Книга Под псевдонимом "Мимоза" - Арина Коневская

И вернувшись в Кельн, перед встречей с графом отстояла воскресную службу в маленькой православной церкви у вокзала на Аблац-плац.

Корф напряженно ждал ее в своем кабинете, сухо кивнул. От его официального тона у Маши-Эрики подкосились ноги. Испуганно взглянув на шефа, она сбивчиво по-немецки отрапортовала о результатах московской командировки. А он, спохватившись, что «перегнул палку», смягчился:

— Да садись, наконец! Я вовсе не сержусь, Мари!

Не удержавшись от слез, она рухнула в кресло:

— Не могу я так больше, Вадим Ильич! Эрикой быть не могу… Мне кажется — все кругом знают, что я — Маша Ивлева!

— Успокойтесь, профессор Ивлева! Со мной тоже такое бывало — пройдет это, поверь!

— Я вовсе не собираюсь отступать, шеф! Ведь там такое творится! Мы могли бы под видом гуманитарной помощи много сделать сейчас — не только лекарства привозить, но и продукты: столько нищих, голодных везде. Вы и представить себе не можете! Но самое страшное — растерянность и подавленность кругом…

— Это горбачевская свора натворила, да межрегионалы всякие. И армию нашу затравили! А какую мерзкую пропаганду развели! Ты бы послушала, Мари, что твой коллега-то Антонов в Вильнюсе на митинге прокричал — о начале конца Российской империи! Да еще с упоением таким — от радости чуть не захлебнулся! Что это за тип такой, еще и академик?! Ты его знаешь, Мари?

— Увы, Вадим Ильич, знаю, и давно — он ведь тоже ученик Нилова, причем русский! Но такой же по духу, как боннэр-сахаровы-гефтеры, давно под их «дудку» пляшет. А как ученый — действительно талантлив. Конрад Федорыч его ценил.

— Гм, прискорбно сие, Мари. И за какие «сребреники» наши русские таланты продаются, а? Предают так запросто свой народ, так и не осознав, что и самих себя тоже?

— Не он один такой, увы! А чего стоят, Вадим Ильич, фашистские заявления полоумной Дворской: мол, русских-де в Прибалтике положили у параши, и правильно сделали! Да за такой расизм судить надо! Но ведь никого это не взорвало!

— Да потому, что «они» правят бал! Помнишь арию из «Фауста»: «сатана там правит бал, правит бал»? Чему удивляться-то, когда Горби еще два года назад Рокфеллера с Киссинджером в ЦК привечал. Не ясно ли теперь, за что он Нобеля получил, а? Ну о прибалтах-то что говорить, противно! — «в сердцах» воскликнул Корф, впервые выказав перед Машей накал своего негодования.

Удивленно взглянув на шефа, Мими не совсем уверенно произнесла:

— Знаете, Вадим Ильич, что вчера в церкви отец Герман нам про 19 августа рассказал? Именно в этот день случилось чудо — «заплакала» Иверская икона Божией Матери — Монреальская. Слышали о такой когда-нибудь? Это — величайшая святыня. Ее хранитель, монах Иосиф Муньос поведал, что у «Матери Божией» появилась слеза и долго оставалась на Ее лике. В тот момент о случившемся в России Муньос совсем ничего не знал — был тогда в Аргентине…

— А как это связано с Россией?

— С давних пор Иверская считается покровительницей Москвы. И верующие наши, узнав о ее «плаче», говорят: это знак беды!

После машиных слов Корф долго молчал. Потом, встав из-за стола, заметался из угла в угол.

— Мы, русские, Мари, сами во всем виноваты: мы попросту дали себя растоптать! А главное — утеряли цвет нации, «элиту», как теперь говорят. Я имею в виду настоящую элиту! Поэтому у нас наверху и нет настоящих патриотов — ведь никого нет!

— Но Вадим Ильич, ведь наши писатели — такие как Распутин, Белов. Они с протестом против творящегося беспредела еще в 1990-м и в Верховный Совет, и в ЦК обращались!

— Ну и толку-то от этого? Все это бесполезно! Ты спросишь: почему так? Да потому, что у нас в самых-то верхах предатели сидят. И это — не пустые слова: Шебаршин еще два года назад предупреждал, что цээрушники у нас в высшие сферы проникли, да-да. А представь себе, что всего месяца три назад Крючков[4]на закрытом заседании Верховного Совета прямо заявил: страна погибнет, если агенты влияния не будут обезврежены.

— Ну, с депутатов-то что взять, Вадим Ильич? Те, кого сии слова всколыхнули — они совершенно бессильны, а многие из них и сами кому угодно продаться рады!

— Увы, Мари! У нашего народа нет сильных личностей во власти. Он теперь, как тело без головы — мертвец, понимаешь? У любого народа без сильной головы нет будущего, — с горечью произнес граф.

— Но, Вадим Ильич, у нас есть сильные и честные, только их слишком мало. Вот потому и пресловутый этот Березовский сказал, мол, «мы, евреи, идем до конца, а русские держать удар не могут: пошатнувшись, тут же впадают в пьянство… слабаки». Разве не страшно такое о нас слышать? Но он, увы, прав! Ведь кто теперь наш девиз «Русские не сдаются!» помнит и удержать сможет? Кто?!

В тот вечер Мимоза долго не могла заснуть, пытаясь утихомирить собственные фантазии о Вадиме, непрестанно лезшие в голову. Ведь о нем Ивлева знала совсем немного, могла лишь догадки строить о его многослойной жизни, почти невероятной: явной — преуспевающего мульти-миллионера, и тайной — глубинной. Хотя Корф, судя по всему, и неверующий, — думала она, — но ведь сущий бессребреник! Кто бы из моих знакомых мог сейчас поверить, что человек, сосредоточивший по воле случая в своих руках грандиозные богатства, рискует жизнью. И ради чего? Чтобы сохранить их не для себя, а для Родины. А ведь для многих — это давно понятие абстрактное, увы! Да, воспитание у Вадима — в духе военного патриотизма, а гены все же — истинно православные, не иначе. Ведь и соблазны графа, безусловно, преследовали, и немалые: богат, утончен, образован, да и красив-то был, как Адонис…Но что-то кроется в нем самом такое странное, какая-то тайна биографии? Почему один остался? А вдруг все-таки, — и поймав себя на сей крамольной мысли, Маша ужаснулась самой себе: нет, не-воз-можно! Он — не такой, он не может быть содомитом, это я, мерзкая, смею такое подозревать…Прости меня, Господи!

* * *

Недавно граф дал Маше возможность повидаться с родителями. Вот и сейчас вспомнила она их венский дом, разговор с отцом о записках Нилова.

— Знаешь, папа, там столько всего страшного и странного.

— Например? — спросил Силантий Семенович с любопытством.

— Вот в 24-м году в Париже Конрад Федорович попал в масонский храм на рю Пюто. Там распевали «сатанинский акафист», — представляешь? — с заклинанием «О, сатана. Брат людей!»

— Меня-то, Мими, сие не удивляет ничуть. Ведь всей гнусной политикой в мире рулит маленькая кучка, но именно через «вольных каменщиков» всевозможного толка. Вот ты сама говорила, — помнишь, еще в 88-м, как в вашем же институте Янов выступал — иудей американский, он призывал к «точной стратегии», чтобы влиять на исторический выбор России — ни больше и ни меньше!

— Да, папа, ведь этот Янов у президента в советниках ходит, и вообще. Ну почему «они» за Россию решать должны, а?