Книга Великие Тюдоры. "Золотой век" - Борис Тененбаум

Но в апреле 1540 года король Генрих VIII поистине хватил через край. По английским понятиям того времени, в стране было что-то около пятидесяти или шестидесяти людей, имевших право называть себя пэрами Англии. Все они имели более или менее звучные титулы, но пэры не были равны между собой, и у них соблюдалась некая иерархия. Скажем, имелось всего два герцога, Чарльз Брэндон, герцог Саффолк, и Томас Говард, герцог Норфолк. Анне Болейн до того, как она стала королевой, влюбленный Генрих Восьмой пожаловал титул маркиза Пембрука. Ну, то, что он связал ее титул именно с замком Пембрук в Уэльсе, было само по себе очень важно – Джаспер Тюдор, дядя и опекун первого короля Генри Седьмого Тюдора, был графом Пембруком. Но не менее важным был и титул маркиза, пожалованный Анне Болейн. Именно маркиза, а не маркизы – Анна Болейн становилась владельцем титула не в силу того, что была супругой какого-то лица с титулом маркиза Пембрука, а по собственному праву. По тем временам – случай редчайший.

Так вот, среди пэров Англии было и несколько графов. Например, титул графа Нортумберленда традиционно наследовался старшим отпрыском семейства Перси, были графы Оксфорды, был граф Сюррей, наследник герцога Норфолка, опальный ныне отец Анны Болейн, Томас, носил титул графа Уилтширского, но титул был связан с Ирландией и соответственно считался ниже английского.

Так вот, в апреле 1540 года король Генрих сделал так, что Кромвель вошел в верхнюю полудюжину пэров Англии, выше его по рангу были только члены королевской семьи и два герцога, Саффолк и Норфолк.

Генрих VIII сделал Томаса Кромвеля графом Эссексом.

III

Июль 1540 года в Англии оказался богат на события. 6 июля Чарльз Брэндон и Стивен Гардинер, епископ Вестминстерский, прибыли к Анне Клевской, ей была предложена следующая формула – она остается в Англии с титулом «…возлюбленной сестры короля Генриха…». B случае ее согласия ей будет выделен один из дворцов короля, назначено содержание и штат, и она получит статус самой важной дамы королевства после жены (будущей) короля и двух его дочерей от предыдущих браков. Предложение было принято – Анна весьма разумно решила, что это много лучше других возможных вариантов. 9 июля 1540 года брак Генриха VIII и Анны Клевской был объявлен недействительным. Три недели спустя король Генрих отпраздновал свою пятую свадьбу – он женился на племяннице герцога Норфолка, Катерине Говард. В первый раз король увидел ее, по-видимому, в свите Анны Клевской – она была одной из ее фрейлин, а назначение в штат предполагаемой новой королевы Англии получила по протекции дядюшки.

Катерина Говард была дочерью его младшего брата, который, как и полагалось младшим сыновьям знатных семей, своего состояния не имел. После его смерти девочку взяли в дом к мачехе Томаса Говарда, герцога Норфолка, жене его покойного отца. Юная Катерина к 1540 году уже подросла. Дата ее рождения точно неизвестна, но в 1540-м ей было где-то между 15 и 19 годами, она была очень живой и прехорошенькой, и герцог решил, что ее можно пристроить при дворе. Успех превзошел все его ожидания – она приглянулась самому королю.

И уже весной 1540-го на нее начал проливаться дождь королевской милости – Катерина Говард стала получать подарки, ее семье пожаловали кое-какие владения, и Генрих VIII стал видеться с ней уже на регулярной основе. Так что его брак с ней хоть и выглядел поспешным, но особого удивления не вызвал. Придворные видели, куда идет дело, и вели себя соответственно.

Скажем, было более или менее понятно, что теперь верх берет более консервативная партия, которая в великой битве в Европе между католицизмом и Реформацией будет больше ориентироваться на католицизм. Понятное дело, не на папство – король и слышать не хотел о примирении с Папой Римским, – но католицизм, очищенный от папских суеверий и тирании, выглядел для этой фракции куда привычнее всяких там нововведений. Скажем, обязательное наличие копии Библии на английском языке в каждом приходе Англии – это больно уж попахивало лютеранством, кальвинизмом или еще чем-то в том же духе. А было известно, что Лютера король любит ненамного больше, чем Папу Римского. Придворным дамам и кавалерам все эти новые политические веяния следовало принимать во внимание и быть очень осторожными.

Особенно после того, как 28 июля 1540 года король отрубил голову Томасу Кромвелю.

IV

Насчет того, почему он это сделал, выдвигались самые разные мнения, полдюжины версий можно привести просто сразу. Первым делом, разумеется, была выдвинута идея, что казнь стала карой за неудачный выбор невесты, Анны Клевской. Пожалуй, с точки зрения логики это немного странно. Да, королю его новая спуруга не понравилась, но вопрос с ней в принципе к весне 1540 года был уже решен. А «…вознесение главы…» Томаса Кромвеля, случившееся в апреле, когда он был сделан графом Эссексом, от отсечения этой же самой главы в конце июля этого же года, когда он был казнен, – эти два события отделены друг от друга на срок меньше четырех месяцев.

Можно даже сказать, что трех месяцев, потому что Кромвель был арестован в июне по обвинению в государственной измене и отправлен в Тауэр. Он молил о пощаде, но король его даже не выслушал. Его вообще не выслушали – он был казнен без формальной процедуры суда.

Почему король сделал это?

Конечно, на Кромвеля было много доносов и нареканий. Несомненно, что в ходе ликвидации монастырей и он, и его сотрудники нагрели руки на монастырском добре, и немало прилипло к их пальцам. Но факт остается фактом – эта мера не только наполнила до краев королевскую казну, но и оказалась настолько удачной, что ее начали имитировать повсюду в Европе, и к ней, случалось, начали прибегать даже и вполне католические государи. Им тоже не нравились наднациональные учреждения на подвластных им территориях.

Конечно, Кромвеля обвиняли в том, что он покровительствовал сторонникам Реформации. В конце концов, Библия на английском языке в каждом приходе Англии появилась не просто по его настоянию, а еще и при его активной помощи – он добился того, что перехваченный было во Франции отпечатанный тираж был освобожден из таможни и доставлен по назначению.

Формальное обвинение Кромвеля состояло в том, что якобы он сказал, что будет биться за дело Реформации с мечом в руках, согласен с этим король или не согласен, – но обвинение исходило от двух заклятых врагов Томаса Кромвеля, герцога Норфолка и епископа Стивена Гардинера, и король Генрих очень хорошо знал и того и другого. Знал он и Кромвеля – человека осторожного, совсем не фанатичного и, в конце концов, замечательного министра, самого лучшего из всех, кто когда бы то ни было ему служил. Кроме разве что кардинала Уолси… Но на кардинала Генрих прогневался потому, что тот никак не мог добиться желаемого королевского развода. С Кромвелем такой проблемы не было и в помине – развод с Анной Клевской зависел только от желания короля и, собственно, уже начал осуществляться… Не мог же Генрих Восьмой и в самом деле поверить обвинению Кромвеля в том, что он собирается жениться на его дочери от брака с Катериной Арагонской, принцессе Марии Тюдор? Кромвеля действительно обвиняли в том, что он защищает принцессу перед гневом ее отца, – но это можно было обьяснить хотя бы тем, что Кромвель был осторожным человеком и не хотел портить отношений ни с кем из королевской семьи. В конце концов, он и Катерину Арагонскую в какой-то мере пытался защищать – уж на ней-то он не собирался жениться?