Книга Великий де Голль. "Франция - это я!" - Марина Арзаканян

В январе 1943 года Рузвельт и Черчилль встретились на конференции в Марокко, в городе Касабланка. На ней, в частности, рассматривался и «французский вопрос». Туда пригласили Жиро и де Голля. Союзники очень хотели, чтобы под их бдительным оком два генерала договорились, вернее, желали, чтобы де Голль подчинился силам Жиро, который всегда будет действовать по их указке. Понимая это, глава Свободной Франции вообще не хотел лететь в Марокко. Он считал также, что «французский вопрос» должен быть решен французами, без посредников. Де Голль писал: «С тех пор как Америка вступила в войну, Рузвельт решил, что мир будет миром американским, что именно ему принадлежит право диктовать условия организации этого мира, – он хотел, чтобы страны, раздавленные испытаниями воины, признали за ним право судить, и считал, что, в частности, он станет спасителем Франции и вершителем ее судеб»{224}.

Явиться в пригород Касабланки Анфу де Голлю все же пришлось. Он вел там переговоры с Рузвельтом, Черчиллем, Жиро, английским министром Гарольдом Макмилланом, уполномоченным британского премьера в Алжире, и генеральным консулом США в Алжире Робертом Мэрфи. Все они давали понять главе Сражающейся Франции, что он должен подчиниться Жиро. Генерал категорически отказался и хотел уехать с инспекциями в Ливию. Черчилль же, желая наказать де Голля за «плохое поведение», предоставил ему лишь место в самолете, отбывавшем в Лондон.

«Все последующие дни, – вспоминал де Голль, – были для меня мучительны… Состязание между Вашингтоном и Лондоном в неблагожелательности к нам нашло свое более чем широкое отражение. В прессе и радиовещании, за редкими и благородными исключениями, газеты и комментаторы в Америке и даже в самой Великобритании, казалось, не сомневались в том, что французское единение должно произойти вокруг Жиро. Почти во всех газетах и выступлениях по радио в отношении меня выносились самые суровые суждения. Некоторые говорили: «жалкая гордыня» или «несбывшиеся притязания», но большинство заявляло, что я кандидат в диктаторы, что мое окружение, кишащее фашистами и кагулярами, толкает меня на установление во Франции после освобождения личной абсолютной власти; что, в противоположность мне, генерал Жиро, простой солдат без всяких политических притязаний и намерений, является опорой демократии; что французский народ может довериться Рузвельту и Черчиллю, которые помешают мне поработить французов»{225}.

Но разве он когда-нибудь сдавался? Не сдастся и на этот раз. Де Голль докажет союзникам, что не станет никому подчиняться, потому что Францию, французский народ представляет только он. Для этого генерал продолжал утверждать свою власть внутри своей страны, внутри движения Сопротивления.

В этом направлении глава Сражающейся Франции сделал значительные успехи. Пока он в декабре и январе состязался с союзниками, его представитель, полковник Реми, удачно провернул целую операцию по доставке к де Голлю в Лондон делегата-коммуниста.

После высадки союзников в Северной Африке и оккупации южной зоны Франции в Коминтерне, наконец, приняли решение о необходимости сотрудничества ФКП и Сражающейся Франции. В постановлении исполнительного комитета Коминтерна от 25 ноября четко указывалось: «Коммунистическая партия должна согласовывать деятельность уже организованных национальных сил, установить и поддерживать непосредственный контакт с де Голлем»{226}. После этого Дюкло получил из Москвы шифротелеграмму: «Учитывая новую ситуацию, считаем необходимым, чтобы вы послали представителя в Лондон при де Голле»{227}.

Выбор ФКП пал на Фернана Гренье. Он еще в молодости вступил в ряды партии и перед войной стал депутатом парламента. Это был добрый искренний человек, веривший в идеалы коммунистического движения и самоотверженно выполнявший партийные задания. В начале войны его как коммуниста арестовали и отправили в концентрационный лагерь, откуда в 1941 году он смог бежать. Гренье добрался до Парижа и сразу включился в подпольную работу. Средства к существованию он с женой получал только от связного. Однажды в 1942 году тот не вышел на связь и супруги остались без денег и продуктов. «Я страшно исхудал, – писал впоследствии Гренье. – Достаточно мне было пройти десять минут по улице, как у меня начиналось головокружение»{228}. Помог случай. Жена Гренье случайно встретила на улице бывшую секретаршу мужа. Так связи с партией восстановились.

Лидер ФКП Жак Дюкло в условиях строжайшей секретности лично встретился с Фернаном Гренье, сообщил ему, что партия отправляет его в Лондон к де Голлю, и дал инструкции. 31 декабря Дюкло получил из Москвы еще одну шифровку: «Почти полностью военное и гражданское окружение де Голля крайне подозрительно с разных сторон. Поэтому советуем вашему делегату при де Голле быть чрезвычайно осторожным со всех точек зрения: политической, организационной, связи с вами и личной. Выберите делегата умного и твердого. По приезде он должен увидеть советского представителя при де Голле Богомолова, который даст ему полезные советы»{229}.

Полковника Реми познакомили с Гренье в самом начале января. Агент де Голля предупредил делегата-коммуниста о том, чтобы он не брал никакого багажа, и назначил свидание 8 января на вокзале Монпарнас в Париже. Путешественники должны были сначала отправиться поездом в Кемпер – город на юге Бретани.

Делегат-коммунист явился точно к указанному времени. Каково же было удивление худого, изможденного, обеспокоенного предстоящей миссией, строго подчинившегося инструкции (никакого багажа!) Фернана Гренье, когда он увидел Реми. Тот шел уверенной походкой, разодетый, в сопровождении нескольких молодых людей, тащивших за ним тяжелые вещи. Гренье просто обомлел. Он особенно удивился большому серому пакету полутораметровой высоты. Контролер вообще запретил грузить его в вагон. Но попутчики Реми все же как-то смогли протащить пакет. Когда поезд тронулся, Гренье осмелился спросить Реми, что же это такое. И тот ему спокойно ответил: «Горшок с азалией для мадам де Голль».

В Кемпере Реми нанял носильщика, доставившего его вещи в гостиницу. Он пригласил Гренье позавтракать в хороший ресторан. Коммунист, после своей тяжелой жизни в подполье, с ужасом констатировал, что Реми за один завтрак потратил такую сумму, на которую он с женой в Париже жил бы месяц. Днем путешественники сели в автобус и отправились в Понт-Авен, городок на Атлантическом побережье. Опять возникли трудности с азалией. Ее пришлось укрепить на крыше. Автобус был битком набит – стояла страшная духота. Обессиленному Гренье стало плохо. Реми страшно перепугался. Тогда открыли окно. Бедного делегата быстро привели в чувство и усадили на освободившееся место. В Понт-Авен прибыли вечером. Остановились в небольшом домике, где Реми все хорошо знали.