Книга Всякий капитан - примадонна - Дмитрий Липскеров

— Перестань, скотина! — сопротивлялась Алина.

Она увидела, как ее правая грудь почти целиком пропала у него во рту. Она даже засмеялась, как будто фокус увидела хитрый.

С необыкновенной легкостью он перевернул ее под собой, а потом что-то огромное вошло в нее до ложечки, так что она против воли застонала, и в этот влажный стон он переместил пальцы руки своей, трогая ими ее зубы и горячий язык.

— Что ты делаешь?.. — по инерции продолжала спрашивать она, но это уже не было вопросом, лишь разнообразием стона, отключающего ее мозг…

Она еще успела спросить «почему не в кровати?», но ответа не получила. Ее мыслительные процессы и тело перестали быть подконтрольными. Она почти умерла, отставив вместо себя одну эмоцию. Эта эмоция была столь многогранной, столь объемной, что выпирала в четвертое измерение. Время перестало существовать, мысль погибла, даже вечность сжалась в мгновение.

Она была для него, как для ребенка — первая коробка конфет, которые необходимо попробовать все до единой. Анцифер жадно впитывал в себя все особенности и тайности ее тела. Не осталось ни единой детали, которую он пропустил и не распробовал. Каждую складку распрямил языком и сильно прикусил зубами нежную кожу, так что кровь смешалась со слюной. Сглотнул… А потом и сам потерял время, коротко забыв о своей человеческой жизни, став на несколько мгновений взорвавшейся сверхновой звездой…

Но время всегда возвращается. Оно побежало с той же субъективной скоростью.

В реальном времени она молчала, до края удивленная собой, а он, положив ей на живот свою большую кудрявую голову, спал по-детски, посапывая…

Она вспомнила Нестора, и сердце сжалось в горошину… Алина скатила с живота башку сына своего умершего любовника на ковер, отшатнулась от него в угол, дрожа всем телом, да так и сидела, голая и дрожащая, пока он не проснулся.

Он зевнул, похлопал глазами с длинными ресницами, а потом увидел ее, смотрящую на него дико.

Анцифер протянул к ней руку, она попыталась ударить по ней ногой, но он ловко поймал маленькую розовую пятку, а затем, как куклу, притянул за нее девушку к себе.

И опять она потеряла реальность, а он следовал за нею, медленно, наблюдая женскую реакцию, пытаясь сличить с собственной.

Он понял, что мужчина и женщина вместе — как компас, одна стрелка которого смотрит на север, другая на юг. Но все равно в эти моменты они одно целое. Только ей, судя по всему, куда как лучше… Не слишком справедливо!..

Жильцы дома, спешащие на работу, сбегающие по лестнице девятиэтажки со сломанным лифтом, на время останавливались возле Алининой квартиры послушать неожиданные в столь раннее время крики и стоны сладострастия. Кто от зависти, кто от принципиальности, прослушав куплет любовной песни, выносили в большинстве своем жиличке жесткий приговор — блядь!.. Только молодежь — студенты и школьники — оценок происходящему не ставили, лишь усмехались на ходу:

— Во дают!.. Они с утра или с ночи еще?

Анцифер угомонился к полудню.

Она уже не могла злиться, более того — улыбалась, глядя на него, большого и сильного с таким детским лицом. Вот только глаза… Ей было трудно определить, что у него за глаза. Совершенно точно она не находила в них тепла и детскости. Стального цвета, они смотрели скорее по-звериному, но одновременно были глубоки, как ночное небо…

Он рассмотрел ее раньше, еще в детстве. Он часто подглядывал в замочную скважину, когда она принимала душ в отцовом загородном доме. Тогда от ее голого тела он почти терял сознание… У нее были совершенно белые волосы, лунные… Она была вся белая, молочная, даже ресницы словно из инея. Лишь глаза голубые. И внизу живота снег…

— Твой отец не мог насиловать, — сказала она.

— Да?

— Ему обязательно нужно было видеть желание.

— Мне — нет. Мужчина сам рождает в женщине желание.

— Ты меня изнасиловал!

— Нет, — отказался Анцифер. — Я дал тебе то, что ты хотела. Просто ты этого не знала.

— Я всегда говорила твоему отцу, что ты слишком умный.

— Это плохо?

— Женщинам с тобой будет трудно!

— И тебе?

— Я не твоя женщина!

— А чья? У тебя никого нет постоянного! Может, иногда…

— Это не значит, что я твоя.

— Ты обещала выйти за меня замуж, поэтому я здесь.

— Когда? — Она удивилась, но тотчас приняла его слова за шутку.

— Во сне. Ты сказала, что согласна быть моей женой.

— А-а, во сне… — Она погладила его по голове и улыбнулась: — Тогда конечно…

— Ты зря смеешься! Никакой разницы, во сне это происходило или наяву! Ты дала согласие!

— Но это же твой сон! В моих снах такого не было!

— Не имеет значения!

— Ну, хорошо. — Она видела, как в его взгляде появляется что-то нехорошее. — Но тебе пятнадцать лет. Тебе еще нельзя жениться! К тому же я много старше тебя.

— Я не собирался идти в загс.

Она вдруг поняла, что этот мальчик с взрослым телом и слишком умными мозгами говорит совершенно серьезно. Еще она подумала, что у Анцифера не все в порядке с этими мозгами, что сын Строителя может быть непредсказуем… Попыталась перевести разговор на другую тему:

— Как твоя мать?

— Мать нормально, — ответил. — Вышла замуж за турка. Хабибом зовут. Теперь у нас с Веркой есть единоутробный брат Иван. Иван Хабибович Оздем! Ему сейчас два года. Похож на соевый батончик. Конфета такая диабетическая.

— Ты с ними живешь?

— Пока да.

— В школу ходишь?

— Я окончил ее экстерном год назад. Сейчас я на втором курсе физмата.

— Я была права, ты слишком умный.

— Скорее остальные слишком глупы.

Он встал напротив окна, ничуть не стесняясь своей наготы, а она с удовольствием рассматривала его крепкое тело с мощными ногами и торсом, как у гребца.

— Твои мужчины все в прошлом, — определил Анцифер. — И белье постельное выкини! Воняет козлом!

Она не стала спорить, не удержалась, поцеловала его между лопаток.

Неожиданно он быстро оделся, на прощание запустил пальцы в ее белые волосы, а потом, наклонив к ним большую голову, втянул в себя запах яблок.

— Я вернусь…

Когда он ушел, она долго еще не могла собраться с мыслями. Все произошедшее было настолько ошеломительным для нее, что почти час она стояла под прохладным душем, приводя в порядок тело и голову.

Она опять вспомнила Нестора. Но сейчас ее не трясло от воспоминаний, просто она констатировала для себя, что в ее прошлой жизни был он, а в нынешнюю зашел его сын, чтобы продолжать дело отца.