Книга Митридат - Виктор Поротников

— Царь Эдип — мифический властитель греческого города Фивы, — сказала Антиоха. — Ты слышал легенду о фиванском царе Лаии, сыне Лабдака?

Митридат отрицательно качнул головой.

— Царь Лаий, изгнанный из Фив Зетом и Амфионом, сыновьями Зевса, отправился в Пелопоннес, — продолжила Антиоха. — Лаий похитил малолетнего сына тамошнего царя Пелопса и надругался над ним. В результате мальчик покончил с собой. Это преступление навлекло на Лаия гнев богов, и в итоге он пал от руки собственного сына Эдипа.

— Странно, — пробормотал Митридат, поглаживая подбородок. — Чем же я похож на Эдипа? Неужели мать думает, что я злоумышлял на своего отца!

— Так это мама сравнила тебя с царем Эдипом? — живо спросила Антиоха.

— Ну да, — ответил Митридат, не понимая, отчего вдруг сестра так внимательно смотрит на него.

— И она ничего не рассказывала тебе о нем?

— Ничего. Я хотел сам прочитать про Эдипа у Геродота или Фукидида…

— Ты не там искал, Митридат. — Антиоха смотрела на брата так, будто только что прочитала его мысли. — Идем со мной.

Митридат последовал за сестрой по дорожке, выложенной обломками мраморных плит, мимо благоухающих цветочных клумб и колючих кустов шиповника. Он глядел на покачивающиеся бедра Антиохи, на ее белые икры, мелькающие в разрезах пеплоса, на гибкую линию девичьей шеи, и в нем с неистребимой силой пробуждалось столь знакомое чувство неутоленной плоти.

Придя в свои покои, где на стенах прыгали солнечные зайчики от полуденных лучей дневного светила, запутавшихся в оконных занавесках, Антиоха принялась доставать из круглой кожаной коробки папирусные свитки греческих трагиков. Она быстро пробегала глазами заголовки, откладывая свитки в сторону. Отыскав нужный папирус, Антиоха обернулась к стоящему в ожидании Митридату.

— Вот. — Она протянула брату свою находку. — Это трагедия Софокла «Царь Эдип». Прочти ее, и ты поймешь, что имела в виду наша мать. Но сначала поцелуй меня.

Антиоха подставила брату губы.

Митридат обнял сестру и приник устами к ее устам, вожделение к ней все сильнее охватывало его.

Антиоха, ощутив телом напрягшийся мужской фаллос, прошептала Митридату на ухо:

— Наконец-то ты увидел во мне женщину!

Не разжимая объятий и не прерывая страстных поцелуев, брат и сестра боком отступили за толстую занавеску, где стояло ложе. Избавляясь от одежд, они пожирали глазами наготу друг друга, еще больше возбуждаясь от жадных прикосновений пальцев.

Дальнейшее продолжалось с торопливым нетерпением уже в постели, почти без слов, лишь страстное дыхание и звуки поцелуев выдавали любовников. Она распаляла его своими ласками, готовая отдаться и в то же время нежно отстраняя, желая продлить удовольствие от прелюдии. Он, пылая страстью не меньше, чем она, с мягкой настойчивостью стремился преодолеть ее слабое сопротивление, соединиться с нею. Наконец это случилось.

Антиоха, стиснув зубы, издала невнятный стон, почувствовав глубоко в своем чреве твердую плоть брата. Мышцы ее ослабли, уступая его напору; больше она себе не принадлежала.

Случившееся было подобно короткому летнему ливню, пробуждающему своей живительной силой задремавшие соки в растениях, превращающему вялотекущий ручей в бурный поток. Два нагих тела, истомленные и опустошенные, влажные от пота, какое-то время пребывали в блаженном покое.

Первым пришел в себя Митридат.

Он легонько подул в лицо Антиохе. Ее изогнутые длинные ресницы затрепетали. Она открыла глаза, сиявшие, как два камня аквамарина. Взгляд девушки светился восхищением и любовью.

