Книга 1985 - Евгений Бенилов

«Наконец-то!» — с облегчением выдохнула Аннета и, судя по звуку, спрыгнула на какую-то покрытую лужами поверхность. Хлюп!.. Следовавший за ней Эрик оказался в нешироком туннеле, тускло освещенном фонарями в руках татуированного и дефективного. «Ежели ты еще раз мою биксу …» — угрожающе начал татуированный, пытаясь протиснуться мимо Аннеты к Эрику. Большую часть ширины туннеля занимал глубокий канал — стоять можно было лишь вдоль одной из стен, на узкой зацементированной дорожке. На дне канала, примерно в двух метрах от уровня дорожки, колыхалась черная густая жижа. «Отстань от него!» — в один голос одернули татуированного Аннета и Рябов. «Ну чего, в какую сторону?» — поинтересовался из темноты дефективный; «В твою. — отозвался Рябов, — Топай вперед со средней скоростью.» Раздалось шарканье сапог, цепочка людей пришла в движение. Эрик порылся в кармане, нашел, достал и включил фонарь — в конусе света перекатывались клубы полупрозрачного розового пара. Конец туннеля терялся в темноте.

Некоторое время они шагали в молчании.

«Слушай, Гришаня! — спросил, не прерывая движения, татуированный, — А ты дорогу хорошо знаешь?» Стены и свод туннеля были облицованы черными кафельными плитками. Цементный пол покрывали многочисленные лужи. «Ты заместо базара лучше под ноги смотри! — отвечал Рябов, — В канаву наебнешься — каюк: через десять секунд сапоги разъест, не говоря уж о комбинезоне!» Под сводом туннеля тянулся пучок кабелей в антикоррозийных полимерных трубках. По стенам бежали розоватые капли. «А что там такое, в канаве? — Аннета опасливо посветила вниз, — Я думала, просто нечистоты …» Рябов негромко рассмеялся: «Нечистоты по трубам идут. А здесь — дождевая вода, что с улиц стекает.» Черная жидкость на дне канала вязко колыхалась в свете фонарей. «Так сейчас же зима … — удивилась Аннета, — Какие дожди?» «Вот то-то и оно! — назидательно разъяснил Рябов, — Часть воды в Москву-реку ушла, остальное — за зиму испарилось, а вся та гадость, что в воде была, на дно выпала.» «Ф-фу …» — девица передернулась и перевела луч фонаря себе под ноги. «Слушай, Гришаня, — плохо отрегулированный микрофон придавал голосу татуированного нехарактерно чистый тембр, — нешто другой дороги нет?» «Есть. — усмехнулся Рябов, — Добудь пропуск и топай себе по Горького … ты чего, Ворон, с коня упал? Знаешь ведь, что в день смены дат центр города весь перекрыт …» Капли на стенах и потолке туннеля отсвечивали в лучах фонарей мириадами розовых искр.

Некоторое время они шагали в молчании.

«Эй, Гришаня! — удивленно воскликнул дефективный, — Здесь проход какой-то вбок!» Эрик чуть не наскочил на резко остановившуюся Аннету. «Топай вперед, Калач! — откликнулся Рябов, — Нужно будет свернуть — я скажу, не сумлевайся!» Цепочка вновь пришла в движение. «Нам еще долго по прямой хуярить, — пояснил Гришаня, — Я вас потому на Колхозную привез, чтоб проще было под землей добираться.» Эрик прошел мимо узкого прохода, проделанного слева в стене. Рядом висела табличка с надписью «Р 286». «А как сюда дождевая вода попадает?» — вдруг спросила Аннета; «Видишь дырку в потолке?… Во-он там, прямо над канавой … Оттудова к дождевой решетке труба вверх идет.» Из полуметрового отверстия в своде туннеля сочился слабый ореол дневного света. «Так все эти туннели из-за дождевой воды понастроили? — с сомнением протянула Аннета, — Неужели не могли по трубам пустить?» «Ну, девка, ты даешь! Тебе б не в сберкассе, а в ментовке, служить — гражданином следователем! — похвалил Рябов, — Я мыслю, что туннели эти из-за кабелей прорыли — глянь, сколько их под потолком висит …»

Некоторое время они шагали в молчании.

