Книга Железный Шурик - Леонид Млечин

Шелепин привел в редакцию Юрия Петровича Воронова, ленинградского поэта, прошедшего блокаду. Совсем мальчиком Воронов помогал умиравшим в блокадном городе людям, хоронил тех, кого спасти оказалось невозможным. Ему принадлежат знаменитые стихотворные строки:

Нам в сорок третьем выдали медали, И только в сорок пятом паспорта.

Воронова действительно наградили медалью «За оборону Ленинграда». Он работал в ленинградской молодежной газете «Смена». В город на Неве приехал Шелепин, обратил на него внимание, когда тот выступал на областном совещании и сразу перевел в «Комсомолку» заместителем главного редактора. Воронову было всего двадцать пять лет. Шелепина юный возраст Воронова нисколько не смутил.

Когда в мае пятьдесят девятого Аджубей перешел в «Известия», именно Юрий Воронов стал главным редактором «Комсомольской правды».

Когда Аджубей появился в «Известиях», его встретили скептически — мальчишка. Ему было тридцать пять лет. Он переходил в «Известия» не без опаски. Советовался с женой:

— Может, лучше поехать собкором в Англию?

Но желание показать, что он способен любую газету сделать первой в стране, взяло верх.

Представил его известинцам секретарь ЦК по идеологии и одновременно заведующий отделом пропаганды и агитации Леонид Федорович Ильичев, который в сороковые годы сам был редактором «Известий».

Собравшимся журналистам Ильичев сказал, что ЦК принял решение укрепить руководство газеты, потому что не удовлетворен работой «Известий».

Сам Аджубей сразу объяснил, что намерен делать совершенно другую газету. Он вспомнил, что, вручая его предшественнику орден, председатель президиума Верховного Совета СССР Климент Ефремович Ворошилов сказал, что награждает редактора «самой правдоподобной газеты».

— Но «Известия» не должны быть похожи на «Правду»! сказал Аджубей. — Что можно сделать, чтобы выделить «Известия», чтобы ее отличали от других газет? Журналистика отстает от того, что от нее ждет народ. Это суконная журналистика. В ней отсутствует человек. Жизнь много сложнее, так пусть в газете она будет такой, какая есть. Розовая газета нам не нужна. Нужны критические выступления, конфликтные, постановочные, и мы их будем требовать от вас. Надо драться за новое в промышленности, сельском хозяйстве, науке. Именно — драться! Газета сама должна делать политику, и она же — ее отражать.

Один из известинцев скептически заметил:

— Надо иметь на это право — делать политику!

Аджубей темпераментно возразил:

— Надо показать раз, два, и право будет дано. Не было запрещения делать политику! Его выдумали ленивые.

Алексей Иванович сделал то, чего никто от него не ожидал. На первой же планерке он распорядился отправить в разбор все материалы, подготовленные для очередного номера, и добавил:

— Соберемся через час. Принесите все самое интересное, что у вас есть.

И он выпустил номер из статей, которые до него напечатать не решались.

Хрущев и Аджубей были в чем-то похожи: тот же взрывной темперамент, та же склонность к новым, революционным идеям и готовность немедленно, ни с чем не считаясь, воплощать их в жизнь. Алексей Иванович менял не только газету, но образ и темп жизни газетчиков. В «Известиях» поставили телетайпы, которые были абсолютной новинкой, завели электронную рекламу — вечером бегущая строка на здании газеты на Пушкинской площади сообщала о содержании свежего номера.

Он требовал от подчиненных сенсаций, материалов, о которых говорила бы вся страна. На летучке недовольно говорил:

— Что это за номер? Я в обществе показаться не могу!

Он принадлежал к редкой породе газетных редакторов, которые работают азартно, фонтанируют идеями и умеют воодушевлять своих коллег.

Тираж газеты достиг фантастической цифры в восемь миллионов экземпляров при том, что подписка была лимитирована, то есть не все желающие могли подписаться на любимую газету.

Алексей Иванович не был всесилен, он тоже нуждался в поддержке. Часто искал ее у Шелепина.

Помощник главного редактора «Известий» Александр Сильченко вспоминал, как Аджубей придумал издавать приложение к «Известиям» — еженедельник «Неделю». Аджубей увидел во Франции воскресное приложение к коммунистической газете «Юманите» и загорелся идеей.

Сотрудники «Известий» разработали макет новой газеты. Аджубею нужно было заручиться согласием влиятельных людей. Он прежде всего обратился и к Шелепину.

Вызвал Сильченко:

— Поезжайте к Александру Николаевичу и передайте этот пакет. Я договорился с ним. Пропуск вам заказан.

Помощник главного редактора прежде был сотрудником аппарата ЦК ВЛКСМ. Опытный Аджубей и это учел:

— Вы с ним работали, он должен вас помнить, это облегчает вашу задачу.

У подъезда старого здания КГБ на площади Дзержинского посланца Аджубея встретили и проводили на третий этаж.

В большом кабинете навстречу вышел Шелепин.

— Давайте посмотрим, что прислал ваш главный, — сказал Александр Николаевич.

Он достал из папки макет будущего еженедельника и полистал. Макет — вещь, понятная только профессиональным журналистам. Поэтому на лице Шелепина появилось недоуменное выражение. По вертушке он соединился с Аджубеем.

— Алексей Иванович, я не очень разбираюсь в этом макете. И не думаю, что его стоит показывать Никите Сергеевичу. Да сделайте вы настоящий номер, это поможет добиться желаемого результата.

Аджубей последовал совету председателя КГБ. «Неделя» вышла в свет и стала очень популярной. Это не спасало ни газету, ни главного редактора от недовольства начальства.

Двадцать девятого ноября шестьдесят второго года на президиуме ЦК Хрущев — с участием Аджубея, заведующего отделом культуры ЦК Дмитрия Алексеевича Поликарпова, главного редактора «Правды» Павла Алексеевича Сатюкова — разбирал письмо группы художников в ЦК.

Влиятельные руководители Союза художников жаловались на засилье «формалистов», которые пытаются протащить «буржуазную идеологию в советское изобразительное искусство, растленно влияя на молодежь». Авторы письма недоумевали: почему «формалисты» нашли трибуну и в «Неделе», и в «Известиях»?

Это письмо руководители идеологического отдела ЦК положили на стол Хрущеву с соответствующим комментарием: «формалисты» зажимают реалистов!

Заведующий общим отделом ЦК Владимир Никифорович Малин записал слова Хрущева:

«Остро высказывается по поводу недопустимости проникновения формализма в живописи и крупных ошибок в освещении вопросов живописи в „Неделе“ и газете „Известия“.

Резко говорит по адресу т. Аджубея.

«Похвала» (т. Суслову).

Проверить приложение, «Неделю», разобраться с выставками. Кассировать выборы, отобрать помещение, вызвать, арестовать, если надо. Может быть, кое-кого выслать».