— Какой ты сильный, Митридат, — прошептала Антиоха, запустив пальцы в кудри брата. — Ты силен, как молодой бог!

Польщенный такой похвалой, идущей, казалось, из самого сердца, Митридат стал покрывать поцелуями розовые соски девичьих грудей. Он делал это с такой страстностью, что Антиоха слегка задыхалась.

Митридат глядел на сестру и не узнавал ее, словно в ее чертах — этой улыбке, изгибе бровей, пылающих щеках — угадывался лик совсем другой женщины, горячей и необузданно страстной. Той, что таилась в Антиохе и которая так и не открылась бы ему, ни случись между ними такое.

— Что-то не так? — забеспокоилась Антиоха, поймав на себе взгляд брата. — Я наверно, ужасно выгляжу, да? О, моя прическа! — Антиоха принялась ощупывать свои растрепавшиеся волосы.

— Ты замечательно выглядишь, — улыбнулся Митридат. — Ты сама Афродита!

Когда Антиоха поднялась с постели, чтобы одеться, Митридат увидел свежие пятна крови на белой простыне.

Сначала он растерялся, потом смутился, будто увидел нечто запретное. Движимый нежностью к сестре за то, что она отдавалась ему, несмотря на боль, Митридат обнял Антиоху, уткнувшись лицом ей в затылок.

— Я был, наверно, невероятно груб, — немного растерянно прошептал он, — прости.

— Ничего страшного, братик, — успокаивающе произнесла Антиоха, взглянув на ложе со следами крови. — Так всегда бывает… в первый раз.

Митридат облегченно вздохнул и признался:

— А я уж подумал, не слишком ли велик у меня… — Он невольно запнулся.

— Велик, но не слишком, — засмеялась Антиоха, поднимая с полу свой хитон. — Надеюсь, теперь ты станешь чаще бывать у меня.

По взгляду Антиохи и по тону ее голоса Митридат понял, что он желанен ей как мужчина, что она согласна и впредь дарить ему себя всю без остатка. Осознание этого пробудило в сердце Митридата чувство горделивого удовлетворения, всколыхнуло радостный подъем в душе. Он мог поклясться, что в эти минуты им владела всепоглощающая любовь к сестре как к женщине.

Расставаясь, Антиоха запечатлела на устах брата трепетный поцелуй и вложила ему в руки папирусный свиток с трагедией Софокла.

— Когда прочитаешь, приходи, — с загадочной улыбкой про шептала Антиоха. — Мы обсудим с тобой это.

Она сделала ударение на последнем слове.

— Что — «это»?. — насторожился Митридат.

— Ты догадаешься сам, прочитав трагедию, — интригующе пояснила Антиоха.

* * *

Митридат отыскал укромный уголок дворцового парка и, устроившись на мраморной скамье в окружении благоухающих роз, углубился в чтение. Его сразу захватили, увлекли картины волнующей драмы, разворачивающейся во дворце фиванских царей. Мифические персонажи оживали перед ним, благодаря блестящему таланту афинского трагика.

Долго правил в славном городе Фивы благородный царь Эдип.

Неожиданно в царстве Эдипа начался мор. Дельфийский оракул предсказал, что бедствие прекратится после того, как будет изгнан убийца царя Лаия, прежнего фиванского царя, на вдове которого был женат Эдип.

Заботясь с благе государства, царь Эдип принялся разыскивать виновника преступления. Найдя единственного спасшегося спутника Лаия, Эдип выяснил, что убийца фиванского царя — он сам. Цепочка дальнейших дознаний выявила Эдипу ужасную истину. Он не только убийца отца, но и супруг матери, родившей ему двух сыновей и двух дочерей. В отчаянии Эдип ослепил себя за то, что любовался наготой женщины, некогда вскормившей его грудью.