Книга Можно и не любить - Дороти Иден

— Ханна, — Грант откашлялся, — будь честной. Как он выглядит? — Она перевела взгляд с дома на него. Как мечта, подумала она, как совершенное место для того, чтобы быть с мужчиной, которого обожаешь.

— Скажи мне, что ты думаешь? — Он протянул руку и убрал прядь темных волос со щеки. — Тебе нравится?

Она ничего не ответила. Месяц, подумала она, четыре долгие недели в этом прекрасном месте с Грантом.

— Я хочу, чтобы тебе здесь понравилось, — прошептал он. — Ханна?

Ледяная рука страха охватила ее грудь, страха не от человека рядом с ней, но от неизвестности, которая была впереди. Она отпрянула резко назад, прочь от убаюкивающего тепла его руки.

— Пожалуйста. — Она перевела дрожащее дыхание. — Давай уедем назад…

— Ханна, Ханна, послушай…

— Не заставляй меня оставаться с тобой, Грант. Отпусти меня. Дай мне уйти от этого… этого кошмара.

Их глаза встретились, ее — наполненные мольбой, его — серые и ничего не выражающие. Затем медленно холодная улыбка появилась на его лице.

— Ты разбиваешь мне сердце, — сказал он саркастически, и автомобиль двинулся вперед.

Домоправительница и повар представились, а затем удалились, оставив Гранта и Ханну самостоятельно обследовать дом. Яркая мексиканская плитка покрывала полы: ручной работы одеяла висели на выбеленных стенах, комнаты были просторные и прохладные благодаря жалюзи, опущенным для защиты от полуденного солнца. Все комнаты выходили в заполненный цветами и зеленью общий зал, где миниатюрный водопад брызгал на покрытые мхом камни в бассейне, устроенном словно в скалистой местности среди холмов.

В доме было четыре спальни, каждая с отдельной собственной ванной.

— Какую ты предпочитаешь? — спросил Грант.

Более чем когда-либо казалось необходимым выбрать самую дальнюю, чтобы быть подальше от него.

— Я… я думаю, мне нравится эта, — сказала она, выбирая ту, в которой они находились.

— Чудесно. Я внесу вещи. Повар уже приготовил ланч.

Она вышла в зал и сделала вид, что смотрит на цветы. Что-то случилось в те последние мгновения в машине, но что?

— Сеньора? — Ханна очнулась. В дверях стояла, вежливо улыбаясь, домоправительница.

— Я распаковала ваши вещи, сеньора. Надеюсь, я уложила их по вашему вкусу.

— Спасибо. Уверена, что все прекрасно.

— Сеньор просил меня сказать вам, что присоединится к вам для ланча через несколько минут.

— Я… я не очень голодна. Тепло… долгая поездка… — Ее голос поник. — Не будете ли так добры сказать сеньору, что я пошла вздремнуть?

Скажите ему… скажите ему, что я увижусь с ним позднее.

В своей комнате она легла на кровать и уставилась в потолок. Гнев, обуревавший ее последние несколько часов, вдруг пропал, оставив внутри пустоту. Она чувствовала себя уязвимой, даже напуганной, как если бы ее мир собирались перевернуть вверх ногами.

Послышался легкий стук в дверь.

— Ханна? — Дверь открылась, и Грант шагнул в комнату. Ханна зарылась в подушки. — Эстрелла говорит, ты заболела.

— Нет. Просто… просто немного устала.

— Принести тебе что-нибудь?

— Ничего, спасибо.

— Аспирину, быть может. Или кофе?

— Я просто хочу побыть одна. — Ханна покачала головой.

— Прости меня, — сказал Грант натянуто и вышел.

Она закрыла глаза и долго лежала так, безуспешно пытаясь выбросить из головы мысли. Она чувствовала себя напряженной, как сжатая пружина. Через некоторое время она встала, подошла к окну и раздвинула жалюзи. Ее пристальный взгляд остановился на бассейне. Он выглядел прохладным и зовущим, и она подумала, что хорошо было бы почувствовать, входя в воду, как исчезает тревожная энергия, накопившаяся внутри.

Она быстро прошла к шкафу для одежды. Эстрелла рассортировала и тщательно разложила ее вещи. Ханна взяла белый бикини, довольно скромный по существующим стандартам, но все же более откровенный, чем любой другой, который когда-либо был у нее.

— Ты будешь выглядеть в нем великолепно, — уверяла сестра Гранта.

Она тихо вышла из спальни. Выложенный плитами пол был теплым под ее босыми ногами; когда она вошла в воду, казалось, шелк коснулся ее кожи. Она без конца плавала кругами до тех пор, пока не почувствовала, что по телу побежали мурашки. Тогда она выбралась из бассейна и растянулась в шезлонге.

Солнце было жаркое. Очень жаркое. Через некоторое время Ханна закрыла глаза.

…Руки, обвившиеся вокруг нее, их прикосновение, легкое, но возбуждающее. «Ханна». Руки, поворачивающие ее, поглаживающие ее по коже. Дыхание, шепчущее в ее волосы, губы, прохладные и сладкие, против ее губ. «Ханна, дорогая».

— Ханна, Ханна.

Ее глаза открылись. Грант сидел в шезлонге рядом с ней и держал ее руку в своей. Его загоревшее голое тело было около нее, а лицо так близко, что она могла чувствовать его дыхание на своей щеке.

— Грант? — прошептала она.

— Да, — у него был мягкий и глубокий голос. — Ты грезила.

Она сухо глотнула. Ей показалось, что во сне прошли дни, а не минуты.

— Я, должно быть, крепко спала.

— О чем ты грезила?

Их глаза встретились. Я грезила о тебе, Грант, подумала она, о тебе, Грант…

— Ничего особенного, — сказала она осторожно.

— Правда? — Он улыбнулся ей в глаза. — Тогда почему ты издавала тот маленький звук?

Она очень смутилась, делая вид, что не понимает, о чем он говорит.

— Я не знаю, — сказала она. — Я просто спала и… и… — Она замолчала. Он был очень близко от нее, слишком близко. Его кожа слабо пахла солнцем и потом — запах более крепкий и чувственный, чем любой другой.

Она перевела дыхание и изобразила улыбку на лице.

— Мне снилось, что… что я пила из высокого стакана ледяную воду, — сказала она со слабой улыбкой.

— Я могу превратить этот сон в действительность. — Он улыбнулся и отодвинулся от нее. Когда он повернулся, в его руках оказался высокий запотевший стакан. — Будешь лимонад?

— О, да, — сказала она. — С удовольствием. Спасибо. — Она выпила полстакана. — Как раз то, что нужно, — добавила она весело.

— Да. — Он погладил ее руку своей, когда забирал у нее стакан. — Мне следовало предупредить тебя. Здесь солнце гораздо сильнее, чем дома.

Ханна кивнула. Почему он продолжает сидеть около нее? Почему не встанет и не сядет на другой шезлонг или не спустится в бассейн?

— Ты… ты уже был в бассейне?