Книга Люблю, целую, жму лапу! - Арина Ларина

– Продолжайте, продолжайте, – махнул рукой Рюрик. Владик, при всей его простоте, был совершенно загадочным. То ли страшно недалёкий и даже слегка умственно отсталый, то ли, наоборот, на удивление позитивный парень без подтекстов и двойного дна.

Но умственно отсталый, конечно, вряд ли – всё же тренер. Да ещё его Горский порекомендовал, а Татьяна строго предупредила – присылать нормальных.

– Во-о-от, – протянул сбившийся с мысли жених. – Мне мама и сказала: иди, вдруг помогут. Она тоже хочет, чтобы я женился. У нас с мамой что-то никак не получается…

– Что? – едва не свалился со стула Тарасов. – Что у вас с мамой не получается?

– Девочку найти. Маме надо, чтобы она хорошая была, жить-то вместе будем. Мама старенькая, ей помогать надо по хозяйству.

Картина начинала проясняться. Наверное, надо было Владику и маму прихватить для чистоты эксперимента.

– А если у вашей избранницы будет своя жилплощадь? – неожиданно спросил Рюрик, снова сбив парня с мысли.

– Что? Нет, наверное, маме это не понравится, – и он беспомощно оглянулся на двери.

– Вы что, с мамой пришли? – напрягся Рюрик, тоже посмотрев на дверь.

– Нет, зачем, что я – сам не могу? – надулся Владик. – Просто мама меня инструктировала. Так вот. Мы на сайтах искали, но я не очень умею с девушками общаться, я стесняюсь. Да и писать я не люблю, мама писала. А они приходили на свидание и потом больше не звонили.

– А вы им звонить не пробовали? – парня было даже жалко. Надо же, такой громила, а всё с мамой. Бывают же такие жуткие родительницы.

Маменька Валентина Петровна, конечно, тоже не сахар, но она вполне демократична. Даже дала возможность сыну жить одному… Тарасову вдруг остро захотелось позвонить матери и сказать, что он её любит. Просто так сказать – ей точно будет приятно. Но сейчас это неприлично, лучше эсэмэску набрать, пока Владик увлечённо пересказывает мамулины требования.

– …Нет, они мне номер телефона не давали. Мама через Интернет договаривалась о свидании, они приходили, а потом всё. Я и одевался чисто, и не пил, и комплименты говорил… Кстати, мама сказала, что это может быть из-за комплиментов.

– А что такого вы девушкам говорили-то? – хмыкнул Тарасов. Вопрос он задал исключительно из любопытства, чтобы понять мотивы девушек. С Владиком уже всё было ясно. Проблема была не в нём, а в мамане, дай ей Бог здоровья.

– Ну, я не люблю всякие там замысловатости, надо говорить так, чтобы девушка сразу понимала, что она мне нравится, – бесхитростно пояснил Влад. – Например, я говорил, что у неё попа красивая. Или грудь здоровенная, и это очень здорово.

– Прямо так и говорил? – вытаращил глаза Рюрик.

– Ну да. Мама-то хотела интеллигентных, чтобы утончённые, воспитанные, она им стихи в Интернете писала. Так вот мама сказала, что я после её стихов для этих девушек, как холодное после горячего. А ещё – как молоко после селёдки. Короче, ужасен и безнадёжен. И всё порчу.

– Не переживай, парень ты видный, найдём тебе хорошую девушку. А сам-то ты как вообще, с мамой хотел бы жить или как? – осторожно уточнил Рюрик. Потому что интуиция подсказывала, что те девушки, которые подойдут Владиковой маме, будут бежать от этой дамы, роняя тапки. А те, которые согласились бы и на такую свекровь, самой свекрови даром не нужны. Налицо был когнитивный диссонанс. А без родительницы Владик был вполне годен для реализации на рынке женихов.

Вопрос застал парня врасплох. Он снова воровато покосился на дверь и так густо покраснел, что даже уши приобрели помидорный колер.

– Понимаете, – замялся здоровяк, – мама, она такая ранимая, такая чувствительная, у неё сердце слабое…

Он мямлил и мямлил, а Тарасов помимо воли представлял себе пышущую здоровьем мадам с мелкой химией и хитренькими глазками.

