Книга Интервенция - Алексей Щербаков

— По глупости, конечно. Хотелось въехать на танке в город, до которого мой дедушка не доехал десять километров. Въехал. Теперь бы еще обратно выехать… Доннерветтер!

Откуда-то, из боковой улицы на набережную Карповки выскочил трамвай. Что было дико само по себе — понятное дело, никакого тока в проводах не было и быть не могло. К тому же, нормальный трамвай на такой скорости не мог бы преодолеть столь крутой вираж и не слететь с рельсов к чертовой матери. Да вид этого трамвая… Это был старинный длинный вагон — такие Джекоб видел на фотографиях американских городов тридцатых годов. Он был ослепительно-алого цвета, с окнами, заколоченными фанерой. Но что самое жуткое — позади трамвая оставалась ослепительная огненная дорожка. Стоящий на перекрестке танк рявкнул пулеметом, но никакого эффекта это не оказало. Трамвай летел прямо на бронированную машину. Джекоб, уже всякого насмотревшийся, подумал, что сейчас будет взрыв. Но вышло иначе. Трамвай, внезапно взмыл в воздух. Ослепительная вспышка — и вагон полетел по наклонной траектории вверх. Он прошел над казармами части, снова полыхнуло — вагон показался на миг и растворился в воздухе, в завертевшейся в небе воронке.

Танк стоял там, где и стоял. Только из башни уже не торчала голова танкиста. Они бросились к машине — и обнаружили, что она пуста. Сломя голову кинулись к жилому комплексу. Часовых на входе не оказалось. Капитан ворвался внутрь. В нескольких помещениях были разбросаны книги и журналы, в курилке дымились несколько сигарет. А тех, кто курил — не было. После некоторых поисков удалось обнаружить ошалелых солдат.

— Все на месте?

— Никак нет… Вон тут Ленц сидел, мы с ним играли в шашки. Полыхнуло что-то — и нет его.

Заставить солдат придти в себя было непросто — но, видимо, Шанц был достоин своего дедушки — он оказался настоящим командиром, который не потерял голову даже в такой дикой ситуации. Через некоторое время, потраченное на отчаянную многосложную немецкую брань и стучание капитанского кулака по солдатским зубам, личный состав был построен на площадке перед зданием. Перекличка показала, что отсутствуют шестьдесят четыре человека.

— Уехали, наверное, — меланхолично подвела итог Васька. — Все правильно, больше в трамвай не влезет. И так, там, наверное, как в часы «пик».

— И часто он тут ездит?

— Да, не очень. Говорят, лет пятьдесят назад его видели, а раньше — и вовсе задолго до войны, в двадцатые.

Джекоб поймал себя на мысли, что весь происходящий абсурд он уже воспринимает как нечто само собой разумеющееся. А, впрочем, что было еще делать?

— А обратно-то приезжают?

— Кто как. Рассказывают, один крендель вернулся. А другой опоздал на посадку, да вскоре потом с тоски и помер.

Капитан нервно закурил.

— И что мне теперь писать в рапорте? Шестьдесят четыре человека из вверенного мне подразделения ушли в самоволку в тонкий мир и не вернулись?

Кажется, Васька его поняла.

— Слушай, мужик, так и пиши! Мне кажется, ты не слишком ошибешься…

И тут чертов трамвай появился снова — с того же самого места на небе, вынырнув из вскипевший среди облаков воронки. Алый вагон пошел по крутой траектории вниз. У Джекоба успела мелькнуть мысль, что история с паровозом, кажется, повторяется. Что же касается доблестных солдат бундесвера, то они, видимо все осознали происходящее одним местом — потому что кинулись врассыпную, как цыплята, над которыми появился коршун — бросая оружие и снаряжение. Что же касается капитана Шанца, то он не тронулся с места, зато хрипло изрыгал нечто, что по драйву могло составить конкуренцию лучшим вещам группы «Рамштайн».

Что же касается трамвая, то он плавно зашел со стороны проспекта Добролюбова и снизился сразу за обезлюдевшим танком. Снова свернуло — на этот раз оранжевым. Трамвай же, сволочь такая, преспокойно встал на рельсы, весело звякнул и скрылся за поворотом.

И тут Джекоб увидел на месте вспышки толпу людей.

— Вот видишь, а ты парился. Твои ребята покатались и вернулись, — обратилась Васька к капитану.

Однако…Это были не солдаты!

— Дела, — присвистнула Васька, обладавшая исключительным, не испорченным книгами зрением, — интересно, где ж находится на этом маршруте конечная остановка?

В самом деле, толпа мужчин, на первый взгляд примерно соответствующая количеству исчезнувших солдат, напоминала отнюдь не военнослужащих, а совсем иных персонажей. Такую публику Джекоб видел и в Америке, и в Европе чуть ли не в каждом крупном городе. Здоровенные парни были одеты в оранжевые сари, из-под которых высовывались волосатые ноги в сандалиях. Они держали в руках бубны, колокольчики и прочую подобную звуковую дребедень. Потоптавшись, они вдруг грянули бессмертное:

Хари Кришна, Хари Кришна!

Кришна, Кришна! Хари, Хари!

Хари Рама, Хари Рама!

Рама, Рама! Хари, Хари!

По-дурацки приплясывая, толпа двинулась в сторону Тучкова моста.

— Грасс! Хольман! Мюллер! — Бешено орал капитан Шанц, бегая возле толпы и изрыгая в питерскую атмосферу тонны многосложной тяжеловесной добротной немецкой брани. — Смирно! Вы солдаты или кто!

— Мы больше не солдаты, — выкрикнул кто-то, не переставая колотить в бубен и приплясывать, — держать в руках оружие грешно. Мы этим себе карму попортим… Хари Рама! Хари Рама! Рама, Рама! Хари, Хари!

— Все ясно. Мама мыла раму, рама мыла харю, — подвела итог Васька. — Как говорил один мой любовник-психиатр, тяжелый случай. Кстати, у вас там в госпитале есть дурдом? Если нет, создавайте, да побольше.

— Но ведь кришнаиты, вроде бы, не отрицают службу в армии,[18]— брякнул Джекоб очередную глупость.

— У вас, может быть, не отрицают. А у нас — отрицают. У нас вообще никто служить не желал. В армию шли только те, кто откосить не сумели.

Тем временем, к толпе, распевавшей славословия Харе, Раме и Кришне, начали присоединяться и другие солдаты части. Срывая каски и погоны, они смешивались с теми, кто покатался на трамвае. В строю осталось человек десять. Остальные, двинулись через Тучков мост на Васильевский остров. Там им удалось увлечь еще несколько патрулей. Как впоследствии стало известно, в конце концов, с помощью прикладов и кулаков подоспевшего спецназа, всех удалось успокоить, загнать в машины и отправить в госпиталь. Где и в самом деле появилось теперь психиатрическое отделение.

— Шеф, тут к вам какой-то русский притащился, — заявил Риккардо. Рожа у него в последнее время светилась, как начищенная сковородка. Он продолжал изучать город со стороны общения с местным женским полом — и Петербург ему очень нравился. Как он сказал, до местных жительниц не дошли еще дурные американские приколы, которые в Штатах переняли даже латиноамериканки. Там девицы или сводят все к чисто техническим делам, что романтичного Риккардо несколько коробило, или путают любовные отношения с посещением психоаналитика, рассказывая любовнику всю свою жизнь, начиная с пеленок. А тут было все нормально.