Книга Рич & Бьюти. История мира в 9 найт-клабах - Илья Стогов

Но вот на рейверах эта цепочка, наконец, прервалась. Эти ничью руку целовать не собирались принципиально. Считали, что всего в состоянии добиться сами. В ту ночь, когда на рейв к Хаасам пришел любимец Пугачевой Вячеслав Бутусов, функции фейс-контроля осуществлял крепкий парень Миша Воронцов (будущий DJ Миха Ворон). Вместо того чтобы попросить у Бутусова автограф, а у Пугачевой — возможность выступить в Кремлевском дворце съездов, Миша дальше порога рокзвезду не пустил, велел валить, откудова пришел, а напоследок еще и пригрозил, что вот сейчас догонит и даст пендаль.

Да и с чего бы ему робеть перед старшими по званию? Предыдущая страна рушилась на глазах, а удастся ли на ее руинах построить что-нибудь путное, никто тогда еще не понимал. На кой хрен диджею Михе Ворону нужен был Кремлевский дворец съездов, если самые важные вещи на свете той зимой происходили ни в каком не в Кремле, а в той самой квартире, куда он не пустил Бутусова?

4.

На весь умиравший СССР тогда имелся всего один комплект диджейской аппаратуры («вертушки» плюс простенькая саунд-система). И стоял этот комплект именно у Хаасов на Фонтанке. Первым научиться на всем этом играть попробовал старший из братьев Алексей. Правда, диджеем он так и не стал. Освоил всего несколько трюков, научился сводить пластинки, чтобы играли в стык, без пауз, и на этом успокоился. Для домашних вечеринок, которые он устраивал у себя дома, этого было достаточно.

В том году в сером и рушащемся Ленинграде, где продукты были по карточкам, а улицы не освещал ни один фонарь, происходило почти то же самое, что и в развеселом, никогда не спящем Лондоне. И там, и там молодые модники открыли для себя целый новый мир: музыка, мистика, легкие, еще не запрещенные наркотики, поездки в Гоа и разговоры шепотом о грядущей кибер-революции.

В Британии самые массовые рейвы происходили на руинах Стоунхеджа. В этом виделась некая связь поколений: вот, мол, нынешние фанаты техно оттопыривают там же, где и их доисторические предки. В России все вдруг бросились читать Кастанеду: жулика-этнографа, уверявшего, будто мексиканские индейцы занимались тем же, чем нынешние рейверы, еще тысячи лет назад. В Лондоне самые продвинутые кушали не только синтетические наркотики, но и побеги амазонских кактусов, от которых тебя сперва долго рвало, зато потом ты узнавал, как на самом деле устроен этот мир. В Петербурге кактусов взять было негде, зато тут росли замечательные галлюциногенные грибочки, которые давали эффект не хуже, чем любой кактус. Свежий, едва-едва родившийся рейв на глазах превращался в странное первобытное язычество.

Поглазеть на подпольные дискотеки в сквот на Фонтанке приходило до пятисот человек за вечер. Кто-то из модников привел с собой молоденького парня, родом из Мурманска. Тот приехал в Ленинград, чтобы учится в музыкальном училище. Звали его Евгений Рудин. Чуть позже Женя возьмет себе псевдоним DJ Грув.

Споры о том, кто именно стал самым первым русским диджеем, ведутся уже лет пятнадцать. Дольше спорят только о том, кто написал песню «Поручик Голицын». Знатоки уверяют, что в Прибалтике еще в конце 1980-х кто-то уже менял пластинки и даже умел скретчить. Фиг его знает: может все это и так. Но первым диджеем-звездой стал точно этот мурманский парень. Если вам известно имя всего одного русского диджея, то можно спорить на что угодно: это имя «DJ Грув».

Отцы-основатели сквота на Фонтанке сегодня вспоминают о молодом Груве, кривясь от неудовольствия. Они уверяют, будто к ним в сквот тот пришел в дурацком сером комсомольском костюмчике и первые уроки мастерства получил у Леши Хааса в обмен на банку маминого варенья. На злопыхательства можно не обращать внимания: в отцах-основателях говорит зависть. Кто сегодня помнит их имена? А про Грува слышал любой, в чьем доме имеется телевизор.

