных проблем, игнорируемых или усугубляемых либеральным проектом и потому все более значимых, за это время так и не было создано. (Ностальгия по Советскому Союзу при всей глубине и силе этого чувства, в том числе политической, так никогда и не смогла получить приемлемого для превращения в руководство к действию идеологического и методологического выражения, оставшись в силу этого простым аналогом коллективной фантомной боли, хотя и весьма чувствительной вследствие своей интенсивности.)
Причина этого парадокса вполне очевидна и заключается в принципиальном отсутствии заинтересованной в разработке альтернативного, нелиберального проекта общественной силы. В самом деле, сейчас уже не вызывает никакого сомнения, что либеральный проект, несмотря на свою глубокую укорененность в нашем обществе в настоящее время, в своей основе (именно как целостный проект общественного развития, а не как совокупность распространенных ценностей и идеологем) разрабатывался Западом. Принципиально важно, что разработка эта велась не для специфического применения против именно нашей страны, а ради реализации интересов Запада в глобальном масштабе, так что проект с самого начала его создания обладал не только претензией на универсализм, но и по-настоящему универсальным характером.
Эта разработка, получившая наиболее полное и откровенное, хотя и все равно далеко не полное, воплощение в окончательно сформулированных в 1989 году тезисах так называемого «Вашингтонского консенсуса», велась и ведется, прежде всего, в сугубо утилитарных целях. В глобальном масштабе либеральный проект был и остается основным — и, надо отдать ему должное, весьма эффективным — инструментом реализации текущих (в том числе коммерческих) интересов развитых стран, в первую очередь США, и их крупных корпораций. Однако при всей приземленности своих текущих целей он в силу самого своего характера вполне объективно[9]направлен не просто на подрыв и подчинение, но и на разрушение крупных стратегических конкурентов Запада — первоначально Советского Союза, а в настоящее время не только Китая (который современному Западу уже очевидно «не по зубам»), но в силу по всей вероятности, определенной исторической инерции и России.
Таким образом, если либеральный проект является подлинной концентрацией текущих и стратегических интересов Запада и к тому же наиболее удобным, наиболее естественным для него образом действия, то модернизация России до самого последнего времени не была нужна ни одной сколь-нибудь значимой политической силе. Существенно, что она была не нужна не только стратегическим конкурентам России, но и собственно российскому государству, едва ли не все силы представителей которого уходили и по сей день привычно уходят на потребление (причем в основном непроизводительное) наследства Советского Союза, наиболее концентрированным выражением которого благодаря головокружительному росту мировых цен на сырье стали нефтедоллары.
Эту ситуацию закрепляли объективные трудности конкуренции заведомо локального проекта (хотя и способного в принципе выйти на глобальный уровень), каким является модернизация одной страны, пусть даже и столь потенциально значимой, как Россия, с заведомо и изначально глобальным либеральным проектом. Очевидность этих трудностей вызывала у представителей российского государства административный (не говоря уже об интеллектуальном — в те уже довольно отдаленные времена, когда в российском государстве еще можно было всерьез вести речь об интеллекте) паралич уже на этапе простого осознания задачи.
Украинский кризис отчасти изменил ситуацию, так как стал, в том числе, и совершенно открытым актом глобальной конкуренции Запада (выступившего после многообещающих признаков раскола в связи с агрессией США и их сателлитов в Ираке единым фронтом) против России. По мере развертывания этого кризиса представители российского государства начали мучительно осознавать, что их неэффективность по вполне объективным причинам сделает неизбежной попытку Запада разрушить Россию и восстановить внешнее управление ею, памятное по периоду 1991–1998 годов, при помощи тех или иных «демократических спецопераций».
