Книга Непрощенный - Александр Лидин

Началась новая серия, но нам было плевать. Мы сидели и мечтали, как я вернусь домой весь израненный и меня наградят. И не какой-нибудь памятной медалью, а чем-то вроде медали «За отвагу». Или даже дадут «Героя».

Мечты, мечты, где ваша сладость…

Небо, наконец, прохудилось, и начал накрапывать унылый осенний дождик. Дорога тянулась вдоль подножья холма, огибая его, и слева выросла бесцветная неровная стена. Толстый слой грунтовки растрескался, местами обвалился, и местные граффити украсили ее немногочисленными надписями. Справа теснились аккуратные домики — могу поспорить, что среди них не было двух одинаковых. По улицам с озабоченным видом спешили тетечки с зонтиками и бесформенными сумками из пестрой плащовки. На бульваре я заметил группу местных морских офицеров в песочной форме с черной окантовкой.

— Под НАТО косят, — заметил я, чтобы поддержать разговор.

Тот, что сидел рядом со мной, лишь равнодушно пожал плечами.

— Само собой. Независимость — хорошо, но сам знаешь: горе одному, один не воин. Вот и думают, куда приткнуться… — Он повернулся ко мне и продолжал, понизив голос: — Назад в Союз они хотят. Даже законы так затачиваются, чтобы с Россией меньше было трений. Но… как это говорится… рад бы в рай, да грехи не пускают.

Вообще-то пословица про возможность дважды войти в одну реку была бы более уместной, но я промолчал. Офицер, сочтя молчание за знак согласия, продолжал:

— А насчет грехов… Ну, разделили мы флот. И что? На поезде мимо бухты проезжал? Видел, сколько там всего стоит, ржавеет? Случай был: с подлодки украли аккумуляторы. Начинка-то серебряная! Новые купить — бюджет не тянет. Сделали из подлодки музей, будет желание — сходишь. Кстати, они теперь на всех лодках букву «U» пишут. Подводная лодка «U-такая-то».

— Как у немцев во время войны?

— Вот именно. В общем, развал — он развал и есть. То воду перекрывают, то бензин не завезут…

Я сочувственно кивнул.

— А Минер тут что забыл? Аккумуляторы с подлодки?

Мой сосед передернул плечами и посмотрел на меня, как на идиота.

— А ты как думаешь? То же, что и все остальные. Тут же флотская база. Если что рванет…

Ну да. Опять политика. В позапрошлом году в Северодвинске рванул противолодочник. Шуму было, конечно, много, но кто сейчас про это вспомнит? А если тот же противолодочник рванет здесь, Украина немедленно объявит, что российское командование не в состоянии осуществлять руководство и надзор за этой военной базой. И понеслось…

Какой из этого вывод? Неутешительный. Если мы не поймаем Минера — или кто там вместо него, — про звезду Героя можно забыть. А заодно, подозреваю, и про мои «звездочки» на погонах.

За невеселыми раздумьями я почти не заметил, как мы приехали на «пятый километр». Проехали рынок рядом с троллейбусным кольцом. Дальше потянулись многочисленные дворики с высокими заборами, за которыми виднелись домики — двухэтажные, покрытые шероховатой белой штукатуркой, или деревянные, совершенно селянского вида. Вдалеке виднелась плотная группа пятиэтажек.

У одной из пятиэтажек машина и затормозила. Я отогнал печальные мысли и вылез наружу вслед за провожатыми. Мы находились в заросшем дворе, который с трех сторон обступили дома. Пыльные платаны с голыми, точно окоренными стволами только-только начали желтеть, словно лето еще не кончилось. А у нас, в Питере, деревья облетают, и Светка успела обновить запылившуюся за год коллекцию кленовых листьев на стенах…

Тут капля дождя скатилась мне за шиворот, и я поежился.

«Волга» зашуршала и, точно призрак, укатила со двора. Один из моих спутников спокойно, деловито подошел к ближайшей парадной, нажал кнопку на домофоне и что-то негромко произнес в микрофон. Дверь издала переливчатую трель, распахнулась, и из полумрака пахнуло затхлым духом плесени. Можно не сомневаться: в подвале этого дома завелся плесневый грибок. Версию подтверждала вздувшаяся пузырями краска на стенах и неряшливые серые пятна на штукатурке.

— Ну просто пять звезд, — прокомментировал я, поднимаясь следом за офицером по грязной лестнице.

Плечи под кителем неопределенно дернулись.

— Города не выбирают, в них живут и умирают.

— Окуджава?

— Так точно.

Временный штаб морской контрразведки расположился в квартирке на третьем этаже. В приоткрытой двери ждал невысокий крепкий офицер лет сорока. Офицер… Не обижайтесь, господа штатские, но чтобы так носить костюм, нужно не просто заработать определенное количество определенного калибра звездочек. Нужно, чтобы эти звездочки оставались у вас на плечах, даже когда вы идете в душ. Ну и кое-что внутри.

Поэтому в интерьере нашей тайной квартирки он выглядел, как белый офицер на тайной явке революционеров.

Интерьер впечатлял. Драные обои в золотой инопланетный цветочек, когда-то салатовые — сейчас об этом можно было только догадываться, — поклеили еще в те времена, когда я под стол пешком ходил. Теперь этот шедевр совкового дизайна имел еще более жалкий вид, чем тогда. Кое-где полотна отклеились, позволяя всем желающим почитать избранные отрывки из газет «Правда» и «Известия». Некоторые требовали знания украинского языка. В углу сиротливо притулилась колченогая тумбочка, на которой чудом сохранилась старинная резьба.

Зато на полу, на газетах расположилась самая крутая мобильная лаборатория по отслеживанию чего угодно, какую мне доводилось видеть. Жидкокристаллические мониторы самого разного размера и толщиной с журнал — их при нужде можно было скатывать в трубочку. На большинство было выведено изображение с камер, установленных вокруг небольшого частного дома, каменного с деревянной верандой. Еще один показывал вид того же домика со спутника, с разрешением, заставляющим рыдать от восторга и зависти. Рядом, на складных стульчиках, расположились двое хлопцев в наушниках. Время от времени то один, то другой опускал руки на клавиатуру. Они напоминали виртуозов, исполняющих опус очень продвинутого композитора — дуэт для двух фортепиано, в котором пауз больше, чем нот.

Но тут дверь соседней комнаты распахнулась, и на сцену поднялся главный герой, полковник Сергеев — без пиджака, подтяжки как пулеметные ленты, два ствола в наплечных кобурах… Гроза и смерть террористов всех времен и народов. Выражение лица, зачесанные назад светло-русые волосы с едва заметной проседью и плотно сжатые тонкие губы навевали воспоминания о мужественных анимэшных персонажах среднего и пожилого возраста. Сходство усиливало полное отсутствие растительности там, где в этом возрасте у простых смертных мужеского пола отмечаются хотя бы следы или предвестники появления щетины.

Герой шагнул ко мне, широко улыбнулся (все той же героико-анимэшной улыбкой — глаза изображаются двумя перевернутыми скобками), и мы крепко обнялись.

— Рад видеть, Артем. Ну, молодцы питерцы, честное слово. Порадовали…

— Ладно вам, Николай Иванович. У вас тут хлопцы тоже ничего, — я кивнул в сторону «братцев», которые с непроницаемыми лицами стояли у дверей.