Книга Змеелов - Луис Ривера

Не раздумывая, змеелов бросился вниз по лестнице. Далеко впереди мелькнуло фосфорическое тело кобры. Змеелов устремился за ним, перепрыгивая через ступени. Лестница была прямой, как стрела, и уводила все глубже и глубже под землю.

Спускался змеелов долго. За его спиной давно погас дневной свет, а он все продолжал нестись сломя голову вниз по лестнице, не сводя глаз с крошечной белой точки, в которую превратилась кобра Он бежал в кромешной темноте, не видя даже собственных ног и рук.

Внезапно кобра опять исчезла. Змеелов понял, что лестница закончилась. Он немного замедлил свой бег. Теперь следовало быть осторожнее. Неизвестно, что ждало его внизу…

Лестница привела его в длинный коридор. Он сразу узнал это место. Крутые каменные своды. Влага на шероховатых стенах. Неверный свет редких факелов. Причудливые тени на гладком каменном полу. Застоявшийся воздух, запах плесени и какой-то гнили…

Ему показалось, что он снова провалился в какой-то непонятный мир, и когда очнется, ничего этого не будет. Он просто придет в себя на желтом песке…

Но на этот раз было что-то необычное в этом коридоре. Змеелов даже остановился на мгновение, пытаясь разобраться, что не так… И вдруг понял, что слышит все звуки. Треск факелов, свое дыхание… Змеелов сделал шаг, и он гулко отозвался в каменных сводах. Это было самое настоящее подземелье. Не сон и не видение… Он действительно оказался там, где раньше бывал лишь в грезах.

Змеелов перевел дыхание. Теперь спешить было некуда. Все было ясно — кобра привела его к горбуну. Это был конец пути. Змеелов почувствовал облегчение. Он был путником, который после долгой дороги увидел наконец огонек в окне родного дома.

* * *

Он остановился перед знакомой дверью. Из-за нее доносилось невнятное бормотание. Змеелов узнал тонкий голос горбуна. Он ласково разговаривал с кем-то. Змеелов удивился. Раньше горбун всегда был один в своей комнате. Кто же с ним сейчас?

— Заходи, заходи, ага, — послышалось вдруг из-за двери.

Змеелов понял, что обращаются к нему. Он глубоко вздохнул и налег на дверь.

Посреди комнаты, в столбе молочного света, сидел горбун. Сам он ничуть не изменился. Но теперь он был не один. Рядом с ним свернула кольца белая кобра. Голова ее лежала на коленях горбуна, и он гладил ее, словно котенка, что-то приговаривая.

Змеелов напрягся, приготовившись к схватке. Но ни горбун, ни змея не обращали на него ни малейшего внимания. Казалось, они настолько поглощены друг другом, что не замечают ничего вокруг. Змеелов растерялся. Он решительно не знал, что теперь делать. Он ожидал всего, что угодно, только не этого…

— Садись, ага, — сказал вдруг горбун, не поворачивая головы.

Змеелов послушно опустился на пол. Подальше от горбуна и его кобры.

— Не бойся. Она тебя не укусит, пока ты сам этого не захочешь… Правда, змейка? — просюсюкал он кобре.

— Я не боюсь. Мне нечего бояться. Если ты привел меня сюда, чтобы убить, — делай это поскорее.

Горбун захихикал.

— Что ты смеешься?

— Очень мне надо тебя убивать, ага!

— Конечно, — зло сказал змеелов, — тебе не нужно теперь меня убивать! Ты убил все, ради чего я хотел жить…

— Ты глупость, ага, — раздраженно оборвал его горбун. — Ты сам убил. Потому что глупость.

— О чем ты?

— О девушке и старике…

— И как же я их убил?!

— Старику нужен был сын… Ты бы мог им стать. Но не сделал этого. Ушел. Совсем ушел. Далеко ушел… Он умер от тоски. Девушке сказал, что если не вернешься через тридцать дней — пусть оплакивает тебя. Отнял надежду. Она не смогла без нее жить. Ты глупость, ага. Сам убил, а на меня киваешь, ага.

Змеелов до боли в висках стиснул зубы. Горбун был прав. Он сам виноват в смерти своего друга и своей любимой. Сам сломал то, что было для него самым важным в жизни.

— Не кори себя, — неожиданно мягко сказал горбун. — Если у тебя есть своя судьба, то и у них была своя. Даже если бы ты не пошел за коброй и не встретил девушку, она все равно бы утопилась, ага. Ты бы ничего не смог изменить. Твоя беда в том, что ты ее полюбил…

— Мы могли бы быть так счастливы, — прошептал змеелов.

— Глупость, глупость, ага! Нельзя стать счастливым, завладев тем, что рано или поздно суждено потерять.

— Как ты сказал? — поднял голову змеелов.

— Нельзя стать счастливым, завладев тем, что рано или поздно суждено потерять, — старательно повторил горбун. — Настоящее счастье не должно зависеть от кого-то… Оно должно быть только твоим. Жить внутри… Внутри тебя самого, ага.

— Ты опять говоришь загадками…

— Прими себя. Прими судьбу. Прими путь, ага. Белая кобра — счастье, ага. Когда ты гонялся за ней, пыхтя и ругаясь, поймать не смог, ага, ага… Перестал бегать — сразу нашел. Что непонятно?! — взвизгнул горбун.

— Чтобы найти счастье, нужно отказаться от него? — медленно проговорил змеелов.

— Не бегать, ага. Не хвататься за что попало… Ты был счастлив и без девушки. Просто не понимал этого. Хотел больше… Больше любви, больше денег. Жадность, ага. От жадности все потерял. Хотел навсегда… Глупость, ага. От глупости все потерял. — Горбун прищелкивал пальцами, как кастаньетами, в такт словам. — Хотел чужого… Зависть, ага. От зависти все потерял.

Он замолчал, поглаживая кобру.

— Если хочешь, — пропищал он, — попроси змейку укусить тебя.

— Зачем?

— Все вернешь. Девушку, старика, сокровища… Все вернешь, ага.

— Как это? Я умру и встречу их там?

— Глупость, глупость, ага! Все снова будет… Но как сон. Понарошку… Ты как будто спишь, и снится девушка, старик… Проснешься — все исчезнет.

— А когда я проснусь? — спросил змеелов.

— Не знаю… Никто не знает. Может, вообще не проснешься. Так и умрешь во сне, ага. А может, и сразу проснешься… Не знаю, ага. Никто не знает.

— Так зачем же… Если это всего лишь сон, зачем он мне?

Горбун снова весело захихикал.

— Так многие живут… Так ты жил… Спал. Сейчас проснулся! Все потерял. Сон растаял, и ты все потерял, ага. Еще раз хочешь?

Змеелов немного помолчал.

— А если я не хочу спать… Что тогда? — спросил он.

— Уйдешь отсюда. Не будет девушки, не будет старика. Будешь ты. Настоящий. Живой. Не спящий… Все будет настоящим, ага. Примешь себя, примешь судьбу, примешь путь.

Змеелов задумался. Жить во сне, судорожно хватаясь за иллюзию, чтобы только избежать боли? Или пережить эту боль и идти дальше своим путем, каким бы трудным он ни был, но зная, что потерь уже не будет? Он просто не сможет ничего потерять, потому что не будет брать с собой то, что ему не принадлежит… Да и избежит ли он боли, если уйдет в мир грез? Когда он проснется, все исчезнет… Ему снова придется переживать ее. И будет ли сон таким безмятежным? Ведь он будет понимать, что рано или поздно наступит пробуждение…