Книга Император. Врата Рима - Конн Иггульден

— Он будет жить. Делай свою работу, или мне придется убить сегодня еще одного.

Услышав эти слова, Кабера почувствовал перемены и вход в игру новых фигур, словно все фишки встали по местам. Он широко раскрыл глаза, но ничего не сказал и стал копить в себе силы для исцеления. Странный молодой человек — с такой силой изменять будущее вокруг себя! Да, Кабера явно попал в нужное время и нужное место. Здесь действительно все текло и менялось и не было привычного порядка и спокойного развития.

Он вытащил из подола железную иглу, быстро и аккуратно продел в нее нить. Кабера работал осторожно, сшивая кровавые губы рассеченной плоти, и вспоминал, как в молодости все ему казалось возможным. Под взглядом Марка Кабера прижал коричневые руки к груди Рения и стал массировать сердце. Почувствовал, как оно зашевелилось, и подавил удивленный возглас, увидев, что жизнь рывком возвращается в старое тело. Кабера замер, пока боль, будто выгравированная на лице Рения, не сменилась спокойствием сна. Кабера встал на ноги, шатаясь от изнеможения, и кивнул сам себе, будто в подтверждение собственных мыслей.

— Боги играют в странные игры, Марк. Они никогда не сообщают нам всех своих планов. Ты был прав. Рений еще увидит пару рассветов и закатов.

ГЛАВА 10

К тому времени, как солнце вышло из-за горизонта, поля опустели. Те, кто разграбил винный склад, без сомнения, еще где-то валялись в глубоком пьяном сне. Гай выглянул за стену: от почерневшей земли лениво поднимался дым, обгоревшие деревья стояли черными палками, а в амбарах, точнее, в их остовах тлело запасенное на зиму зерно.

Пейзаж был странно спокойным, и даже птицы молчали. От этого спокойствия убийства и страдания прошлой ночи казались какими-то нереальными. Гай потер лицо, отвернулся и сошел по ступеням во двор.

Белые стены были покрыты бурыми потеками. По углам спеклись лужи крови; судя по отвратительным мазкам на земле, часть тел уже вытащили за ворота, чтобы свезти в ямы, как только найдутся телеги. Тела защитников положили на чистое полотно в прохладных комнатах, уважительно выпрямив руки и ноги. Остальные трупы просто сбрасывали в кучу, откуда конечности торчали во все стороны. Люди работали под крики раненых, которым зашивали раны или собирались что-то ампутировать.

Гая сжигал гнев, но излить его было не на кого. Его заперли в безопасной комнате, в то время как все, кого он любил, рисковали жизнью! Отец погиб, защищая семью и поместье. Конечно, Гай еще не оправился от операции, раны еще не зажили, но как они могли лишить его даже попытки помочь отцу! Когда Кабера подошел к нему, чтобы выразить сочувствие, Гай упрямо молчал, пока тот не ушел. Он устало сидел и просеивал песок пальцами, вспоминая слова, сказанные Тубруком много лет назад. Наконец Гай понял их значение. Это его земля.

Подошел раб — Гай не знал его имени, но, судя по ранам, он тоже стоял на стенах.

— Мы вынесли все трупы за ворота, хозяин. Найти для них телеги?

К Гаю в первый раз обратились не по имени. Гай заставил лицо окаменеть, чтобы не показать удивления. От боли в душе его голос звучал глухо, как из глубокой ямы.

— Принеси лампового масла. Я сожгу их прямо на месте.

Раб склонил голову и побежал за маслом. Гай вышел за ворота и посмотрел на уродливую массу трупов. Картина была мрачная, но Гай не нашел в себе сочувствия. Все они сами выбрали такую смерть, когда напали на поместье.

Он вылил на кучу масло, покрывая туловища и лица, открытые рты и немигающие глаза. Потом поджег, но не смог смотреть, как они горят. От запаха дыма вспомнился ворон, которого они с Марком когда-то поймали. Гай подозвал к себе другого раба.

— Возьми бочки из запасов и жги их, пока не превратятся в пепел, — мрачно сказал он.

Когда жар усилился, Гай пошел в дом, и запах последовал за ним будто обвиняющий перст.

На большой кухне он нашел Тубрука. Тот лежал на боку, впившись зубами в кусок кожи, пока Кабера ощупывал кинжальную рану у него в животе. Гай постоял немного, но никто не сказал ни слова. Тогда он двинулся дальше и увидел повара, сидящего на пороге с окровавленным топором. Отец нашел бы нужные слова, чтобы подбодрить этого несчастного и растерянного человека, но внутри Гая ничего не осталось, кроме холодной ярости. Он переступил через повара, который продолжал смотреть в пустоту, словно не заметил его. Гай остановился. Если так поступил бы отец, так сделает и он.

— Я видел, как ты дрался на стене, — сказал он повару. Его голос наконец стал сильнее и тверже.

Повар кивнул, немного оживился и даже попытался встать.

— Да, хозяин. Я много убил, только скоро потерял счет.

— Что ж, я только что поджег сто сорок девять трупов, так что, думаю, ты не подкачал, — сказал Гай, пытаясь улыбнуться.

— Да! Мимо меня не пробился ни один. Мне никогда так не везло. Наверно, за мной смотрели боги. За всеми нами.

— Ты видел, как погиб мой отец?

Повар встал и поднял руку, будто собираясь положить ее на плечо мальчику, но в последний момент передумал и вместо этого сокрушенно ею взмахнул.

— Да, видел. Он забрал много людей с собой и еще больше убил до того. Вокруг него были горы трупов. Он был храбрым и хорошим человеком.

Добрые слова вывели Гая из равновесия, и он сжал челюсти. Задушив в себе прилив горя, он благожелательно произнес:

— Я знаю, он бы гордился тобой. Я видел, ты распевал песни.

К его удивлению, повар залился краской.

— Да. Я наслаждался боем. Хотя вокруг была кровь и смерть, все было просто. Убивай всех, кого видишь. Я люблю, когда все просто.

— Я понимаю, — сказал Гай, выдавив из себя слабую улыбку. — А теперь отдохни. Кухни открыты, скоро сюда принесут суп.

— Кухни! А я тут расселся! Побегу, хозяин, а то суп будет никуда не годный!

Гай кивнул, и повар убежал, забыв у порога свой огромный топор. Гай вздохнул. Увы, его собственная жизнь не так проста, и он не может с такой легкостью снять одну маску и надеть другую.

Он так задумался, что не заметил, как повар вернулся.

— Твой отец тоже тобой бы гордился. Тубрук говорит, ты спас его, а ведь ты ранен. Я бы гордился, если бы у меня был такой сильный сын.

На глаза Гаю навернулись непрошеные слезы, и он отвернулся, чтобы скрыть их. Сейчас не время расклеиваться: поместье разорено, зимние запасы сгорели.

Гай пытался занять себя хозяйственными мелочами, но то и дело вспоминал о своей потере, и от чувства беспомощности и одиночества слезы выступали еще сильнее.

— Эй, есть там кто? — раздался жизнерадостный голос за воротами.

Гай заставил себя собраться. Он хозяин поместья, сын Рима и своего отца, и не опозорит его память. Гай поднялся по ступеням на стену, почти не обращая внимания на окруживших его ночных призраков. В ярких лучах солнца они совсем утратили связь с реальностью.