Книга Диомед, сын Тидея. Книга 1. Я не вернусь - Андрей Валентинов

– Мы... – начал было я.

– Катитесь отсюда! Ходят, ходят...

И так вздохнул! Будто надоели мы ему хуже репы вяленой. Будто ходим сюда каждый день – по четыре раза.

– Геракл ни с кем сейчас не разговаривает. Занят он. А вы – катитесь!

И все ногти в порядок приводит!

Так я и знал! То есть, не знал, конечно. Я-то, честно говоря, совсем на другое рассчитывал.

Поглядел на Капанида – словно друг мой помочь мог. Да чем тут поможешь?

– А мы не к нему! – внезапно брякнул Сфенел (баском! баском!) – Мы к тете Деянире. Я ее племянника привел.

А ведь действительно – помог!

– Кушайте, мальчики, кушайте! Может, вина налить? Немного?

Я только головой покачал (рот занят был), а Сфенел...

– Спасибо, тетя Деянира. Мне – немножко!

(И снова – баском!)

Наливает тетя!

Без Капанида я бы точно пропал. Потому как тетя Деянира уж больно грозной оказалась. Рост – повыше Сфенелова, плечи (и кулаки!) – как у того дядьки, что ногти чистил (Лихасом его зовут). И басом говорит. Правда, красивая, ничего не скажешь. Большая!

(А еще, говорят, она копьем хорошо работает. Вот бы поглядеть!)

А Сфенел – молодец. Я-то молчал больше, а он и про папу рассказал, и про дядю Капанея, и всех родичей вспомнил. Капанид тете Деянире тоже кем-то приходится. А тетя...

– Вы, мальчики, Лихаса нашего извините. Сами понимаете, кто ни приедет – сразу к Гераклу. Сейчас еще ничего, а как праздник какой...

Говорит (басит!) и все на Сфенела смотрит. А Капанид – молодец! Чашу поднял, Дионису-Бромию плеснул, как положено, здравицу хозяевам провозгласил. Я даже пожалел, что не пью.

– Ну, рассказывайте! Как там в Аргосе?

Рассказывать, само собой, Сфенелу выпало. И хорошо! Капанид – парень основательный, как и его папа. Ничего не забудет, не упустит. И все – баском, баском. Правда, порой петуха пускает, но – ничего.

Сфенел басит, тетя Деянира басит, я косулю жареную кушаю, водой со снегом запиваю.

Хорошо!

Потом и тетя кой-чего рассказала. Спокойно тут у них, в Калидоне Этолийском. Раньше куреты из-за реки скот воровали, но с дядей Гераклом сразу притихли (еще бы!). У дяди Геракла стад много, и быки, и козы, и овцы. И кони тоже есть. Может, и не столько, как у покойного Авгия Элидского, но – хватает.

Странное дело – про детей своих моя тетя куда меньше говорила. Да и что говорить? Сыновья – все четверо – при стадах, и дочка, Макария, там же. Не иначе, доить учится.

(А с дедушкой Живоглотом тетя Деянира даже не видится. А ведь она – его младшая дочь!)

В общем, про стада тетя долго рассказывала. С чувством. Капанид и тут не подкачал. Он ведь – не то, что я. Я – изгнанник, чужак. А Сфенел – самого Анаксагора потомок, его темен (владение, то есть), чуть ли не самый большой в Арголиде. Так что и у него всяких стад хватает.

Тетя Деянира про стада Сфенеловы услыхала – и совсем растаяла, как снег у меня в чаше. Улыбалась, кивала, про быков переспрашивала (ба-а-асом, ба-а-асом). В общем, поняли они друг друга.

А я косулю доковырял, воды хлебнул. Задумался.

И в самом деле, делать чего?

Что маму звать не буду – это я уже решил. И не потому, что она сейчас далеко, и может не услышать. Мое это дело. Папа под Фивами тоже мог маму позвать. Ведь его там убивали! Но – не позвал ведь.

Я – кровник куретам. Не мама!

А дяде Гераклу, похоже, не до меня. Вспоминает он – так тетя Деянира сказала. В покоях своих сидит, шкуру на плечи накинул (ту самую, от льва Немейского) и вспоминает. Может, про льва, может, про гидру. В общем, не узнает никого.

А даже если бы и узнавал. Куреты – это не лев и не гидра. Заступится за меня дядя, а они ему стада перережут. Или тетю Деяниру убьют. И не посмотрят, что дядя – сын самого Зевса и первый во всей Элладе герой. Куреты никого не боятся. Геракла они, конечно, уважают и не трогают (потому и через реку переходить перестали). Но если он в кровную вражду вмешается – все!

А ведь дядя Геракл не тутошний. Изгнанник, как и я. Куда ему потом ехать?

Думаю, а сам за окно гляжу. Скоро темнеть станет. А там... Ой, страшно! То есть, не страшно, я ведь ничего не боюсь!..

...как овцу! Кинут на землю, голову вверх задерут – и тупым ножом по горлу!..

Ну почему я маму не послушал! Ведь говорила же.

А если... Меч бы достать! Настоящий! Один на один я бы с этим Фоасом схватился. Он ведь не знает, что я, когда злюсь, реку вижу! Да только где меч достанешь? И не поможет это. Его убью – другой меня убивать станет. Потому что в кровной мести правил нет, это не война...

...как овцу! Это если я не приду. А если приду...

– Лихас, ты... Дай мне меч! Я потом тебе отдам.

Скривился, на ногти посмотрел. Сейчас сплюнет!

– Еще чего?

Ясно... Хорошо хоть не плюнул!

* * *

К Гераклу меня все-таки пустили. На чуть-чуть. Поздороваться. Одного пустили – без Капанида. Потому как я – племянник. Да и не любит дядя Геракл, когда к нему больше чем один заходит. Вспылить может.

Это все мне тетя Деянира рассказала. Шепотом. Рассказала, к двери высокой подтолкнула. Я за ручку медную (под гроздь виноградную сделана) взялся...

Страшно?

Да нет, по сравнению с тем, что ночью будет, не очень. Просто – Геракл!

...То есть, не «просто». Геракл! Великий! Величайший! Тот, кто небо на плечах держал!

(Правда, дядя Эвмел говорит, что с небом все иначе было. Но это тоже «тс-с-с!»).

Одно слово – ГЕРАКЛ!

Ладно...

В покоях – темно. Светильник в углу чадит, еще один – у окна. А окно чем-то тяжелым завешено. Посреди же – не поймешь. То ли ложе, то ли кресло. Под креслом (или ложем?) дубина лежит – с меня ростом.

Ой!

И – шум. Словно гидра сюда заглянула. Вдо-о-ох! Вы-ы-ыдох!

А как глаза к полутьме привыкли, я и увидел, что это не гидра. Это дядя Геракл. На ложе сидит, бородищу кулаком подпер, локтем о шкуру львиную (ту самую!) оперся...

Вспоминает!

И дышит громко. Вдо-о-ох! Вы-ы-ыдох!

Если бы не светильники эти дрянные, я бы его лучше рассмотрел. А так – что увидишь? Большой он очень. И руки волосатые, и грудь. Лицо тоже большое, особенно брови. Хмурое лицо.

Кашлянул я, да только без толку. Не видит меня дядя Геракл. Не смотрит. На покрывало красное смотрит – или на шкуру, не разберешь. И губами шевелит.

Огляделся я немного. В углу треножник, на нем лежит чего-то, еще дальше – колчан (тоже с меня ростом). Думал лук его знаменитый увидеть, но не увидел. Спрятали, наверное, лук.