Книга Говори - Лори Холс Андерсон

Я практически не пропускаю уроков. Хорошая девочка, Мелли. Поворачивайся, Мелли. Садись, Мелли. Правда, по головке меня никто не гладит. Я сдала тест по алгебре, я сдала тест по английскому, я сдала тест по биологии. Что ж, аллилуйя! Все это ужасно глупо. Может, ребята именно потому и вступают в разные клубы, чтобы было о чем подумать на уроках.

Энди Чудовище стал членом Интернационального клуба. Вот уж никогда бы не подумала, что он живо интересуется греческой кухней или французскими музеями! Он покинул стол Март и теперь увивается вокруг Рейчел/Рашель, Греты-Ингрид и остальных иностранок. Рейчел/Рашель хлопает своими фиолетовыми ресницами, словно он супермен какой. А ведь она всегда казалась такой разумной!

Пасха как-то незаметно приходит и уходит. Думаю, она застала маму врасплох. Мама не очень-то жалует Пасху, потому что она всегда выпадает на разные дни и вообще во время Пасхи покупатели не слишком активны. Когда я была маленькой, мама обычно по всему дому прятала для меня крашеные яйца. Последнее яйцо лежало в большой корзине с шоколадными зайцами и желтыми зефирными цыплятами. Когда еще были живы бабушка с дедушкой, они обычно брали меня с собой в церковь, и мне приходилось надевать тесные платья с кружевами, от которых чесалось все тело.

В этом году в честь Пасхи мы ели бараньи отбивные. На ланч я сварила яйца вкрутую и черным фломастером разрисовала их рожицами. Папа всю дорогу жаловался, что у него куча работы во дворе. Из мамы слова было не вытянуть. Я оказалась еще менее разговорчивой. Там, в раю, бабушка с дедушкой хмурились. Я, типа, даже пожалела, что мы не пошли в церковь. Некоторые пасхальные песни очень красивые.

Весенние каникулы

Сегодня последний день весенних каникул. Наш дом потихоньку проседает, и я чувствую себя Алисой в Стране чудес. Опасаясь, что моя голова скоро пробьет крышу, я ухожу из дома и отправляюсь в торговый центр. У меня в кармане десять баксов. На что их потратить? На картофель фри? Взять картофеля фри на десять долларов — предел мечтаний. Если бы «Алиса в Стране чудес» была написана в наше время, спорим, Алиса получила бы не малюсенькое пирожное, а огромную порцию картофеля фри с надписью: «Съешь меня». Но с другой стороны, лето на носу, что означает шорты, и футболки, и, возможно, даже купальник. Я прохожу мимо фритюрниц.

Сейчас, когда весна уже почти кончается, в витринах осенние коллекции одежды. Ладно, будем ждать — через год мода будет как раз по сезону. В некоторых магазинах у входных дверей торчат приглашенные для перформанса артисты. Какой-то парень запускает дурацкий самолетик, который делает мертвую петлю; женщина с пластмассовым лицом завязывает и развязывает шаль. Нет, теперь это юбка. Теперь топик с лямкой на шее. Теперь шарф. Люди стараются на нее не смотреть, поскольку не знают, то ли аплодировать, то ли бросить ей пару монет. Мне ее жалко. Интересно, какие отметки у нее были в средней школе? Я бы с удовольствием дала ей денег, но вот только неудобно просить сдачи с десятки.

Я спускаюсь по эскалатору к центральному фонтану, где сегодня в качестве развлечения разрисовывают лица. Очередь длинная и шумная — шестилетние дети с родителями. Мимо меня проходит маленькая девочка — она тигр. Она плачет, требуя мороженого, и размазывает слезы по лицу. Ее тигровый окрас расплывается, и мамаша орет на нее.

«Ну и зоопарк».

Я поворачиваюсь. Айви сидит на бортике фонтана, пристроив на коленях огромный альбом для рисования. Она кивает в сторону очереди из плакс и разрисовщиков, яростно малюющих полоски, пятнышки и усы.

«Мне их даже жаль, — говорю я. — А что ты рисуешь?»

Айви пододвигается, чтобы я могла сесть рядом, и протягивает мне альбом. Она рисует лица детей. Половина лица грустная, половина — притворно веселая, так как покрыта толстым слоем клоунского грима. Никаких там тебе тигров или леопардов.

«Когда я была здесь в последний раз, они раскрашивали лица под клоунов. А сегодня вот такой облом», — объясняет Айви.

«И все же смотрится здорово, — говорю я. — Только, типа, немного зловеще. Не то чтобы жутко, но как-то неожиданно». Я отдаю ей альбом.

Айви тычет карандашом в завязанные узлом волосы. «Очень хорошо. Именно этого я и добиваюсь. Твоя штуковина из костей индюшки тоже была жуткой. Но жуткой в хорошем смысле слова, жутко хорошей. Прошло столько месяцев, а я все еще думаю о ней».

Ну и что мне на это сказать? Я закусываю губу, затем разжимаю зубы. Я вытаскиваю из кармана упаковку леденцов «Лайф сэйверс». «Угощайся». Она берет один, я беру три, и секунду мы просто молча сосем. «Как продвигается дерево?» — спрашивает она.

Я издаю стон. «Ужасно. Зря я подписалась на искусство. Наверное, просто не представляла себя в столярной мастерской».

«Ты себя недооцениваешь, — говорит Айви. Она открывает альбом на чистой странице. — Не понимаю, почему ты уперлась в клише на линолеуме. На твоем месте я бы расслабилась и рисовала. Вот — попробуй изобразить дерево».

Мы сидим и передаем друг другу карандаш. Я рисую ствол, Айви добавляет ветку, я удлиняю ветку, но она получается слишком вытянутой и тощей. Я начинаю ее стирать, Айви меня останавливает. «Все замечательно, не хватает только листьев. Нарисуй слой листьев, сделай их разного размера. Будет смотреться отлично. Это отличное начало».

Она права.

Генетика

Последняя тема по биологии в этом году — генетика. Слушать мисс Кин невозможно. Ее голос похож на холодный мотор, который не хочет набирать обороты. Лекция начинается с какого-то священника по имени Грег, который изучал овощи, и кончается дискуссией о голубых глазах. Похоже, я что-то пропустила. И почему мы перешли от овощей к цвету глаз? Перепишу записи Дэвида.

Я листаю учебник. Вот любопытная глава о кислотных дождях. И ничего о сексе. По программе мы будем проходить это только в одиннадцатом классе.

Дэвид рисует в тетради какую-то схему. У меня ломается карандаш, и я прохожу вперед, чтобы оточить его. Думаю, мне не вредно прогуляться. Мотор мисс Кин продолжает чихать. Мы получаем половину генов от матери и половину — от отца. А я-то считала, что получила от них свои джинсы «Эффертс». Ха-ха, биологическая шутка.

Мама говорит, что я пошла в папину родню. Они по большей части копы и страховые агенты, которые играют на футбольном тотализаторе и курят отвратительные сигары. Папа утверждает, что я пошла в мамину родню. Они фермеры, у которых растут только камни да ядовитый плющ. Они не любят болтать, не ходят к дантисту и не читают книг.

В детстве я часто представляла себя принцессой, которую взяли в приемную семью, так как ее королевство захватили плохие парни. И надеялась, что в один прекрасный день мои настоящие родители, мистер Король и миссис Королева, пришлют свой королевский лимузин и заберут меня отсюда. И мое семилетнее сердце едва не разорвалось, когда папа впервые заказал лимузин до аэропорта. Я решила, будто лимузин действительно прислали, чтобы меня забрать, и не захотела ехать. После этого папа всегда брал такси.