Книга Ночной поезд - Мартин Эмис

Я через силу выдавила смешок.

– Вы ничего не поняли.

– Напротив. Но ведь она вас любила, Трейдер.

– Однако не настолько, чтобы жить дальше. Ну ладно, перейдем к «ярости». Но заранее предупреждаю. От моих откровений будет мало толку.

– Как получится.

– Все ночи с воскресенья на понедельник мы проводили порознь. Поэтому в воскресенье после обеда непременно ложились в постель. Так было и четвертого марта. Мне бы очень, очень хотелось сказать, что в тот раз у меня действительно возникло странное ощущение. Что душой и телом она пребывала где-то далеко, была какой-то отстраненной. Я мог бы сейчас наврать с три короба, понимаете? Но ничего такого не было. Все произошло как обычно. Я выпил пива. Мы распрощались. С какой стати мне было злиться?

Голос Трейдера заглох, словно у него сели батарейки. Я молча закурила.

– Но, спускаясь по лестнице, я наступил на шнурок от ботинка. Наклонился, чтобы его завязать, а он порвался. Пошел дальше – и напоролся на торчащий из пола гвоздь. А выходя, разодрал себе карман плаща, зацепившись за дверную ручку. Вот и все. Так что, вылетев на улицу, я действительно был в ярости.

Мне хотелось сказать: сейчас я к тебе приеду.

– «Дать бы ему как следует. Ты сунь ему пять баксов, чтоб мозги себе вправил». До меня не сразу дошло. Ужасно смешно. До колик в животе.

А на самом деле мне хотелось сказать: лечу к тебе.

– Господи Боже, Майк, а смысл-то где?

* * *

Возвращаюсь к списку «Факторы стресса». Он практически исчерпан. Чтобы себя занять, обдумываю другой список, что-то вроде этого:

Есть ли в этом смысл? «Zugts afen mir», помните? Всем бы так везло. Нам повезло меньше, зато мы пока живы.

«Факторы стресса». Что здесь осталось? Пункт 7: Другой возлюбленный! И пункт 5: Психическое состояние? Природа заболевания: а) психологическая? б) идеационная /органическая? в) метафизическая?

Пункт 7 вычеркиваю. Вычеркиваю Арна Дебса.

Пункт 5а вычеркиваю. После некоторого раздумья вычеркиваю и 5 в. Потом киваю – голова как сама опускается – и вычеркиваю 56. Этот вопрос тоже снят.

Больше нет ничего.

* * *

Время 03:25. Ударила мысль. Вчера было воскресенье. Значит, ночной поезд уже прошел. Давным-давно приблизился и умчался вдаль.

В тот ясный вечер, когда не стало Дженнифер Рокуэлл, видимость была превосходная.

Но картинка – картинка, картинка – ни к черту не годилась.

Часть III. Картинка

Cначала жаром полыхнуло вот где: под мышками. Четвертого марта Дженнифер Рокуэлл сгорела, растворясь в ясном синем небе. И это пламя перекинулось на меня.

Я проснулась поздно. В одиночестве – но не в полном. Тоуб давно ушел. А вот кое-кто другой замешкался.

Наутро после своей смерти Дженнифер появилась у меня в спальне. Постояла в изножье кровати, дождалась, пока я протру глаза. Потом, разумеется, исчезла. вернулась на другой день, но уже не столь явственно. Я видела ее снова и снова, все менее и менее отчетливо. Но в это утро она вновь встала передо мной как живая. Не потому ли родители, потерявшие ребенка, половину оставшейся жизни проводят в доме, где царит полутьма? Не потому ли, что ждут возвращения призрака, который встанет перед ними как живой?

На этот раз она не просто возникла в изножье кровати. Она долго мерила шагами комнату, сгибалась, раскачивалась. Меня не покидало впечатление, что призрак Дженнифер мучается от тошноты.

* * *

Трейдер был прав. «Осмысление самоубийства» не помогает осмыслить ровным счетом ничего, включая самоубийство. Но в этой книжке я нашла то, что искала. Ответы дал не автор. Ответы дала Дженнифер.

На полях ее рукой оставлены пометки: вопросительные и восклицательные знаки, вертикальные отчеркивания – то прямые, то волнистые. Дженнифер отмечала абзацы, в которых содержались хоть какие-то интересные сведения, способные привлечь внимание непрофессионала. Ну, например: чем крупнее населенный пункт, тем выше число самоубийств. Но в то же время она помечала абзацы, которые если и были чем-то примечательны, так только банальностью рассуждений. Например: «Как это ни прискорбно, большое число самоубийств совершается в период экзаменационной сессии». «Если у человека депрессия, при встрече с ним рекомендуется спросить: „Тебе нездоровится? Какие-нибудь неприятности?"». «Потеряв кого-либо из близких, не впадайте в отчаяние; наоборот, старайтесь мыслить позитивно». Да, точно. Так и поступайте.

С того момента, когда позвонил Трейдер, прошло немало времени. Я совершенно очумела от этого чтива – как все-таки дурно самоубийство сказывается на окружающих. А потом в глаза мне бросился следующий абзац, отмеченный двойным вопросительным знаком. И тут меня обожгло, словно кто-то чиркнул спичкой. Стало горячо под мышками.

Как показывает большинство исследований, человек, задумавший самоубийство, обязательно тем или иным образом намекает на свои намерения или предупреждает о них.

Обязательно. Намеки. Предупреждения. Дженнифер оставила предупреждения. Она была дочерью копа.

Это существенно.

Оборотная сторона этих рассуждений открылась мне сегодня утром, когда я, гремя посудой, рылась в кухонном шкафу в поисках заменителя сахара. Поймала себя на том, что тупо взираю на бутылки спиртного, без которых Тоуб не может жить. В ответ моя печень вздрогнула, будто готовясь впрыснуть в кровь какую-то отраву. А я подумала: стоп. У тела ведь есть и нутро, не только внешняя оболочка. Даже у такого, как тело Дженнифер. В особенности у такого, как тело Дженнифер. Нам оно было небезразлично. Данное тело… Это тело, которое выносила под сердцем Мириам, которое оберегал полковник Том, ласкал Трейдер Фолкнер, лечил Хай Талкингорн, вскрывал Поли Ноу. Боже праведный, мне ли не знать, что такое тело? Мне ли не знать, что такое алкоголь? Мне ли не знать, что такое заменитель сахара?

Если телу причинить вред, оно отомстит.

* * *

Ровно в полдень я позвонила директору университетского архива. Продиктовала ему фамилию и год выпуска.

– Траунс. Повторяю: Т-р-а-у-н-с. Имя – Филлида. Мне нужен ее адрес.

– Минутку, сэр.

– Я не «сэр».

– О, прошу прощения, мэм. Одну минутку. Есть адрес в Сиэттле и еще один в Ванкувере.

– Ну?

– Адрес в Сиэттле, похоже, совсем недавний. Вы записываете?

– Нет. Филлида сейчас здесь, в городе, – сказала я. – Посмотрите фамилию ее опекунши. Продиктуйте по буквам, если не трудно.