Книга Опаловый соблазн - Рене Бернард

«Я не вынесу возвращения домой. Думаю, я не смогу снова пережить все это».

Приглушенные мужские голоса внизу не способствовали успокоению нервов, и Изабель, опустившись на пол, прижалась затылком к двери.

Она сойдет с ума.

Страх начал овладевать ее разумом, и она прижала руку ко рту, чтобы не завыть, как дикое животное.

Это он.

Он пришел.

Слезы хлынули у нее по щекам, и она задрожала от мучительных переживаний. От предчувствия ожидающих ее боли и наказаний, которые муж всегда обещал ей, если она когда-нибудь посмеет попытаться ступить за пределы его надзора, все силы покинули ее.

Желание бежать оказалось таким непреодолимым, что Изабель потеряла контроль над собой и разрыдалась.

Невозможно. Невозможно пробраться в конюшню мимо них, если они внизу. Он отправит мужчину в конюшню, и тот найдет Самсона — доказательство того, что она здесь. Спасения нет.

Ее взгляд остановился на окне, и она снова всхлипнула.

Шаги приблизились, у нее над головой повернулась дверная ручка, звякнул металл, и замок снова вернулся на место.

Здесь есть окно. Она выпрыгнет.

Если это он. Если они пришли. Она просто бросится вниз головой на камни внизу и…

— Елена? — тихо окликнул ее через дверь Дариус, стоя на коленях в коридоре. Его сердце громко стучало, но он силой воли заставил себя говорить почти невозмутимо — как будто отчаянные рыдания, которые он слышал сквозь деревянную дверь, не разрывали его душу на части. — Все в порядке, Елена. Это был посыльный. Нанятый посыльный по делам, которые я веду в Эдинбурге. Никакого отношения к… Опасности нет.

Звуки затихли, и Дариус собрал все свое мужество.

— Опасности нет?

Он едва расслышал ее, но ему стало легче.

— Ни грамма. Пожалуй, это просто немного новой полезной информации для нашей головоломки, Елена. — Дариус терпеливо ждал, прислушиваясь, как по другую сторону двери она приходила в себя. Шелест юбок и скрип досок пола, когда она поднималась, успокоили его, и Дариус, повторяя ее движения, тоже встал на ноги. — Никаких деревянных коней, я обещаю, — тихо добавил он.

Наконец дверная задвижка отодвинулась, дверь открылась, и перед ним предстала Изабель, но уверенность и хорошее настроение, сопровождавшие ее весь этот день, пропали. Ее красивое лицо было залито слезами, а глаза опущены вниз.

— Я опять глупый ребенок, мистер Торн. — Ее голос дрогнул. — Один звонок в парадную дверь, и я… Вы же видите.

— Он был неожиданным, Елена. И чувствовать страх вполне естественно. Вы не глупый ребенок, и не нужно так говорить. — У него горели ладони от желания снова прикоснуться к ней, стереть слезы с ее бледных щек. А потом он уже не думал о сдержанности, ее страдание казалось ему невыносимым. Дариус нежно взял ее пальцем под подбородок и поднимал ей голову, пока Изабель полностью не открыла светло-голубые глаза и не посмотрела на него. — Вы невероятно храбрая.

Она вздохнула, приоткрыв губы, и все извинения, которые он собирался принести за поцелуй в библиотеке, позабылись.

Снова дотронуться до нее было безумием, но запретить себе это не представлялось разумным.

Дариус привлек ее в объятия и убедился, что импульсивное начало в библиотеке не являлось миражом. Его желание разгораюсь так стремительно, что причиняло боль, а сердце в груди сжималось в комок обжигающего огня. Елена была очаровательной и желанной, каждый поцелуй плавно переходил в следующий, и Дариус попался в ловушку нежной страсти, лишившей его разума.

Прежде он никогда не целовал женщин и никогда не представлял, что столь простое действие обладает такой властью. Но в этом было нечто большее, чем просто прикосновение тела к телу, и он устыдился собственной невежественности.

В его объятиях Елена была подобна ртути, и каждая поразительно нежная частица ее рта втягивала его в водоворот желания, от которого его тело напрягалось и пульсировало. Возбуждение последовало незамедлительно, и ощущение горячего песка, струящегося у него по спине, и тяжести члена было столь мучительным, что он чуть не закричал.

И это потрясло Дариуса до глубины души.

Вся жизнь, подчиненная дисциплине, разрушена за несколько секунд.

Разрушена ради Елены Троянской.

Проклятие. Это просто катастрофа, которую он сам…

Звук шагов миссис Макфедден на лестнице положил всему конец. С виноватым видом поспешно отпустив Елену, Дариус стал так, чтобы скрыть ее от глаз миссис Макфедден, и молился, чтобы сумрак коридора не позволил его экономке заметить, как неприлично плотно натянулись его брюки.

— Что, миссис Макфедден, готов ленч? — отрывисто спросил он.

— Конечно, готов! Я собиралась подать его в библиотеку, но заметила, что все неожиданно разбежались! — Экономка поджала губы и бросила на него обжигающий подозрительный взгляд. — Что вы делаете на пороге спальни мадам в такой час?

Он не успел ответить, и миссис Макфедден с расширившимися от тревоги глазами продолжила:

— Ей нехорошо? Или все в порядке?

— Со мной все в порядке, — ответила Елена, выглядывая из-за спины Дариуса. — Звон колокольчика напугал меня, и мистер Торн пришел убедиться, что со мной ничего не случилось.

— Понятно. — Спокойный взгляд миссис Макфедден был убийственным. — Как его пальцы?

— Что? — Дариус прищурился, ничего не понимая.

— Я… я поем у себя в комнате, — горестно вздохнула Елена, только усилив его смущение.

«Я не собираюсь извиняться в присутствии миссис Макфедден. И будь я проклят, но мне кажется, я только что упустил возможность сделать решающий шаг — и, возможно, это к лучшему!»

— Я буду внизу. — Дариус ушел, не оглядываясь. Он выругал себя за то, что дважды согрешил в течение нескольких минут и признался, что совершенно не мог управлять собой, когда дело касалось Елены. В библиотеке он утратил бдительность и отведал радости, которая не один раз перевернула весь его мир. В Индии Эйш в шутку сказал, что женский поцелуй опьяняет, но Дариус счел это просто преувеличением и посмеялся.

Теперь он не смеялся.

Прикосновение к Елене казалось мечтой. Неизвестно почему каждая клеточка его тела томилась от жажды, а Елена была прохладной чистой водой. Его жажда стала такой сильной и неожиданной, что у Дариуса дрожали колени. Все избитые фразы, которые он когда-то выбросил из головы, о мужчине, «томящемся от любви» или «уничтоженном любовью», вернулись к нему целой внутренней симфонией насмешек.

Несколько поцелуев — и Дариус признал, что специально оставленные пробелы в его знаниях вернулись, чтобы преследовать его и, возможно, стать его погибелью.

Возможно, если бы он иногда развлекался, как Эйш, то был бы более стойким. Но теперь уже слишком поздно сетовать на свой выбор.