Книга Восстание потребителей - Валерий Панюшкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одновременно с делом Комаровского лоббистская репутация КонфОП имела шанс укрепиться и еще на одном политическом деле. В том же 97-м, когда Комаровский отказался забирать со штрафной стоянки свою машину, Аузан имел неожиданный разговор с главой Госстандарта Белоруссии господином Корешковым.
«Что же это вы делаете? — сказал Корешков так, что Аузан принялся спешно вспоминать, что именно натворил накануне. — Куда смотрит ваша КонфОП? — продолжал Корешков так, как будто КонфОП уже заменила в России правительство. — Сейчас же тысячи фур встанут на границе. Все будут марочки наклеивать!»
Про фуры и марочки Аузан точно знал, что не имеет отношения ни к тому ни к другому. Однако Корешков объяснил ему, что Россия вводит новый закон о голографической маркировке всех сертифицированных товаров.
Вернувшись в Москву, Аузан провел небольшое расследование и вскоре действительно обнаружил подготовленный в недрах российского Госстандарта закон о марочках. Бизнес-схема была на удивление похожей на ту, что применялась и в случае московских эвакуаторов. Ради общественного блага, ради защиты потребителей от подделок каждому продавцу вменялось в обязанность купить и наклеить на каждый свой товар специальную голографическую марку, которая удостоверяла бы, что товар сертифицирован. Печатать и распространять голографические марки поручено было, разумеется, частной компании, точно так же, как частной компании в Москве поручено было эвакуировать неправильно припаркованные автомобили. Иными словами, ради общественного блага (защиты прав потребителей) вводился дополнительный налог на все, и собирать этот налог должно было не государство, а частная компания. Нехитрые расчеты привели Аузана к выводу, что тот, кто будет печатать и раздавать предпринимателям эти голографические марки, заработает не меньше миллиарда долларов.
Тогда, в 97-м, Аузану легко удалось остановить этот закон еще на уровне утверждения его правительством. Достаточно было одного разговора с вице-премьером правительства Анатолием Чубайсом, и продвижение закона приостановилось. Во всяком случае приостановилось.
Когда же правительство младореформаторов ушло в отставку, идея закона о голографических марках снова ожила в недрах Госстандарта, и законопроект быстро задвигался сквозь парламентские формальности к принятию. Судя по всему, в принятии этого закона был заинтересован спикер Государственной думы, член фракции коммунистов Геннадий Селезнев. Во всяком случае, спикер очень уверенно вел этот закон от чтения к чтению, оставляя обсуждение марочек на конец заседаний, когда все уже устали и хотят домой, и всячески давая понять своим коллегам-парламентариям, что обсуждаются всего лишь марочки какие-то голографические, всего лишь правила сертификации товаров — технический вопрос, и нету за этими правилами никакого миллиарда долларов ни для какой частной компании.
Историю с голографическими марками Аузан принял близко к сердцу, пожалуй, так же, как принял близко к сердцу Комаровский историю с эвакуацией своего автомобиля. По правде сказать, мы не знаем, могла ли быть борьба КонфОП против эвакуаторов такой затяжной и отчаянной, если бы Комаровский не был обижен эвакуаторами лично. И мы не знаем, занялась бы КонфОП затяжной лоббистской работой в правительстве и парламенте, если бы обнаружилась не эта, а другая какая-нибудь мошенническая схема. На марочки эти Аузан, просто говоря, обиделся: они были ущемлением прав потребителей под видом борьбы за права потребителей. К тому же влиятельность КонфОП в потребительской сфере была уже такова, что Аузан искренне полагал, будто не только правительство и парламент, но даже и просто мошенники не могут мошенничать в сфере защиты потребительских прав, не посоветовавшись с конфоповскими юристами.
Мошенники, надо сказать, вскоре осознали свою ошибку. Когда подан уже был иск и оспаривался уже в суде закон о голографических марках, Аузана пригласил вдруг поговорить один из высших чиновников Госстандарта. В кабинете чиновника находился известный международный бизнесмен, американец российского происхождения, имени которого Аузан до сих пор не называет, опасаясь то ли американских судов, то ли иных, российского происхождения, видов мести.
Бизнесмен этот без всяких обиняков прямо спросил Аузана, какую долю тот хочет в предприятии «Голографические марочки» за то, чтобы КонфОП просто не мешала этому проекту своими разъяснениями в прессе, своими судебными исками и своими беседами про марочки с профильными министрами.
Аузан от доли отказался. Нет, надо понимать: он не был против идеи сертифицирования товаров, он не был против того, чтобы государство контролировало качество всего, что продается в российских магазинах. Он даже не был против того, чтобы какая-то частная компания заработала на производстве голографических марок. Он был против мошенничества, против того, чтобы обложить все товары дополнительным налогом и отдать этот налог на откуп частному лицу. Он сказал: «Поздно. Ничего уже не исправишь. Ваш проект с марочками сделан юридически безграмотно и политически грязно. Теперь можно только закрыть его, а исправить никак нельзя».
На том разговор и кончился. Аузан ушел думать, как бы это еще раз победить государство, сговорившееся с мошенниками. Как бы это так остановить в парламенте продвигаемый лично спикером законопроект, дошедший уже до третьего, как правило технического, чтения.
С потребительской точки зрения о парламенте нашем трудно иметь высокое мнение. Строго говоря, Государственную думу Российской Федерации потребитель этой самой Думы, то есть всякий законопослушный гражданин, вообще не очень-то может считать органом законодательной власти, где депутаты представительствуют от имени народа. Скорее, Государственная дума — это что-то вроде тележки в супермаркете, где депутаты собраны, как собирает хозяйка товары с полок — не те, за которыми пришла, а те, которые как бы невзначай принудил ее купить хитрый мерчандайзер, гипнотически расставивший на полках баночки и коробочки. С точки зрения прав потребителя российская политика с самого начала была обманом и продолжает оставаться обманом до сих пор. Разница только в том, что права потребителя колбасы защищаются законом прямого действия, а права потребителя государственных услуг, то бишь гражданина, защищаются опосредованно как-то. Если вам продали бракованный телевизор, обратиться с жалобой можно в любой суд напрямую. Если вам приняли идиотский закон, в суд прямо не обратишься. Если продавец витаминов наврал вам об их чудодейственных свойствах — это в суд. А если наврал парламентарий или чиновник — это называют политикой.
И врали почти всегда.
В 1992 году, когда правительство Гайдара отпустило цены и наполнило таким образом прилавки магазинов, народу было честно сказано, что товаров может быть много, потребителю может быть предоставлен свободный выбор, на рынке может хозяйничать потребитель, а не продавец, но стоит это в десять раз дороже, чем фиксированные государственные цены, и будет еще дорожать. Народ тогда повозмущался, конечно, но новые правила игры принял, однако же исключительно в коммерческой сфере и никак не в социальной.