«Эх, давненько я сюда не заглядывал … годков двадцать, поди! — ностальгически заметил Рябов, — Вместе мы тогда лазили: я, Скрипач, да Цыган покойный …. — в его голосе послышались сентиментальные нотки, — Как комендантский час объявили — поневоле под землю уйти пришлось!» Размеренное шарканье сапог действовало на Эрика усыпляюще. «Какой комендантский час?» — спросила Аннета. «Который Романов-внук объявил, — отвечал Гришаня, — когда папашу своего в геронтологическое отделение упек, еби его конем …»

Некоторое время они шагали в молчании.

«И ведь цельных три года народ морили! — вдруг разразился Рябов, — Как десять часов — по хазам … Суки, бля, позорные, что хотят, то с народом и делают! — он помолчал, а потом злорадно добавил, — А хуй в сраку не желаете, граждане начальнички?…» — ругательства вылетали из него без задержки, как жетоны из сломанного газирующего автомата.

Некоторое время они шагали в молчании.

«Много тогда блатных под землю ушло. — с неожиданным спокойствием продолжил воспоминания Рябов, — Метром мы это дело называли …» Через каждые двадцать-тридцать метров от связки кабелей под потолком отходили ответвления и исчезали в стенах. Там и сям на кафеле стен сидели здоровенные жирные улитки с разноцветными — синими, зелеными, желтыми — телами и черными глянцевитыми раковинами. «Чтоб магазин взять или, там, склад, лучшее время — ночь … а как туда во время комендантского-то часа доберешься?…» Стоячие волны розового пара колыхались от потолка к полу и от стены к стене. Откуда-то доносилось журчание воды. «А потом добыл Скрипач карту, и пошел фарт струей: спускаешься в 'метро' у нас же в подвале, вылазишь, где нужно, дела делаешь — и обратно … никакие менты нам были не страшны!» Под потолком стремительно рассекая туман, словно эскадрилья красных истребителей, пронесся рой фиолетовых мух. По маслянистой поверхности черной жидкости в канале лениво расходились непонятно откуда взявшиеся круги. «Однако, всякое бывало … — продолжал Рябов, — Цыган, к примеру, раз в одиночку пошел, да так и сгинул … меня потом, как самого молодого, к евойной биксе послали новость сообщать. Или, скажем, Стриж с корешами: шестеро ушло, двое вернулось …» Воцарилось неприятное молчание, прерываемое лишь шарканьем и шлепаньем сапог. «И чего те двое рассказали?» — наконец спросил татуированный. «Ничего не рассказали, — неохотно отвечал Рябов, — потому как с глузду съехали. Стриж только рычал да щерился — его жена потом в дурдом сдала … а Топор какое-то фуфло насчет крокодила толкал: мол, пожрал тех четверых за грехи ихние аллигатор дьяволов с зубами огненными, очами вогнутыми и чревом ненасытным, бездонным.» Лучи фонарей и гигантские тени людей плясали на стенах туннеля. Комбинезон на аннетиной спине влажно блестел крупными розовыми каплями. Наушники по бокам шлема делали девицу похожей на стрекозу. «Как это: 'с очами вогнутыми'?» — неуверенно поинтересовался татуированный. «Хуй его знает! — раздраженно отвечал Рябов, — Говорю тебе: с глузду парень съехал …»

Некоторое время они шагали в молчании.

«И что с ним потом сталось?» — спросила Аннета. Впереди показался мостик, перекинутый через канал и ведущий к боковому туннелю. «С кем, с Топором?» — «Да.» — «Повесился.» На дорожке возле стены лежал обглоданный до пергаментной белезны скелет какого-то мелкого животного — видимо, лягушки. Антикоррозийное покрытие на перилах мостика покрывали язвы коррозии.

Некоторое время они шагали в молчании.

