Книга Небесные Врата - Курт Бенджамин

– В лугах множество таких ворот в преисподнюю. Шаманы прекрасно знают о каждом подобном месте, и при переносе лагеря уводят кланы в сторону…

– В сторону?.. – переспросила Каду. В конце концов ее отец был магом: в его жилах текла кровь дракона. Девушка никогда не бегала от знаний. – Почему – в сторону?

– Никто, кроме шамана, не хотел бы посетить преисподнюю раньше времени, – серьезно ответил Тай. – Или встретиться с тем, кто выйдет из Врат…

– Не все мертвые желают зла живым, – возразил Хмиши. В первый раз он затронул тему своего пребывания в ином мире. – Одни души отчаянно пытаются вернуться, потому что не успели сделать что-то важное, а другие, творившие зло при жизни, не находят утешения. Большинство вообще ничего не понимают. Я, к примеру, осознал, что умер, лишь в тот момент, когда Ясное Утро вернул меня, но сама смерть казалась не более чем шагом от Вершины к Низине на реке Онга…

В лагере поговаривали, что Льешо спустился в преисподнюю, чтобы вернуть своего друга, и слова о Ясном Утре стали для гарнского принца откровением. Он никак не прокомментировал способность музыканта при дворе императора Шана поднимать мертвых из могилы. Свершившийся факт сидел перед ними и помешивал похлебку.

Вместо этого Таючит засомневался в мудрости самой идеи воскрешения.

– Тебе не жалко было возвращаться к жизни, когда ты уже удалился на покой?

– Какая разница? – Льешо вовсе не хотел услышать ответ. Хмиши избавился от бремени бытия, а принц из чистого эгоизма отказался продолжать битву без него. Ясное Утро не скрывал этого, когда возвращал Хмиши в мир живых.

– Теперь уже ничего не поделаешь.

Льешо не знал, имелась ли разница. Однако он не собирался делиться своими чувствами с друзьями.

– Если только ты не желаешь помочь ему, пырнув ножом…

– Не думаю, что он имел в виду именно это, – выступила в защиту принца Каду. – Здесь собрались друзья в конце-то концов.

Камень в огород Льешо. После возвращения Хмиши и смерти отца Тая он в горячке момента сказал: «В моей команде найдется место для воина». Он слишком много времени провел в Кубале и почти запамятовал, что принц был одним из них. А Тай поймал его на слове. Почему-то Льешо злился еще больше оттого, что Таючит появился здесь по его же собственному приглашению.

Хмиши читал его мысли, как раскрытую книгу.

– Разницы нет, – мягко согласился он. – Сейчас я здесь, и вовсе не хочу обратно. Вскоре я понял бы, что Льинг меня покинула, а как же я оставлю ее одну сражаться в предстоящей битве?

– Рад, что Ясное Утро нашел и вернул тебя, – уступил принц Тай, хотя, судя по всему, он не подозревал об истинных способностях карлика. – Но я все равно предпочел бы не связываться с преисподней и ее вратами.

– Тогда почему ты здесь? – спросил Льешо, указывая рукой на зловещие белые камни.

Он не собирался оспаривать право Тая находиться в своем отряде. Но когда слова сорвались с губ, юноша осознал – именно это он и имел в виду. Зачем Тай покинул свой улус и шатер дяди, зачем погнался за ними, когда поход не сулил никаких выгод для Кубала и вообще грозил закончиться провалом? Почему гарнский принц ступил на запретную землю, сел рядом с ними и готовился поужинать среди безутешных душ? Это тоже часть вопроса. Льешо желал услышать полный ответ.

Тай жалостливым взглядом умолял принца о поддержке, но тот оставался непреклонен.

– В чем дело, Льешо? – спросила Каду. Все терялись в догадках, но никто из команды не знал о разговоре, который не давал покоя молодому королю.

– Принц никому не нравится просто так, и сам он не заводит дружбу, которая бесполезна для хана, – повторил Льешо неприятное замечание Тая. – В данном случае – дружбу с королем Фибии. Вот я и гадаю, что ты здесь делаешь.

Тай побледнел. Его рука застыла на полпути к котелку.

– Я думал… – начал гарнский принц и тут же вспомнил, кто и когда раньше произнес эти слова. – Я говорил об отце и Мерген-хане, о правилах жизни в шатре правителя. Не о… Я думал, между нами все иначе. Надеялся, что меня поймут. Ты, конечно, прав. Рядом с братом моего отца нет места для сына. У Мергена появятся собственные наследники, да еще госпожа Чауджин твердо намерена истребить всю мою семью. Я думал, мне лучше убраться подальше от надвигающегося шторма…

– С тем, кто не служит хану?

– Теперь я понимаю, что ошибался. Не буду больше утомлять вас своим присутствием. Дядя, наверное, умирает от беспокойства. Как глупо с моей стороны уехать из лагеря с чужаками и даже не захватить личную охрану…

Тай склонил голову, признавая свою ошибку, встал и вышел из круга друзей и из каменных врат.

Льешо заметил, что все сердито смотрят на него.

– О чем вы говорили? – спросила Льинг. От других подобной мягкости ждать не приходилось.

Девушка коснулась руки Льешо, напомнив, что они хоть и недоумевают, но все еще рядом.

– Он мне как-то сказал одну вещь… Я думал, мы друзья, а он меня поставил на место. Дескать, принцы не заводят друзей. Поэтому я хотел знать, что Тай тут делает.

Все хмуро смотрели на него.

– Кому-то надо было спросить, – попробовал оправдаться Льешо.

В котелке забулькала похлебка. Мастер Ден сбил пламя парой горстей земли, и теперь темноту ночи озаряло только слабое свечение углей.

– Какое одиночество, – произнес он в пустоту. – Выехать с друзьями, а к концу дня обнаружить подле себя незнакомцев.

Каду покивала.

– Гораздо лучше – «выехать с незнакомцами и к вечеру обрести в них друзей», – сказала она. – Я уже скучаю по карлику.

– Милосердие оставило нас ради более подходящей цели, – кисло напомнил им Льешо.

Ему совсем не нравилось ошибаться. Он пытался одновременно защищаться от священных стихов бога милосердия и придумывать, как убедить Льинг сыграть роль посредника между ним и Таючитом. Если он попросит напрямую, девушка, конечно, согласится, но сейчас не время подменять дружбу дворцовым этикетом. О чем, возможно, и пытался сказать Тай.

– Но… – начал мастер Ден, озорно ухмыляясь. Льешо вздохнул. Похоже, передышки ему не дождаться.

– Но Милосердие всегда в наших сердцах.

Выиграв спор, мастер Ден охотно завершил урок компромиссом:

– Самая сложная задача для всех королей – соблюдать равновесие между справедливостью и милосердием.

Слова отдались, словно удар гонга, где-то глубоко в животе.

– Иногда Милосердие и есть справедливость.

Ответ, скорее впитанный с молоком матери, чем выученный на уроках. Он – король. Милосердие принадлежит ему. Ревности нет здесь места.

Резко кивнув в знак признания своего долга, Льешо вышел за пределы каменного круга.