Книга Влюбиться в дьявола - Элизабет Хойт

— Не вижу, что тут плохого. Он усмехнулся:

— Дело в том, что они при этом бьют его, пинают ногами. Кто послабее, кидает в него палки и камни.

— А-а… — смутилась Беатриса. — А что потом, когда пленник пройдет строй индейцев до конца?

— Это зависит от его возраста. Если он еще молод, почти ребенок, то ему оставляют жизнь, и он становится членом племени.

— А если пленник — взрослый мужчина?

— Чаще всего его подвергают пыткам, а затем убивают.

У Беатрисы перехватило дыхание. Его голос звучал спокойно и буднично, будто в его словах не было ничего страшного.

— Вас… — Нет, она все-таки должна знать, что было с ним дальше, для того чтобы понять, почему он так сильно изменился. Ей надо было представить себя на его месте, влезть в его шкуру. — Вас подвергли… — Не договорив, она умолкла.

— Нет, в тот день меня не пытали. — У него желваки заходили на скулах.

На ее глаза навернулись слезы, но она сумела сдержаться. Нет, только не это. Нельзя было представить, чтобы столь благородного человека подвергли истязаниям. Какое унижение! Она чувствовала, что ему не удалось избежать страданий, но сейчас она не была готова к тому, чтобы услышать его собственное признание, — это было выше ее сил.

— Что же случилось дальше? — тихо, со страхом спросила она.

— Спасение благодаря вмешательству Гахо, — ответил он.

— Кто такой Гахо? И как он спас вас?

— Гахо — это она.

Беатриса застыла на месте, не обращая внимания на недовольное брюзжание прохожих, вынужденных обходить ее и Хоупа.

— Вас спасла женщина-индианка?

Он широко улыбнулся. Морщинистые лучики побежали от краев глаз, и тут же возникло впечатление, что птицы на татуировке замахали крыльями.

— Да, меня избавила от мучений индианка, пользовавшаяся у своих соплеменников большим влиянием и властью. У нее было больше мехов, посуды, рабов, чем у любого другого жителя деревни. Ее можно было назвать принцессой, чтобы лучше понять ту роль, которую она играла в своем племени.

— Гм… — недовольно буркнула Беатриса и устремилась вперед. Однако она не могла удержаться и не задать мучивший ее вопрос. — Она была красивой?

— Очень, — прошептал он ей на ухо. В его глазах прыгали веселые дразнящие искорки. — Особенно для своего возраста — ей было около шестидесяти.

— О-о! — Она надменно вздернула нос кверху, но на душе сразу стало легче. — И как же она спасла вас?

— Састаретци пользовался дурной репутацией среди соплеменников. Год назад он убил одного из любимых рабов Гахо. Будучи мудрой женщиной, она выжидала удобного момента, чтобы потребовать возмещения убытка. Взамен убитого раба она отняла у Састаретци меня. Он послушно выполнил ее требование.

— И что вы делали у нее?

— Как вы думаете, мисс Корнинг? Наследник графского титула, капитан армии его королевского величества оказался в рабстве у старой индианки. Какая удивительная и страшная метаморфоза, не правда ли? Быть низведенным до самого низкого положения, которое занимали рабы в лагере индейцев.

Он остановился прямо посреди улицы. Внешне он выглядел аристократом, но все прохожие, видевшие жесткое и суровое выражение его лица, не желая связываться, молча обходили его стороной.

Беатриса тоже испугалась. И будь у нее хоть на капельку меньше смелости, она пустилась бы наутек. Но она стояла и не отводила глаз от его лица, хотя его темные глаза горели как угли.

— Вы сердитесь. Мне неприятно слышать о тех унижениях, которые вы перенесли.

Он склонился над ней, огромный, страшный:

— Тогда зачем с таким упорством вы расспрашиваете меня?

— Потому что мне нужно знать, — торопливо заговорила она. — Все, что с вами происходило, все, что вам пришлось пережить, для меня крайне важно. Я хочу понять, почему вы стали таким, и куда подевался прежний лорд Хоуп.

— Но ради чего? — В его блестящих глазах мелькнуло смущение. — Скажите, зачем вам это нужно?

— Я не знаю, — прошептала она. Разве она могла признаться в том, что он ей небезразличен? В этом она боялась признаться даже себе самой.

Рено водил за собой солдат в сражениях. Мужественно выдержал побои, когда его прогоняли между двумя рядами индейцев мучителей. Провел семь лет в рабстве. И не сломался, выстоял. Он смотрел в глаза смерти и выдерживал любые испытания.

Но ему было стыдно признаться, что накануне бала он волнуется, будто барышня перед первым выходом в свет. Столь же невероятным выглядело его волнение, когда он нервно расхаживал взад-вперед по холлу, поджидая мисс Корнинг.

Рено остановился в задумчивости. Будучи сыном графа, он танцевал на множестве балов до отъезда в североамериканские колонии. Сейчас ему не давало покоя мучительное чувство, что он чужой в лондонском высшем свете. Лишенный титула, он негласно считался изгоем, отверженным.

Рено расправил плечи. Прекрасно сшитый сюртук казался ему тесным, а новый, очень красиво смотревшийся парик будто прилип к его голове. Живя в плену у индейцев, он круглый год ходил с неприкрытой головой. И только когда зимы были очень холодными, он набрасывал на голову и плечи одеяло. Длинные густые волосы он заплетал в косичку. Наряд его был простым и свободным: рубашка, набедренная повязка, кожаные штаны и мокасины. Все из мягкой кожи. Ничто не стесняло его движений. Теперь же на нем был парик, от которого чесалась и зудела голова. Сюртук стеснял его движения, а бальные туфли жали ноги. Непонятно, зачем цивилизованные люди придумали такую одежду?

— А я думал, что вы уже уехали, на свой чертов бал, — вдруг раздался за спиной Рено мужской голос.

Он обернулся как ужаленный и мгновенно выхватил нож. Перед ним стоял Сент-Обен, который от испуга попятился назад.

— Поосторожней с ножом! — крикнул Сент-Обен. — Играйте, но не заигрывайтесь.

— Нож для меня не игрушка, — отрезал Рено. Кровь стучала в его висках. Он аккуратно спрятал нож под одежду в специально сшитый чехол и опять взглянул на лестницу. Мисс Корнинг задерживалась. — Я жду вашу племянницу.

— Что значит ждете? — Сент-Обен нахмурился и помрачнел.

— Да будет вам известно, — отчеканил Рено, — я собираюсь сопровождать мисс Корнинг на бал, который устраивает моя тетя.

— Что за чепуха! — вскричал ее дядя. — Она поедет на бал только со мной, и ни с кем другим.

Рено вопросительно поднял брови:

— Я не был уверен, что вы будете на балу.

Сент-Обену было послано приглашение еще на прошлой неделе, но он хранил молчание. Рено решил, что старый джентльмен не собирается на бал, но, по-видимому, ошибался.

— Конечно, буду. Неужели вы полагаете, что я позволю такому хлыщу, как вы, занять место возле моей племянницы?