Книга Брызги зла - Константин Мартынов

Крепость, некогда принадлежавшая предкам Эвелины, господствовала над местностью, расположившись на приречных холмах. Сам город лежал ниже. Узкие извилистые улочки исторического центра напоминали о его многовековом прошлом. Настоящий туристический заповедник. К старому городу примыкал деловой центр, а дальше тянулись спальные районы. Все как у нас.

В астральной плоскости город выглядел не менее оживленным: мелькали радужные вспышки рождений, превращаясь в роддомах в настоящий фейерверк, около многоэтажек неприкаянно болтались духи недавно умерших, не успевших последовать Зову, тени колдунов целеустремленно неслись по своим колдовским делам.

Я спустился пониже.

— Постойте, молодой человек! — тут же послышалось от крыльца небольшого частного домика, притулившегося на окраине.

Я тормознул и приблизился. На крыльце сидел дедок в пестрой деревенской рубашке, валенках и заплатанных на коленах штанах. Умилительное зрелище.

— Будь здрав, гостюшка, — дедок привстал и сдернул с лысины картуз, — уважил старика, не погнушался! А я, вот, вижу — кто-то новый летит, дай, думаю, спрошу, что в мире новенького…

Душа была до того приземленной, что даже обрела некую материальность.

— Сложно вам ответить, я и сам здесь недавно.

— А по какой надобности, ежели не секрет? — напирал эфирный дедок.

— Да ты не из русских ли будешь, хозяин? — спросил я в свою очередь, уходя от ответа.

— Неужто земляк? — восхитился дед. — То-то гляжу, говор знакомый! Вологодский я, сынок, вологодский! Сын у меня непутевый — зря я его ведовству-то учил! — нашел себе невесту, оболтус, леший знает где, да и уехал сюда, к ней. А я, вот, помер да и думаю: надо бы посмотреть, как младшой живет — при жизни-то не сподобился! Посмотрел, а тут все чисто не ладно! Нет настоящего хозяина в доме — молодые все в делах, внуки без присмотра растут. Негоже так! Вот и прижился. Что мне эти высшие сферы? Хлопотно больно. Не по мне…

— Значит, в домовые пошел? — весело поинтересовался я. — Поесть-то хоть дают?

— А зачем мне еда-то, неживому, — усмехнулся дед в ответ. — Суеверия все это! Лишь бы лад в семье был, о том стараюсь — чтоб у хозяйки ничего не пригорало слежу, меньшому сны толковые по ночам подсовываю… еще чего по мелочи… хватает дел-то… а и заболтал я, наверное, тебя, небось, спешишь куда?

И таким домашним показался мне этот дед, что выложил я ему все как на блюдечке. Никого к себе не подпускал, от Андрея отпинывался, а тут как прорвало.

— Тяжко тебе… — сочувственно покивал головой дед, дождавшись окончания рассказа. — Тока не всегда, сынок, впереди войска-то сильнейшие идут… Бывает, что и те, кто в строй первым встал. Другое помнить надо: не сам за себя — люди за тобой. Не осрамись, сынок! Землю нашу не осрами!

Черт бы побрал этого деда с его великоросскими принципами — до печенок пробрал и слезу вышиб!

— На Руси сейчас другие порядки — правозащитники все больше о приоритете личности перед обществом кричат, — зло заметил я и, видя его непонимание, пояснил: — «Своя рубашка к телу ближе», если попросту.

— Не про тебя сказано! — Дед аж сплюнул от досады. — Люди всякие бывают, да не на каждого равняться надо! Тех, кто за кус пожирней из подворотни гавкать любит, всегда немало было! У каждого своя стезя. Тока о шкурных интересах думать — много ли чести? Меньшой-от тоже счастья искать поехал, а дома, на Вологодчине, земля бурьяном зарастает…

Дедок пригорюнился и умолк. Я поднялся, но не смог уйти просто так, не сказав ничего напоследок.

— Спасибо вам, — произнес я негромко, — не стану хвастать, но нет на моем пути окольных троп, и назад ходу нет. Выбор тяжело дался, но что могу — сделаю.

— А большего ни от кого и требовать нельзя, — поднял дед просветлевшие глаза, — иди, пора тебе, может, свидимся еще!

Я помахал рукой и взвился в небо. Нет, каков дед! Вроде ничего нового не сообщил, а насколько легче стало! Мне бы такого домового!

Я носился над городом, впитывая потоки тепла, струящиеся от вечернего солнца и нагревшихся задень черепичных крыш, пока рядом со мной не раздался тихий звон колокольчика.

— Ужин подан, — сообщил невозмутимый голос дворецкого. Пришлось возвращаться.

В столовой я появился по-настоящему отдохнувшим. Эвелина выглядела просто восхитительно. Глубокое декольте украшенного тончайшими кружевами платья почти не скрывало нежную грудь. Само платье цвета морской волны приятно подчеркивало изумрудную зелень хозяйкиных глаз, а покрой его не давал остаться без внимания стройной талии и манящей округлости бедер. Неудивительно, что серьезный разговор увял, едва начавшись. Обсуждать предстоящие подвиги мне уже изрядно надоело, и я принялся развлекать даму анекдотами и забавными историями из жизни родного мира. К концу ужина Эвелина раскраснелась и заливисто хохотала, к великому, но молчаливому неодобрению дворецкого.

— Пусть будут танцы! — выкрикнула она в пространство, когда с едой было покончено, и хлопнула в ладоши.

— Дамы и господа — белый танец! — произнес в ответ бархатный баритон невидимого капельмейстера, и зазвучал вальс.

Много позже, когда настало время расставаться, я поймал себя на том, что не могу уйти. Мы стояли и молча смотрели друг другу в глаза. Казалось, весь мир уместился в ее зеленых омутах. Незаметно для обоих наши губы соединились, но мгновением позже она смущенно отпрянула.

— Что с тобой? — спросил я срывающимся шепотом.

Она улыбнулась, ласково потрепала меня по щеке и отступила на шаг к дверям своих покоев. Я застыл в нерешительности: не отпускать, сжать в объятьях? Но не оскорбит ли ее мой порыв? Скромно удалиться? А если она просто ждет решительного шага с моей стороны?

Поняв причину моего замешательства, Эвелина хихикнула, взмахнула рукой и скрылась за дверью. Только серебристые колокольчики ее смеха еще несколько секунд висели в воздухе. Перед исчезновением она выглядела максимум на восемнадцать… О женщины!

«Завтра тяжелый день», — думал я, устраиваясь в прохладной постели, но мысли то и дело возвращались к прошедшему вечеру, и по моим губам проскальзывала мечтательная улыбка.

Впервые образы Айлин и Эвелины слились в моих снах.

* * *

Полутемный зал на первом этаже восточной крепостной башни. Одинокий столик с казенными пластиковыми стульями в центре освещенной сцены — трибуны здесь не котировались. И конечно же, сменяющие друг друга участники слета.

Несмотря на молодой возраст знакомых мне чародеев, я все же полагал, что большинство съехавшихся составят скрюченные носатые старухи с маленькими злобными глазками и высохшие в магических кознях колдуны в расшитых звездами мантиях и высоких колпаках, под потолком должны кружить летучие мыши, а по полу ползать всякая гадость.

Ничего подобного.

Происходящее больше напоминало собрание акционеров небольшого банка: на сцену поднимались респектабельные молодые люди в безукоризненно сидящих костюмах и со строгими прическами, непринужденно вещая со сцены о применении маготехники в местной промышленности и агрокомплексе. Ведущий, выползая на сцену между выступлениями, с достоинством водителя катафалка заунывно объявлял имя следующего соискателя нашего внимания.