Первым из диджеев он начинает гастролировать в Москве. Выступает по клубам, заключает контракт с серьезной корпорацией «Райс-Лис’С» и очень быстро становится программным директором небольшого, но популярного танцевального радио. После «Гагаринparty» столица была готова в любой позе отдаться петербургским варягам. Грува здесь сразу начали воспринимать именно как звезду. Вместо того чтобы так и остаться на уровне подпольных вечеринок, он начинает работать с вполне состоявшимися поп-звездами типа группы «Мальчишник» и Лики Стар.

Русские танки в те годы уходили из Европы и на освободившихся площадках тут же устраивались масштабные танцевальные мероприятия. Холодная война окончена, теперь — дискотека! Несколько раз Грув съездил выступить в Европу. Глядя на то, что там происходит, он понимал: в умелых руках рейв — это оружие, поубойнее артиллерии. С его помощью можно достичь любых целей. Абсолютно любых.

В Берлине самые модные клубы открывались в ненужных больше ядерных бомбоубежищах, — и в Ленинграде тоже. Грув выступал в «Тоннеле», потом выступал в «Грибоедове», но потом уровень бомбоубежищ стал ему невыносимо тесен. Диджеинг в чистом виде больше не может удовлетворить его амбиций. Евгений понимал: чтобы стать действительно народной звездой, необходим какой-то другой путь. И в середине 1990-х он берется за ремиксы. На тот момент — очень свежий и непривычный музыкальный жанр.

В 1996 году Грув записывает композицию «Счастье есть». Там в качестве сэмпла (повторяющегося фрагмента) звучал не музыкальный отрывок, а слова Раисы Горбачевой: «Счастье есть, его не может не быть!» Никто не помнит, по какому поводу супруга экс-президента сказала эту фразу, но чувствовали: речь идет о том, что надоевшее вчера окончено и наступает по-настоящему прекрасное завтра.

Композиция прозвучала на волнах только появившегося в те годы ультрамодного радио «Максимум», и Грув проснулся звездой. Следующие несколько месяцев подряд этот трек звучал из каждого окна.

5.

Любое общество всегда состоит из двух половинок: из богатых и бедных. Одним работать, другим развлекаться. Одним пахать, другим отплясывать на балу. Так было до тех пор, пока русские большевики не попробовали построить мир, где никто не будет жить за счет чужого труда. Этот проект показался всем настолько привлекательным, что казалось, будто уже в ближайшее время капитализм отомрет сам собой. Он, впрочем, выжил. Западные правительства в темпе перегруппировались и предложили подданным другой вариант: давайте, вы станете не богатыми и не бедными, а «средним классом», а?

Прежде о такой штуке, как этот класс, никто и слыхом не слыхивал. Но теперь богатые разрешили бедным пожить так, будто они вовсе и не бедные, и тем это понравилось. Вторая половина ХХ века стала временем невиданного расцвета культуры. Оплачивал культуру как раз средний класс. Уровень жизни в западных странах стал настолько высоким, что каждому было по карману купить себе немного прекрасного. Кто-то ходил в кино, кто-то на концерты. Одни покупали пластинки, другие платили за кабельное ТВ. И вот эта модель, к которой все успели даже привыкнуть, стала рушиться. Оглядев то, что представляют из себя ее руины, философ Фукуяма объявил, что история окончена. Можно расслабиться и получить удовольствие.

Поздний СССР был совсем не сахар. Но для большинства русских падение коммунизма стало реальной катастрофой. Все прежние блага, типа бесплатного жилья, бесплатного образования, бесплатной медицины и гарантий от безработицы, испарились как дым. Бабки, которые раньше делились на всех, теперь сосредоточились у небольшой компании русских олигархов. Все вернулось к тому, с чего и началось: есть голубая кровь и есть черная кость. Кому-то пахать, кому-то отжигать на танцах.