Книга Желания - Ирэн Фрэн

Внезапно Тренди пришла в голову мысль. Он замер посреди дюны:

— А его имя? У него есть имя?

— Да. Аттеджи, Адьи — что-то в этом роде, немного экзотическое и плохо запоминающееся. Вы не найдете его имени в газетах, потому что он достаточно влиятелен, чтобы ему повиновались. Он пестует свою странность, как другие свои мускулы или усы. Однако с возрастом Командор все больше начинает показывать, каков он на самом деле: манипулятор, денди, боящийся оказаться не на высоте своей роскошной юности. Согласен, его кривлянье выглядит элегантно. По крайней мере, он представил нам Крузенбург. А что, если нам послушать ее, попивая вино и глядя, как садится солнце?..

Вечер действительно уже наступил; приближалась ночь, соленая и теплая. В молчании они преодолели остаток дюны. Корнелл вошел в дом, а Тренди задержался в маленьком саду, чтобы полюбоваться пляжем, длинными розовыми и золотыми мазками заката, собравшимися на острове птицами, морем, все время ясным и как будто усталым. Внезапно он услышал доносившийся из окна высокий голос Крузенбург. Тренди вошел в дом. При свете ламп дом Корнелла показался ему еще более голым. Корнелл протянул ему бокал:

— Избегайте иррационального, Тренди. Есть только одна магия — музыка. Помните Великую Спящую Рыбу? Чудовищную, чешуйчатую рыбу с глазами цвета морской волны и трепещущими, навевающими сны жабрами. Речь идет не о невинности, а о наших самых слепых и самых разрушительных инстинктах. Зыбкие и пагубные видения сна… Они приходят, даже когда засыпаешь стоя! Храните хладнокровие.

Они чокнулись бокалами. Вкус вина был теплым, сладким, успокаивающим. Крузенбург продолжала свои вокализы — дождь звуков, таких воздушных, таких живых, возвращающих легкость тем, кто их слушал. Тренди вновь обрел силы. Корнелл немного умничал, но он был прав. Этой ночью, он, наконец, заснет спокойно.

Голос дивы на мгновение смолк, затем она запела арию Саломеи. Тренди подошел поближе, чтобы лучше слышать.

— Так что сами видите, — подвел итог Корнелл, — вряд ли Командор может угрожать Юдит.

Тренди тут же позабыл о Крузенбург и повернулся к Корнеллу:

— Кто сказал вам об угрозе? Кто сказал о Юдит?

— Вы. Даже не говоря об этом.

Тренди не сумел скрыть свои чувства.

— И какова эта предполагаемая угроза? — спросил он.

Корнелл расхохотался:

— В самом деле, лучше бы часть мира перенеслась в мир дьявольских созданий, являющихся реальностью не больше, чем те чудовища, о которых я пишу в своих книгах!

Глава 14

От Корнелла Тренди вернулся озадаченный. Профессор успокоил его, но не так, как он надеялся. Тренди готов был услышать, что длительное, уединенное изучение рыбьих костей подвигло его разгоряченное воображение на самый неистовый вымысел. Но какая же путаница бы у него в голове, если он любой ценой пытался спроектировать ее на окружающую действительность? Какая целаканта скрывалась в нем, чтобы так тешить себя иллюзиями? Юдит? Это была простая история, любовь в разлуке. Анна Лувуа? Еше проще: лишенный дочери Рут, он бросился к первой встречной, к тому же она сама его провоцировала. Как Юдит. Как, возможно, и Крузенбург, когда пристально смотрела на него серыми глазами. Но почему эти соблазнительницы накинулись на него? И почему Корнелл сказал «бедная Анна» с несвойственной ему жалостью?

Ночь была темной. Тренди решил возвращаться через пляж. Миновав первую же бухточку он пожалел об этом. Ему почудилось, что длинные нити водорослей, поднятые приливом, кишат неведомой живностью, готовой вылезти на песок, а затем и на землю. Тренди постарался сбросить с себя это наваждение: он великолепно знает море, многие годы провел в лабораториях и на морских станциях — глупо поддаваться впечатлению от легенд Корнелла, рассказывающих о том, во что он никогда не верил. Но чем больше Тренди себя увещевал, тем больше понимал старого профессора. Он тоже испытывал в душе необъяснимый голод. Увлекшись своими скелетами, карточками, микроскопом, он утратил воображение, фантазию, способность совершать необоснованные поступки. Поэтому, несмотря на укоры Дрогона, он и продолжал жить среди безумств квартала Лез-Алль. И не понимал упорной борьбы Корнелла с идеей о конце света. Разве мир не идет навстречу своей гибели? Все больше деформируются позвоночники хрящевых, бесчелюстных, плокодерм. Вот и Юдит уехала…

Вернется ли она, размышлял Тренди, отыскивая дорогу. Он согласен на все, даже на ее «фантазмы», как назвал это Корнелл, он Покорится ее странным требованиям. Но, вынося эти мудрые решения, он все еще находился под впечатлением от картины. Она волновала его даже больше, чем неверность Юдит. Юдит не принадлежала ему, но она не принадлежала и самой себе, вот что порождало ревность. Во время их единственного свидания Тренди уже подозревал это. Украдкой он проводил рукой по ее глазам, дотрагивался до кончика носа, до отягощенного мечтами лба. Юдит не дрожала, не протестовала — она отсутствовала. Затем, очень быстро, она встряхивала головой, рассыпая волосы по покрывалу. Все в ней было изменчивым, как вода в озере, как перекатывающаяся волнами галька. Что скрывал ее профиль, какая тайна пряталась в глазах под опущенными веками? Тренди никогда бы не подумал, что существует это Благовещение, шпага, ангел в костюме. А каковы другие картины, которых он еще не видел?..

Он шел все быстрее и, в конце концов, отыскал дорогу. Он свернул в сторону «Дезирады», когда его вдруг осенила нелепая идея: только материнство могло бы вернуть Юдит из страны химер. Ребенок удержит ее, как сама Юдит удержала Рут. Но, возможно, тогда она утратит вдохновение и окажется навсегда для него потерянной. В любом случае, эта мысль абсурдна — теперь юные женщины не хотят детей. Это тоже безумие нашего времени. Тренди с горечью размышлял об этом. Он быстро миновал «Дезираду», но не удержался и взглянул на нее. Ворота были закрыты, лимузины разъехались. Только два окна были освещены, похоже, обычным, электрическим светом. Ему даже показалось, что в глубине виллы слышны вокализы Крузенбург. Тренди ускорил шаг. Взошла луна. За деревьями и оградой «Дезирады» он увидел «Светозарную». Этаж Юдит был ярко освещен. Тренди побежал.

Вбежав в дом, он тут же попятился. Он ожидал увидеть Юдит, а налетел на Рут, присевшую на корточках на каменном полу у входа. На ней было домашнее платье в разводах, и она собирала осколки дельфтской тарелки. Она вздрогнула от неожиданности и поднялась, расправляя складки платья.

— Все из-за меня, — сказала Рут и добавила: — Это не важно.

Она покраснела и снова присела над кусочками фаянса, которые аккуратно складывала в листок бумаги, стараясь не пропустить даже самых маленьких осколков. Тренди узнал разбившийся предмет: это было одно из старинных блюд, висевшее на входной стене. Оно могло разбиться только от удара. Рут прервала его размышления:

— Командор приглашает нас к себе. Завтра. На ужин.

— Еще один праздник?

— Ужин в тесном кругу, как он сказал. Еще кое-что. Юдит вернулась.