Книга Единственная - Ричард Бах

– Нельзя сказать тому назад, – поправил я и взял ее за руку, чтобы чуть-чуть умерить ее пыл. – Хотя я должен признать, что жизни, идущие одна за другой, понять проще, чем их одновременное течение. Сначала древний Египет, потом монгольские ханы, покорение дикого запада…

Мы проходили мимо большого магазина радиоэлектроники. Его витрина была снизу доверху заставлена включенными телевизорами. Настоящее буйство телеизображений.

– …Но то, что мы недавно узнали, понять не так просто.

Лесли бросила взгляд на витрину и встала как вкопанная. Я даже решил, что она забыла свою сумку или сломала каблук. То она несется в ресторан, умирая от голода, то принимается смотреть телевизор.

Все жизни текут одновременно? – Переспросила она, разглядывая телеэкраны. – Жизни Поля Леклерка, юного Ричарда и Машары из другой вселенной – все в один и тот же момент, а мы не можем это не то, что объяснить, даже понять для себя?

– Мм-да. Это нелегко, – согласился я. – Кстати, как ты насчет того, чтобы пообедать?

Она постучала по витринному стеклу.

– Смотри.

Все телевизоры были настроены на разные каналы и показывали в тот полдень по большей части старые кинофильмы.

На одном экране Скарлетт О'Хара клялась, что больше никогда не будет голодать; на другом Клеопатра завлекала Марка Антония; под ней вихрем летали по сцене Джинджер и Фред; справа от них Брюс Ли мстил коварным врагам; а рядом капитан Керк и прелестная Палома дурачили космическое чудище.

Там было еще много интересных передач, и на каждом висела табличка:

купите меня.

– Одновременно! – Воскликнул я.

– Выходит, прошлое и будущее зависит не от года на календаре, – сказала Лесли, – а от канала, на который настроен… Зависит от того, что мы хотим посмотреть!

– Бесконечное число каналов, – продолжил аналогию с витриной, – но каждый телевизор может показывать только один канал, поэтому каждый думает, что других каналов нет вообще!

Лесли показала в угол витрины.

– Новинка.

Цифровой телевизор показывал мелодраму, но в углу экрана была маленькая вставка-репортаж с авторалли.

– Ага! – Догадался я. – Если мы сильно продвинуты духовно, мы можем настроиться на несколько жизней одновременно.

– А что для этого надо?

– Дороже стоить?

Она рассмеялась.

– Какой ты догадливый!

И, обнявшись, мы зашагали в ресторан.

Она открыла меню

– Смотри, все тот же “божественный салат”!

– Есть вещи вечные.

Она кивнула со счастливой улыбкой.

XVII

За обедом мы только и делали, что разговаривали. Витрина с телевизорам – это совпадение, или нас всегда окружают ответы, которые мы просто не замечаем? Хоть мы и были голодны, но о еде постоянно забывали.

– Это не совпадение, – сказал я. – Если призадуматься, то все вокруг может нам подсказать ответ.

– Так уж и все?

– А ты попробуй, спроси меня, – предложил я. – Назови, что угодно… Я покажу тебе, чему эта вещь пытается нас научить. – Даже для меня самого это прозвучало довольно смело.

Она посмотрела на морской пейзаж, висящий на противоположной стене.

– Океан.

– В океане много капелек воды, – начал я, особо не задумываясь, эта мысль отчетливо возникла в моей голове, словно передо мной плавал кристалл, сделанный Аткиным. Горячих и очень холодных, прозрачных и мутных, летящих в воздухе и сдавленных толщей воды. Капельки постоянно изменяются, то испаряются, то снова конденсируются. И каждая капля– это единое целое с океаном. Без океана эти капли эти капли не могут существовать. А без этих капель не могло бы быть океана. Но все они слиты воедино, их даже каплями не назовешь – ведь между ними нет границ. На капли океан делят люди.

– Здорово получилось! – Воскликнула она.

Я посмотрел на скатерть с изображением Лос-Анджелеса.

– Улицы и автострады.

Она закрыла глаза.

– Улицы и автострады соединяют между собой разные места, но всякий водитель сам решает, куда ему поехать, – медленно сказала она. – Он может поехать в прекрасный парк или публичный дом, в университет или в бар, может по дороге умчаться за горизонт, кататься без цели туда-сюда, а может припарковать машину и вообще никуда не ехать.

Лесли со всех сторон рассматривала идею, вставшую перед ее внутренним взором, и это ее забавляло.

– Он может подобрать для себя подходящий климат и отправиться на Аляску или в Рио-де-Жанейро, вести машину осторожно или безрассудно, может выбрать для себя спортивную модель, малолитражку… Или грузовик, беречь свою машину или махнуть на нее рукой. Он может ехать наугад, куда глаза глядят, а может все очень точно распланировать. Но все дороги, по которым он решит прокатиться, уже были проложены до него и никуда не денутся после того, как он скроется за горизонтом. Все возможные маршруты уже существуют, и водителя нельзя от них отделить. Он сам решает, куда ему сегодня отправиться.

– Отлично сказано!

– Интересно, мы этому только что научились, – задумчиво пробормотала она, – или всегда это знали, но никогда этим не пользовались? – Прежде чем я успел ответить, она решила меня снова испытать. – Арифметика.

Как выяснилось, лучше всего такие сравнения у нас получались с всякими системами, интересными делами и профессиями. Программирование, съемки фильмов, коммерция, теннис, любовь к полетам, садоводство, искусство, педагогика… За каждым из призваний лежала метафора жизни, открывающая тайну строения вселенной.

– Лесли, тебе не кажется… А мы, мы остались такими же, как и прежде?

– Не думаю, – ответила она. – Если бы мы не изменились после всего того, что случилось, мы бы… Но ты имел в виду что-то другое?

Может, мы стали действительно другими, – тихо сказал я, – посмотри на людей вокруг.

Она принялась рассматривать посетителей ресторана.

– Может быть, он начнет исчезать, но…

– …Мы здесь знаем всех, – подсказал я.

За соседним столиком сидела вьетнамка, благодарная доброй жесткой ненавистной Америке, полная гордости за своих дочек, лучших учениц в колледже. Мы ее понимали и гордились вместе с ней, гордились тем, что она сумела осуществить свои мечты.

А напротив четверо юнцов хохотали и хлопали друг друга по широким спинам. Они не замечали никого, кроме себя, но мечтали, чтобы на них обратили внимание, хотя сами об этом и не догадывались. Переходный возраст так болезненно тянется, что мы сами его еще не забыли, и понять этих ребят нам было очень легко.