«Стой!» — вдруг приказал Рябов. Эрик резко остановился, потом осторожно приставил ногу. Аннета прошла по инерции еще два шага, натолкнулась на татуированного и застыла в напряженной позе. «Слышите?» — шепотом спросил Гришаня. Эрик прислушался, но ничего не услыхал. «Неужто не слышите? Ведь громко же пищат, подлюги … словно твои цыплята!» Тишина в туннеле была настолько густой, что ее, казалось, можно было резать ножом. Ладони Эрика рефлекторно сжались в кулаки, по спине под комбинезоном скатилась капля пота. «Спокойно, крошка! — татуированный обнял Аннету за плечи, — Я с тобой!» Тишина постепенно распадалась на отдельные звуки: где-то капала вода, откуда-то доносился неясный шум. Потом неясный шум распался на частое попискивание и тихий низкий рокот … Эрик осторожно повернулся на месте и посмотрел назад. «Не шевелиться! — яростным шепотом приказал Рябов, — Я вам что про них рассказывал?» Пять фигур в нелепых оранжевых комбинезонах застыли в разных позах, как в музее восковых фигур, на узкой дорожке между стеной туннеля и черным провалом канала. Пять лучей света неподвижно отсвечивали в розовых лужах на бетоне пола. Аннета осторожно отстранилась от татуированного и обернулась назад, пытаясь заглянуть мимо Эрика и Рябова в темноту туннеля. «Нишкни!» — прошипел Гришаня. Попискивание приближалось: будто по дорожке бежала стая цыплят — Эрик мог различить топот и шлепот сотен лапок по покрытому лужами полу. «Фонарь выключить?» — тихо спросил татуированный. «Слепые они … и глухие тоже. — досадливо прошептал Рябов, — Я же объяснял!» «А чего ж тогда шепотом говорите?» — с еле заметной иронией поинтересовалась Аннета. «И то верно … — в полный голос согласился Гришаня, — Надо же, сам себе голову заморочил.» Пищание приближалось. «Главное — не шевелиться … — сказал Рябов, — Они движение чуют …» «Чем?» — спросила Аннета; «Не знаю … Шевельнешься, так они со стенки на тебя сигают … — Гришаня помолчал, а потом добавил, — Живьем заедят, ежели большая стая.» В темной глубине туннеля уже можно было различить какое-то кишение; «Ой …» — с отвращением выдохнула Аннета. Топот крысиных лап замедлился, пищание стало громче. «Совещаются, суки. — опять перешел на шепот Рябов, — Чуют чего-то … да, видно, не знают чего.» Наконец, на нечеткой границе света и тьмы показалась первая крыса — розовое безволосое существо размером с морскую свинку. Следом бежали еще три, чуть поменьше, затем еще две … еще … еще … еще … Эрик почти сразу сбился со счета. Чем ближе крысы подбегали к людям, тем медленнее и менее целеустремленным становился их бег — они тыкались в стены, нюхали пол, подбегали к краю канала … Наконец, вожак поравнялся с ногами Рябова — попискивая, он остановился и стал исследовать препятствие. Эрик затаил дыхание. Вожак попытался залезть на подъем рябовского сапога, однако лапы его соскользнули. Следующие три крысы медленно подтрусили поближе, постояли полукругом, потом посеменили, переваливаясь, дальше: две — к эриковым сапогам, одна — еще дальше. Аннета издала странный горловой звук — будто подавилась рыбьей костью (Эрик чуть не обернулся, чтоб посмотреть на нее). И сразу же набежала третья «волна», потом четвертая … Через минуту крысы кишели повсюду: сновали от одного человека к другому, громко пищали и подпрыгивали, пытаясь вскарабкаться людям на ноги. Их лапы раз за разом соскальзывали с маслянистой поверхности крысозащитных сапог … звери прыгали снова и обрывались вниз, обрывались вниз и прыгали снова — с упорством игрушечного автомобиля, натолкнувшегося на плинтус. Белые, без зрачков, глаза блестели в лучах фонарей жемчужными бусинками, острые коготки неприятно скрежетали по поверхности сапог, короткие тупые хвосты торчали вверх, как карандаши. Вдруг крысы резко остановились и умолкли.