Книга Красная пленка - Михаил Елизаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Перестань, это кошмар какой-то!
— Я, палец не вытаскивая, перекладываю тебя на животик. Попа чуть приоткрылась — розовый узелок, в нежных морщинках, как будто ротик, собранный для поцелуя. Я другой мизинец смачиваю и в попочку по миллиметру погружаю, пока пальчики в тебе не поздоровались. Ты трясешься и шепчешь: «Хватит, это же в сказке, хватит, это же в сказке…»
— Замолчи!
— Я бормочу: «Доченька, папе тоже хочется приятного», — впопыхах шорты эти проклятые стаскиваю, подношу член к твоему личику, едва успеваю сказать: «Ам-ам», — и как оно брызнет!
— Успокойся, тебе нельзя, у тебя язва!
— На ротик, на щечки, на глазки… Дашка! Скорее, Дашка!
— Нет! Я, кажется, «нет» сказала!
— Вот-вот! Почти! Ну, давай же!.. Что ты так смотришь, Даша? Ты же вышла отсюда на свет!
— От всего этого чокнуться можно…
— Что, что произошло с тобой?! Умоляю, объясни мне!
— Не хочу ничего объяснять.
— Куда, куда девался тот нежный, до беспамятства любящий ребенок, приходивший ко мне каждой ночью греться под бочок, с которым я делал уроки, гулял в парке, играл в куклы, часами просиживал у постели, когда он болел!
— Папа, я давно уже не ребенок. Разве ты не заметил?
— Теперь, к сожалению, да. И мне страшно от этого. Лучше бы я был слепым…
— Ну, что мне теперь сделать? Вымазать для тебя пизду в заварном креме?
— Вот кому я сейчас по губам надаю за такие слова! По губам! По губам!
— Ты что, с ума сошел?!
— Ремня захотела? Так это быстро! Я запрещаю тебе ругаться в моём присутствии! Вырастил дочь… Вообще ни на какую свадьбу не пойду, празднуйте без меня!
— Папа, не устраивай истерику!
— Когда уходила твоя мама, мне было горько и больно, но я поставил ей одно условие: потерпи девять месяцев, роди мне девочку, а потом скатертью дорога…
— Ну, что ты хочешь от меня?
— Я, милая, ничего от тебя не хочу, ни на что не рассчитываю. Даже на пресловутый стакан воды. Квартира, слава богу, есть, пенсия будет — проживу как-нибудь.
— Папа, и тебе не стыдно? Сделал из меня чудовище какое-то. Ты по-прежнему самый родной мне человек. Но пойми, это ненормально, нечестно, наконец, по отношению к Андрею!
— Зато ты и твой разлюбезный поступили очень честно. Не постеснялись разрушить все, чем я жил, выесть меня и раздавить, как яичную скорлупу, приправив свою садистскую Трапезу парой лживых обещаний: «Не горюйте, вот девочка родится, будем приводить на выходные».
— Да, и если поедем в отпуск, тоже у тебя оставим. Андрей так и сказал: ты идеальный отец и будешь идеальным дедушкой. Своим родителям он ни за что не отдал бы ребенка, а тебе — пожалуйста, на сколько угодно, хоть на всё лето.
— Ты вот сейчас говоришь, Дашка, и я, дурак, верю, понимаешь?! Как в бога верю! Ведь не по-людски — наобещать всего и обмануть. Это как ребенка конфетой подманить и железякой по голове треснуть. Как голодного дряхлого пса на живодерню вести и по дороге мясом прикармливать! Фу, Дашка, не подбирай с пола! Тебе же не три годика…
— Папка, у тебя такая сладкая сперма…
Эльза Артуровна не переносит, когда Илья Дмитриевич упоминает в ее присутствии о какой-нибудь знакомой ему женщине. Достаточно одного имени. К примеру, Илья Дмитриевич делится событиями прожитого дня и, рассказывая о планерке на кафедре, восклицает:
— А моя бедная Симакова вдруг просит слова…
— Твоя Си-ма-ко-ва? — Эльза Артуровна гневно леденеет и спрашивает, презрительно морща рот: — Ебал? — при этом сверлит Илью Дмитриевича проницательным взглядом.
Илья Дмитриевич совсем не держит удара, он смущается и никнет, будто и впрямь что-то натворил.
Эльза Артуровна, сполна насладившись его испугом, заключаете горьким торжеством:
— Значит, ебал… Скотина! — После чего, гордо вкинув голову, выходит из комнаты.
— Ну почему сразу ебал? — бежит за ней Илья Дмитриевич, прямо с чашкой, и плещет чайный кипяток на руку. — Эля, разве не бывает просто нормальных товарищеских отношений?
Они образованные люди и не стесняются пользоваться крепкой лексикой. Такие правила завела в свое время Эльза Артуровна, еще со времен их свадьбы. Поженились они поздновато, обоим было за тридцать, и вот уже десять лет вместе.
Эльза Артуровна без утайки всё выложила о себе, а Илья Дмитриевич, стесняясь и хихикая, провел ее в свои унылые бедные событиями кулуары.
Всего у Эльзы Артуровны было семнадцать добрачных связей, не считая легких увлечений, но откровенничает она охотнее всего о первой: «Красив был, как молодой Ален Делон, а я девчушка, только после школы…», — четвертой: «Жена его страдала эпилепсией, и он не мог ее оставить, плакал мне в колени», — двенадцатой: «Нужно было выбирать между родиной и этим Эдиком», — и последней, семнадцатой: «Думала, на мужчин больше не посмотрю».
Кроме прочего, Эльза Артуровна также намекала на лесбийский опыт — бог знает когда, в Алуште. И всё это было до отношений с Ильей Дмитриевичем.
Ему повезло с Эльзой Артуровной. Илья Дмитриевич отвоевал ее у мужчин, более достойных, чем он сам. Если бы эти мужчины знали, как обращается Илья Дмитриевич с доверенным ему сокровищем, то растерзали бы его или не подали руки, а двое восстали бы из могил, чтобы покарать. Один — профессор из института нефти и газа, другой — гастроэнтеролог.
Эльза Артуровна могла бы дважды жить в Америке, трижды в Израиле и один раз в центре в пятикомнатной квартире — вот не полный перечень благ, от которых она отказалась ради Ильи Дмитриевича.
В постельных откровениях он вообще персонаж комический. Илья Дмитриевич в состоянии рассказать только о трех-четырех связях. С первой женщиной вообще не очень-то и получилось.
— Она полезла мне рукой…
— Куда полезла? — уточняет Эльза Артуровна.
— В трусы. А у меня, это… — Илья Дмитриевич розовеет.
— Не встал, — веселится Эльза Артуровна. — У тебя не встал!
— Да, — сконфуженно улыбается Илья Дмитриевич. Впрочем, он доволен, что порадовал Эльзу Артуровну.
— А потом что? — идет по следу Эльза Артуровна.
— Ну, она мне начала мять, ну это…
— Что?
— Ну, член… — Илья Дмитриевич снимает очки и щепоткой майки протирает толстые, точно витринные стёкла очков.
— Говори как взрослый мужик!
— Ну, хуй…
— А дальше что?
— Он такой мягкий был, — Илья Дмитриевич пугается безликого местоимения и сразу уточняет: — Хуй мягкий был… Не было эрекции, и я кончил ей в руку из мягкого хуя.