– …Я бы, конечно, хотел сам, но мама считает, что один я жить не смогу…

И тут у Тарасова зазвонил телефон.

Мама.

– Рюша, что случилось? – закричала Валентина Петровна. – У тебя неприятности? Ты был у врача?

– Мамуль, ты что? У какого врача? – Рюрик не ожидал столь бурной реакции на безобидную эсэмэску. Надо же, наверное, он очень редко говорил маме, что любит её, иначе с чего ей так пугаться? Только с непривычки. Ему стало стыдно.

Владик понимающе затих и замахал руками, мол, разговаривайте с мамой, это святое, я подожду.

– Где ты? – надрывалась мама. – Что с тобой?

– Мамуль, я тут по работе, у меня встреча. Просто решил тебе написать. Ничего не случилось, всё отлично, Свах передаёт тебе привет.

– Кто? – напряженно всхрапнула Валентина Петровна. – Рюша, ты пьян?

Ясно, он даже забыл ей сказать, что щенка назвали Свахом. Для маменьки он так и продолжал оставаться Михаилом.

– Ни в коем случае. Говорю же – деловая встреча, – улыбнулся Рюрик. – Я перезвоню вечером.

Мама явно осталась недовольна объяснением. Не поверила. Ведь и про агентство Рюрик ей ничего не сказал.

Тарасов потряс головой и сфокусировался на Владике. Тот улыбался счастливой улыбкой деревенского дурачка.

Какая прелесть! Неконфликтный, большой и добрый. Чья-то мечта. Рюрик сразу явственно представил рядом с Владиславом такую же крупную, простоватую, но напористую дамочку. Такую, чтобы прижала к ногтю маменьку даже в том случае, если жить они будут вместе.

И тут Свах гавкнул. Надо полагать – одобрительно. Тарасов уже ничему не удивлялся.

Чего только в жизни не случается.

Вечер, обещавший быть спокойным и уютным, плавно перетёк в кошмар. Вначале, как говорится, ничто не предвещало. Кетчупом больше никто письма не писал, записки не подкидывал, погода стояла расчудесная, поэтому Рюрик в благостном расположении духа вышел перед сном прогуляться со Свахом. И чёрт его дёрнул отпустить щенка с поводка. Отчего-то захотелось приучить малыша к самостоятельности. Можно подумать, ему, как взрослеющему ребёнку, однажды придётся ходить по тёмным улицам одному! Иногда люди совершают вовсе необъяснимые поступки, будучи в здравом уме.

Почуявший свободу Свах с неожиданной для его коротких кривых лапок прытью рванул с асфальта в кусты и исчез. Сумеречный вечер стремительно перетекал в чернильно-чёрную ночь. Тарасов заволновался. Сначала он просто молча бегал по периметру двора, тихонько подзывая щенка и посвистывая. Потом горе-хозяин начал постепенно впадать в панику. Ночной двор был наполнен шелестом, шорохами, на проспекте продолжали звенеть трамваи, гудели машины, где-то негромко играла гитара, ругались супруги на первом этаже – в общем, все словно сговорились и мешали поискам. Тихое поскуливание, если таковое и было, тонуло в звуках вечернего города. От волнения Тарасов начал звать Сваха уже громче, а потом и вовсе перешёл на крик.

Соседи отнеслись к его беде без должного понимания и великодушия. А чего ещё ждать человеку, который поздним вечером среди рабочей недели мешает людям спать, выкрикивая на разные лады «Свах! Свах! Свах!» Некоторые, кому ещё не особо хотелось баиньки, отнеслись к представлению с юмором. Кто-то отозвался весёлым «Трах-тибидох! Свах-барабах! Мужик, над чем колдуешь?!» Кто-то предложил делегировать крикуну женщину, чтобы он перестал ночью искать каких-то свах, а решил проблему одиночества более простым способом. Одна дама с балкона визгливо отозвалась в том духе, что, дескать, понаехали тут, орут своё «вах-вах-вах», а это приличный город, не аул какой-нибудь. Кто-то просто благодушно предложил сбросить на возмутителя спокойствия кирпич или облить его водой. Тарасов на некоторое время стеснительно затих, но беспокойство за щенка оказалось сильнее стыда, и он снова начал орать.