Книга Темное предсказание - Мелисса Марр

Мерроу опять запели, на этот раз с особым воодушевлением. Их поддержали музыканты с речного берега, с окрестных деревьев и откуда-то из темноты, непроницаемой для глаз смертного. У фэйри были свои инструменты, неизвестные людям, и они звучали куда мелодичнее труб и барабанов. Музыка вздымалась и спадала, как речные волны. Все пространство превратилось в сплошную музыку.

— А ведь правда хорошо? — спросила довольная Айслинн.

— Правда.

Сет почти физически ощущал чистоту этой музыки. Мир фэйри не был совершенным, но иногда своей полнотой он превосходил мир смертных. Эта музыка состояла из сплошных импровизаций, но завораживала сильнее, чем игра лучших музыкантов из человеческого мира. Здесь не было балетмейстеров, танцующие двигались спонтанно. По человеческим меркам, тут играл не один, а несколько оркестров, прекрасно обходившихся без дирижера.

— Идем со мной, — шепнула Айслинн и повела его к сухому дереву.

На ветвях устроились три ворона. Сету показалось, что все их внимание сосредоточилось на нем. Но Айслинн крепко сжала его руку и повела дальше, и он растворился в ней, как до этого растворялся в музыке. Потом она отпустила его руку. Сет думал, что у него сердце выпрыгнет из груди. Сейчас он находился спиной к певцам, однако музыка струилась повсюду. Но Айслинн могла соперничать с чарами музыки. Она дотронулась до ветки плюща, обвивавшего мертвый ствол. Плющ начал стремительно расти и шириться, пока не превратился в подобие зеленого гамака.

Тогда Айслинн отстранилась от ветки и опять взяла Сета за руку.

Пока Сет касался ее, видел ее, растворялся в ней, он мог двигаться. Музыка по-прежнему удерживала его, однако Айслинн была сильнее магии фэйри. Любовь давала им обоим силу преодолевать магические чары.

— Ляжешь со мной? — спросила она.

— С радостью.

Сет уселся в зеленый гамак и протянул к Айслинн руки.

ГЛАВА 12

Когда Бананак явилась к Донии, та сидела у окна четвертого этажа и смотрела на загорающиеся звезды. Королева Зимы любила это время суток. Яркие дневные краски тускнели, и весь мир погружался в сумерки. Такой же Дония ощущала жизнь. Сумерки были символом переломного момента, когда события могли пойти в лучшую или худшую сторону. Она надеялась на лучшее, но сегодня у ее ворот стояла Война, всматриваясь в окна дворца.

Дония видела, как Бананак подошла к забору и схватилась за остроконечный прут. Концы прутьев имели остроту кинжала. Бананак могла бы пораниться, но она умела обращаться с острыми предметами.

«Зачем ты здесь?» — мысленно спросила Дония.

Дония была лишь поверхностно знакома с повадками сильных фэйри-одиночек. До сих пор она не нуждалась в таких знаниях. Но в последние несколько месяцев она изо всех сил старалась восполнить этот пробел, читая переписку Бейры с независимыми фэйри и правителями других дворов. Темный двор был Доний куда понятнее, чем остальные дворы. Возглавляемый Кинаном Летний двор пока напоминал птенца, только-только обрастающего перьями. Невзирая на давнюю историю, с появлением новой королевы этот двор, по сути, рождался заново. Высокий двор Сорши держался особняком, сводя все внешние контакты к минимуму. Темный двор представлялся Доний разветвленной сетью преступных сообществ. Во времена Бейры Айриэл торговал любыми наркотиками, имевшими спрос. Его фэйри были связаны и с крупными фигурами преступного мира, и с мелкими распространителями. Сам он владел сетью клубов «для взрослых» и фетиш-баров, где можно было найти извращенные развлечения. С приходом Ниалла кое-что изменилось. Как и Айриэл, новый Темный король не переступал границ, но его границы были строже. А вот у Бананак границ не было вообще. Она преследовала одну-единственную цель — сеять хаос и кровопролитие войны.

Дония смотрела на Бананак сквозь грязное, давно не мытое стекло. Беспутная своенравная фэйри стояла с закрытыми глазами и улыбалась.

В дверь тихо постучали.

— Дония, ты здесь? — Не дождавшись ответа, Эван вошел в пыльную комнату, неся с собой древесные запахи. — Значит, ты уже видела ее.

Дония молча смотрела в окно. Эван подошел, встал рядом.

— Что ей нужно от нас? — наконец спросила королева Зимы.

— Ничего из того, что мы хотели бы ей дать, — ответил Эван и передернул плечами.

Дония не считала разумным встречаться с Бананак в окружении придворных. Даже присутствие командира стражи было бы излишним. Бананак по прозвищу Война могла легко справиться не только с одним стражником, а и с целым отрядом. Лучше не дразнить ее. Еще лучше было бы совсем не встречаться, но сегодня избежать встречи нельзя.

— Я встречусь с ней одна, — сказала Дония.

Эван с поклоном вышел. Бананак уже взбегала по лестнице.

Оказавшись в комнате, ворон-фэйри уселась на ковер, разостланный посередине. Она села, скрестив ноги, будто у походного костра. Ее одежда — забрызганные кровью доспехи — пахла дымом и смертью.

— Я пришла, — возвестила Бананак, постукивая когтями по полу.

Дония внимательно наблюдала за безумной фэйри. Порою Бананак могла показаться настроенной вполне дружески, однако ее визиты еще никогда и никому не принесли блага.

— У меня нет к тебе дел, — сухо сказала Дония.

— А у меня к тебе есть. Рассказать какие?

Бананак обвела рукой комнату, и тишину, свойственную владениям Зимы, разорвали отчаянные крики. Голоса фэйри и смертных слились в оглушающий гул, отчего на глазах Доний выступили слезы. Повсюду мелькали призрачные лица. Чьи-то ноги топтали окровавленные трупы, за окнами качались неестественно большие отрубленные руки. Потом кошмарные видения сменились другими, не менее кошмарными, — поля сражений, где трава была кроваво-красного цвета. Вдали пылали селения. Повсюду метались смертные, страдающие от голода и эпидемий.

— Близится время чудных возможностей, — вздохнула Бананак, глядя на картины почти настоящих ужасов. — А с твоей помощью оно наступит гораздо раньше.

Окровавленная трава сменилась новой картиной. Кинан, распростертый на полу. Поверх — тусклое изображение Доний. Они лежали на голом полу, где однажды предались любовной страсти. Дония видела, как руки Кинана страстно обнимали ее призрачного двойника. Конечно, это было всего лишь видение, но Донию оно повергло в замешательство.

Он обморозился. Она обожглась.

Она повторяла слова, снова и снова. Слова, которые клялась больше никогда ему не говорить:

— Я люблю тебя.

— Айслинн… — прошептал он.

Дония встала.

— Я не могу этого сделать, Кинан, — прошептала она.

В комнате клубились белые снежные вихри.

Он двинулся за нею, вновь умоляя о прощении.

— Дон… я не это имел в виду… Прости меня… Ее призрачный двойник ударил Кинана в живот, погрузив туда руку.