Книга Пленных не брать! - Виктор Бурцев

Где же Буренин?

Где спецкоманда?

Как без них дальше?!

Но рассуждать было некогда, еще не хватало угодить в плен к финнам. Поэтому Воскобойников хрипло выдохнул: «Туда»! – и, не дожидаясь своего узкоглазого спасителя, побежал в нужном, как ему казалось, направлении. Добравшись до полосы густого кустарника, на котором жутко висели несколько тел, оглянулся – красноармеец послушно пыхтел, следуя за ним.

– Фамилия? – спросил Станислав Федорович, когда тот поравнялся с комиссаром.

– Каримов.

– Молодец, Каримов. Винтовка твоя где?

– Терял... – виновато сказал красноармеец.

– Держи. – Воскобойников сунул ему «суоми». – У меня пистолет. Стрелять из такого умеешь?

– Видел, – коротко кивнул Каримов. – Хороший винтовка.

– Теперь двинули дальше. Что-то тихо... подозрительно это. Сейчас финн разберется, что к чему, так что нам нет резона тут сидеть.

Они бежали рядом, то и дело поддерживая друг друга совершенно по-дружески, а не как командир с подчиненным, прямо через сугробы и переплетения ветвей. Ни лыжни, ни танковые колеи искать было некогда. В сторонке продрался сквозь кусты еще кто-то, на окрик отчаянно заматюкался и рванул еще быстрее. Раз матюки, а не «сатана перккеле», значит, свои. И то хорошо...

Километрах в двух от места трагических событий (так показалось; может, километров было пять, может, все десять) Станислав Федорович вновь стал командиром отряда. Всего их собралось семеро: Воскобойников, хрипло кашляющий старший политрук с ручным пулеметом, двое младших командиров, похожих друг на друга, круглолицых, испуганных, и трое красноармейцев, в том числе Каримов.

Где-то вдалеке ухали разрывы артиллерийских снарядов, но вокруг было тихо. Мирно падали крупные хлопья снега, уже почти совсем стемнело.

– Что будем делать, товарищ полковой комиссар? – осведомился политрук, деловито осматривая винтовку, «Суоми» был только у Каримова, и остальные глядели на него с долей зависти, посмотрели уже, что за штука в бою.

– Сейчас прикинем, – сказал Воскобойников и открыл планшет. – Речушка тут была, так... Полагаю, вот она на карте. Идем вдоль нее – на запад.

– Почему на... почему на запад, товарищ полковой комиссар? – растерянно спросил политрук. – Наши же вот где, нам сюда, южнее...

– Не спорить! Раз я сказал – на запад, значит, на запад. Поступаете в мое распоряжение. Как ваша фамилия?

– Вершинин.

– Как вас сюда вообще занесло, Вершинин? Откуда вы взялись с вашими танками?

– Это у майора нашего нужно было спросить... – угрюмо ответил политрук. – Увлеклись, я так понимаю...

– Увлеклись...

Воскобойников видел, что политруку смерть как хочется узнать, кто же таков сам полковой комиссар, что тут делал, что за часть... Но ответы на подобные вопросы не предусматривались, тем более Воскобойников сейчас и сам не знал, где его отряд, где Буренин, где деловитый Дубов. Оставалось надеяться, что лейтенант выполняет полученный приказ и с остатками группы движется к деревеньке. Причем не зная, что там делать. Искать их в лесу среди ночи не имело никакого смысла, потому что шансы нарваться на финских лыжников были куда более велики.

– Произведите учет боеприпасов и оружия, товарищ Вершинин. И продуктов, что у кого есть.

– Слушаюсь, товарищ полковой комиссар...

Продуктов и боеприпасов оказалось негусто.

Полупустой диск «суоми», по три винтовочных обоймы у красноармейцев, две у политрука. Ручной пулемет – пустой, и Станислав Федорович после недолгих размышлений велел его выбросить. Младшие командиры имели при себе пистолеты Коровина. У Воскобойникова – «браунинг», подаренный Мехлисом.

С едой было не лучше: сухари, плитка шоколада, в вещмешке у одного из красноармейцев две банки мясных консервов.

– Завтра попробуем кого-нибудь подстрелить, – решил Воскобойников. – Охотники есть? Ворошиловские стрелки?

Ворошиловскими стрелками оказались все, охотниками – никто, хотя Воскобойников отчего-то надеялся на Каримова. Тот сидел тихонько, баюкал на руках «суоми» и что-то вроде как напевал себе под нос.

Вот и война. Наверное, и Каримов про войну пел. Станислав Федорович не стал спрашивать.

11

На берегу реки, над стылой водой в промоине, из которой торчали черные палки подтопленных кустов, сидел человек. В какой-то невообразимой меховой кухлянке, с непокрытой головой, над которой едва заметно курился парок.

В руках у человека был большой жестяной чайник с кривым носиком, и человек наполнял его водой, окунув в реку. Рядом, на снегу, лежала винтовка – древняя верная «мосинка», какими пользовались с равным успехом и наши, и финны. Но это был, несомненно, финн. Нечего тут делать нашему, да еще в такой странной одежде.

Охотник?

Ополченец?

Раздумывать было некогда, и Воскобойников аккуратно поднял пистолет, прицелившись в затылок финну. Тот уже начал подниматься, вынимая из воды тяжелый, наполненный под завязку чайник, и Станислав Федорович нажал на спусковой крючок, плавно, словно на стрельбище.

Выстрел щелкнул неожиданно тихо, словно задавленный окутавшим всё вокруг снегом и прижатый к земле сизым холодным небом. Финн покачнулся, уронил в промоину булькнувший чайник, потом сам повалился туда ничком. Воскобойников выскочил из своего укрытия и бросился к упавшему, отшвырнул в сторону винтовку, ухватил тело за полу меховой кухлянки и выволок на берег.

Под кустом обнаружился небольшой кожаный мешок с завязанной ремешком горловиной. Воскобойников убедился, что финн мертв, и принялся разбираться с трофеями.

Улов оказался знатный: твердое вяленое мясо, нарезанное полосками и завернутое в тряпицу, половина краюхи хлеба, несколько сушеных рыбин, мешочек с чаем, пахнувшим травами, баночка с каким-то жиром – то ли для еды, то ли мазь против мороза, кресало, коробочка с нитками и иголками, рыболовными крючками, самодельная трубка, кисет с табаком... Хозяйственный был мужик, ничего не скажешь.

И россыпь винтовочных патронов, которые Воскобойников тут же пересчитал. Сорок три.

И большая, на литр, фляга в матерчатом чехле. Воскобойников отвернул крышку и нюхнул – в нос ударило крепкой сивухой. Самогон.

Он на секунду замешкался перед тем, как обшарить карманы мертвеца, – всё же неприятно, но потом пробормотал себе под нос что-то злое и попытался расстегнуть мокрую кухлянку. Она на глазах покрывалась ледяной корочкой, и Воскобойников провозился довольно долго, что показалось особенно обидным, так как в карманах он ничего не нашел. А это еще что? На груди кухлянки, слева, был нарисован чем-то бурым (кровью? суриком?) странный значок – что-то вроде разветвленных оленьих рогов.

– Что такое, товарищ полковой комиссар? Почему стреляли?