Книга Англия и Уэльс. Прогулки по Британии - Генри Воллам Мортон

Все присутствующие рассмеялись.

— Это точно, — вмешался старичок. — А я вам вот что скажу: им всем следовало бы поучиться у того славного джентльмена. Было бы здорово, если б все разговаривали, как он.

— И кто такой этот «славный джентльмен»? — поинтересовался я.

— A-а, так мы зовем парня, который ведет передачу, сэр, — пояснил тот, кто привел меня сюда, — Уж больно у него голос приятный, очень нам нравится, сэр. И я просто уверен, что он отличный малый… Ага, вот и наша волна! Вы только послушайте, сэр. «Лондон для Британских островов…» О боже, уходит… только морзянка слышна! Похоже, батарея садится… Вот, слушайте! Сейчас хорошо слышно…

И я действительно услышал. Через десятки миль пустоты до меня донеслись звуки из отеля «Савой». Дверь отворилась, в комнату неслышно вошла кошка. А я отчетливо различал звон хрусталя (там, в Лондоне, какие-то люди выпили и поставили ликерные рюмки на стол), позвякивание кофейных чашечек и нескончаемый шум светской беседы, перекрывающий ритмичное звучание танцевального оркестра.

— Вот, вот оно! — вскричал фермер, отбивая такт по столешнице. — Слышите, «Голубой Дунай»! Какая чудесная мелодия, обожаю ее! Сегодня отличная слышимость! Это из-за дождя…

Музыка смолкла. Гул голосов в танцевальном зале стал громче. Внезапно — неожиданно четко — прорезался чей-то голос «…я больше не могу!» и тут же потонул в общем шуме. Я словно воочию увидел то, что сейчас происходило в роскошном интерьере «Савоя»: блестящие туалеты дам, белоснежные крахмальные манишки, позолоченные банкетки, оркестр на эстраде готовится к исполнению нового номера… Китченер смотрел на меня со стены суровым взглядом, кошка мирно дремала в углу комнаты. Старичок курил свою трубку, а обе пожилые дамы праздно сидели, скрестив руки на груди. За окном сгустилась уже по-настоящему ночная тьма, шум дождя смешивался с шумом морских волн.

Мы заговорили о Лондоне. Одна из старушек все допытывалась, что это за место такое — «Савой»? Как он выглядит? Какие люди туда ходят? Я по мере своих возможностей постарался удовлетворить ее любопытство. Мои собеседники пришли в неописуемое волнение, услышав, что я бывал в Бродкастинг-хаусе[26]и, более того, лично знаком со «славным джентльменом».

— Ну и ну! Нет, вы только подумайте… Ей-богу!

Кое-как успокоившись, они снова прильнули к радиоприемнику.

А я еще немного послушал танго со Стрэнда и почувствовал, что меня одолевает усталость. Я передал старику свои наушники, пожелал всем спокойной ночи и откланялся. Спускаясь в темноте по узкой тропинке, я остановился и бросил прощальный взгляд на маленький домик на вершине холма. Там в желтом прямоугольнике освещенного окна виднелись седые головы, склонившиеся над радиоприемником. И мне подумалось: вот он, новый образ сельской Англии с ее жителями. Лондон пришел к ним, материализовавшись из пустоты, и они внимают его звукам, невзирая на поздний час и неодобрительные взгляды лорда Китченера и королевы Виктории…

Как свеж и сладок воздух после дождя! Небо расчистилось от туч, и на нем появились звездочки. Проходя мимо коровника, я решил снова взглянуть на свою машину и спугнул двух колли, которые подняли лай на всю округу. Сочтя за благо с ними не связываться, я продолжил путь по мокрой темной тропинке — туда, где меня дожидалась зажженная свеча в голубом эмалевом подсвечнике.

4

Совершенно случайно я набрел на райский уголок, который не поддавался описанию ни литературными, ни живописными средствами. Существуют на свете образцы столь высокой красоты, что ее невозможно накрыть сетью слов или поймать в тенета красок. Деревушка Сент-Джаст-ин-Роузленд, соседствующая с Сент-Энтони, являла собой именно такой пример.

Несколько крохотных домиков, затерянных среди деревьев; жилище приходского священника с двумя ржавыми пушечными ядрами, подпирающими калитку, да старая церковь — вот и весь Сент-Джаст-ин-Роузленд. Маленькая серая церквушка не заслуживала бы и упоминания, если бы не окружавший ее дворик — безвестное корнуолльское чудо. Уверен, что во всей Англии не сыщется другого столь же прелестного церковного дворика. В нем едва ли найдется хоть ярд ровной поверхности. Внутрь ведет крытый проход, как на кладбище. Так вот, если встать под аркой этого входа, то взору откроется зеленая чаша, заполненная цветами и затененная ветвями могучих деревьев. В глубине стоит сама церквушка, чья низенькая башня едва возвышается над вашей головой. Среди папоротников и цветов раскиданы белые надгробия.

За зданием церкви поднимается стена деревьев, сквозь их зеленый ажур вы можете разглядеть крутой склон, убегающий к узкой бухточке (которая дальше, расширяясь, переходит в мощный Каррик-Роудс) — ее голубая лента ослепительно блестит на солнце за церковной крышей. На противоположном берегу открывается великолепная панорама: зеленые поля снова карабкаются в гору и теряются за горизонтом. Церковный дворик наполнен монотонным, усыпляющим жужжанием пчел и экзотическим букетом запахов — тут и пальмы, и еще какие-то заморские деревья.

Возле стены возился с садовыми ножницами престарелый священник, он старательно что-то поправлял в живой цветущей изгороди. Заметив меня, он улыбнулся.

— Да, я местный священник… Какие рододендроны вы предпочитаете — розовые или темно-красные? А как вам вот этот оттенок? По-моему, он просто великолепен…

— Простите, сэр. Я хотел бы узнать, что означает Сент-Джаст… Кем, собственно, был святой Джастин?

— О, Сент-Джаст — это…

Священник снял свою черную широкополую шляпу и пригладил седые (я бы даже сказал, серебристо-белые) волосы.

— Сент-Джаст… — продолжил он, но тут же снова отвлекся: — Вы только посмотрите на эти анютины глазки! Разве не чудо?

Он низко склонился и, взяв двумя пальцами бархатистый венчик цветка, осторожно повернул — так, чтобы я мог им полюбоваться.

— Вы говорили о святом Джастине… — напомнил я.

— Ах да, конечно… Прошу прощения! Святой Джастин… ну, что за беда мне с этими камелиями.

И он сокрушенно покачал головой.

— Итак, святой Джастин… — с надеждой подсказал я.

— Вон то высокое дерево родом из Австралии, — с гордостью сообщил старик. — Между прочим, у меня за церковью устроен настоящий тропический сад. Вы непременно должны его увидеть!

Я окончательно распростился с мечтой узнать историю святого.

— Вы, наверное, сами разбили этот сад?

— Именно так, молодой человек. Своими собственными руками, — с улыбкой подтвердил священник. — На это потребовалось немало времени…

Он расправил тощие плечи и с гордостью огляделся вокруг. Во взгляде его сквозила непередаваемая нежность и теплота.

—.. но оно того стоило.

И все с той же благостной улыбкой он процитировал Исаию: