Книга Тени Королевской впадины - Владимир Михановский

— У нас есть дела, — ответил генерал. — Выкупаетесь попозже, вечерком. В жару купаться вредно.

Гарсиа между тем успел раздеться и прыгнуть в бассейн. Он прыгал, хлопал руками по воде, вздымая тучи брызг, затем надолго нырнул.

— Молодость, — вздохнул Четопиндо, бросив отеческий взгляд на своего шофера.

Когда Гарсиа вынырнул, Четопиндо, Миллера и Шторна уже не было: они вошли в дом, спасаясь от палящей жары, обычной для оливийской осени.

x x x

Гарсиа плавал от борта к борту, чувствуя, как медленно отступает усталость после напряженной дороги. От одуряющих сигар Четопиндо он все еще ощущал легкое головокружение. «Когда-нибудь от этих проклятых сигар, которые курит шеф, я наеду на столб или свалю машину в кювет», — подумал Гарсиа.

Он был очень расстроен. Дело даже не в том, что Четопиндо изменил свое решение сразу вернуться в порт и Роситу он сегодня вечером не увидит. В конце концов, такое случалось не впервой: Гарсиа по службе приходилось отлучаться из дому и на неделю, и на две, а одна его внезапная поездка с шефом длилась ни много ни мало — целых два с половиной месяца. Генерал Четопиндо без устали колесил по всей стране, в самых дальних ее уголках у него были какие-то свои дела, для Гарсиа непонятные. Да он и не старался вникать в них — шоферу это не положено.

Сегодня утром в порту Гарсиа нос к носу столкнулся со своим приятелем Рамиро. Рамиро пробирался к выходу, что-то бормоча, — наверно, новые рифмы.

Гарсиа окликнул его:

— Рамиро! Ты что же это, друзей не узнаешь?

Рамиро остановился, протянул руку.

— Извини, домой спешу.

— Ты чем-то расстроен?

— Да, был у меня сейчас довольно неприятный разговор с одним субъектом…

— А у меня сейчас поездка, — сказал Гарсиа. — Шеф вызвал.

— Далеко?

— Не знаю.

— В такую жару вести машину не сахар, — посочувствовал Рамиро. — Твой шеф колесит по Оливии не меньше, чем я. Разница только в том, что он делает это с гораздо большим комфортом.

— Между вами есть еще одна разница: мой шеф не сочиняет песни и не поет их.

— Зато превосходно дирижирует. Сам знаешь, какими силами.

— Меня это не касается. Политикой не интересуюсь.

— Напрасно.

— Есть вещи, Рамиро, поинтересней твоей политики. Мало ты за решеткой насиделся? Смотри, за твои песенки тебе когда-нибудь открутят голову.

— Кстати, о песенках. Ты сегодня после поездки свободен? — спросил Рамиро.

— Вечером я у Роситы.

— Приходите вдвоем. Послушаете новую песню…

Ну, вот… А он не увидит сегодня вечером ни Роситу, ни Рамиро. Что делать, такова работа…

Даже в короткой разлуке Гарсиа тосковал по Росите. Нет, конечно, так никто еще на свете не любил, как Гарсиа и Росита. Это мог понять только Рамиро, недаром же он сочинил песню об их любви. «Росита…» Прошептав это имя, Гарсиа почувствовал, как заколотилось сердце.

Они встречаются уже год. У Роситы прохладная кожа и ласковые губы, черные как ночь глаза и стремительная походка… Но, кажется, это уже слова из песни Рамиро. У них будет сын — в этом Гарсиа уверен. Это будет толстощекий бутуз, забияка и непоседа. Они назовут его Орландо — в честь деда.

Гарсиа вылез из бассейна и, не вытираясь, оделся. Долго же он плескался! Солнце приметно склонилось к горизонту, но жара не спадала. Гарсиа снова и снова возвращался мыслью к разговору в машине, оставившему неприятный осадок: что-то в тоне Четопиндо заставило его насторожиться. Надо как-то отвлечься, убить время.

Гарсиа отыскал за домом грабли и принялся сгребать листья в кучи. «Вечером их можно будет поджечь, получится неплохой фейерверк», — подумал он.

x x x

После того как они легко перекусили на веранде, генерал, поманив за собой Миллера, уверенно прошел в гостиную: чувствовалось, что он бывал здесь не раз. Четопиндо опустился в кресло-качалку.

— Садись, — указал он Миллеру на стул. — Нам нужно кое-что обсудить.

Миллер присел, отметив, что Четопиндо перешел с ним окончательно на «ты», очевидно таким образом подчеркивая особую доверительность.

— Ты, наверно, удивляешься, Карло, — собеседник ласковым тоном назвал его по имени, на свой манер, — почему я, генерал Четопиндо, уделяю тебе столько времени и внимания? Зачем вожусь с тобой? Ну, удивляешься? Только по-честному.

— Удивляюсь.

Генерал подбросил в руке кольт.

— Я объясню тебе, Карло. Такой человек, как я, нуждается в надежных помощниках. После пластической операции ты приобретешь совершенно новое обличье. Тебя не узнает ни одна душа в мире, даже мать родная. Шторн в своем деле мастак, на опыте проверено. Короче говоря, Карло Миллер сегодня ночью исчезнет, и родится… Кстати, ты не придумал себе новое имя?

— Нет еще…

— Давай-ка придумаем вместе, — предложил Четопиндо, играя кольтом. — Ну?

— Может быть… Харон? — брякнул Миллер, тут же пожалев о сказанном.

— А может быть, Зевс? Или, того лучше, Афина Паллада? — не без сарказма заметил Четопиндо. — Не мудри, чем проще будет твое новое имя, тем лучше.

Они помолчали. Миллер исподлобья озирал комнату, в которую его забросила судьба.

— Идея! — воскликнул вдруг Четопиндо, хлопнув себя по лбу. — Послушай, фамилия Миллер распространена у немцев?

— Очень, — ответил Миллер, не понимая еще, куда клонит Четопиндо.

— Имя Карло, я думаю, тоже не меньше распространено, — продолжал генерал.

— Конечно.

— Поэтому мы оставим тебе прежние имя и фамилию! — воскликнул Четопиндо. — По обличью-то ты станешь совершенно другим, новым человеком. Состряпаем тебе приличную легенду, и твоя прежняя фамилия будет тебе надежным щитом. Ну как, принимаешь мою идею?..

— Видите ли, ваше превосходительство…

— К черту церемонии! — перебил генерал. — Можешь говорить мне Артуро и обращаться на «ты» — разумеется, только с глазу на глаз.

— Надо подумать, Артуро.

— А чего думать! Ты же не Борман, а просто Миллер. Кто он такой, Карл Миллер? — спросил Четопиндо и сам же ответил: — Небогатый негоциант немецкого происхождения, приехавший в Оливию, скажем, из Бразилии. Зачем приехал? Ну, в Рио-де-Жанейро у него случилась семейная драма или что-то в этом роде. Застал жену с другим, ушел от нее… Короче, решил поставить на прошлом крест и начать новую жизнь. Вот именно, новую жизнь. Относительно твоей новой жизни, Карло, мы и должны теперь потолковать.

Генерал качнул кресло.

— Оливия катится в пропасть, — продолжал он. — Ее раздирают раздоры между различными группировками. Даже в верхах нет единства и согласия. Рабочие непрерывно бастуют, чем ослабляют национальную экономику, которая и без того дышит на ладан. Вот и теперь ко мне просочились сведения, что докеры Королевской впадины собираются забастовать, а я — представляешь! — должен сидеть сложа руки, вместо того чтобы принять надлежащие меры. — Произнеся слова «надлежащие меры». Четопиндо непроизвольно погладил кольт.