Книга Распутница - Розмари Роджерс

– Ах, мисс Вильяреаль! Вы в самом деле само воплощение красоты! Я буду считать себя счастливейшим человеком на земле, если вы снизойдете до того, чтобы позволить мне сделать жалкую попытку запечатлеть на холсте ваш головокружительный образ! Смею ли я просить, чтобы вы по крайней мере подумали об этом? Могу ли я хотя бы надеяться?..

Блейз снова начал свои игры, и я с радостью вернулась к действительности, со злостью оттолкнув его руку, как будто ее прикосновение меня обжигало… Нет, ни секунды больше!

Я плохо помню то, что было потом. Кажется, Блейз повел меня через внезапно показавшийся нескончаемым зал, растянувшийся чуть ли не на целые мили. По дороге мне пришлось останавливаться: с кем-то просто необходимо было немедленно познакомиться, а кто-то страстно жаждал быть представленным мне. Смутно припоминаю, что пришлось выслушать слишком много нелепых комплиментов и слишком много раз подставлять руку для поцелуя, прежде чем я начала понемногу приходить в себя. Я почувствовала, как очистительный гнев горячей волной растекается по моим жилам, и поняла, что вот-вот взорвусь, как вулкан, – может быть, даже в следующую минуту, если меня станут еще с кем-нибудь знакомить. И пусть тогда он выкручивается, пусть ищет оправдания моему безрассудному поведению – если сможет!

Как раз в этот момент Фарленд снова пришел мне на выручку. Я все еще вижу перед собой тот насмешливый, немного удивленный взгляд, которым он удостоил меня, когда я с преувеличенным энтузиазмом поспешила его приветствовать.

– Фарленд! Пожалуйста, скажите, что меня ищете. Если бы вы знали, как я рада вас видеть! Теперь наконец-то я буду не одна под этими любопытными взглядами! – Говоря это, я обеими руками ухватилась за руку Фарленда, как бы забыв обо всем на свете. – И наконец, я могу освободить мистера Давенанта от его обязанностей.

– Да? – протянул Фарленд, приподняв одну бровь. – Ну значит, нет необходимости вызывать мистера Давенанта на дуэль. Но возможно, я должен вызвать кого-то другого? В конце концов, вас не было так долго, что все уже начали беспокоиться, как бы вы не забыли дорогу!

Насколько это было игрой? Думаю, тогда я впервые поняла, что, хотя мы с Фарлендом знаем, что наша «помолвка» не настоящая, чувство гордости и понятие чести заставляют его считать себя обязанным защищать мое имя от малейшего намека на оскорбление. Именно это он имел в виду, когда спросил, не должен ли кого-нибудь вызвать на дуэль. Такое направление наших отношений напугало меня. Некоторое время я ни о чем другом не могла и думать, пока Блейз своим лицедейством снова не заставил меня кипеть от злости. Он изображал из себя фатоватого, даже несколько женоподобного любителя живописи, время от времени марающего краской холст. Он будто издевался над всеми, кто позволял себя одурачить, – как это было низко, как отвратительно! Я почти жалела, что помешала Фарленду вызвать его на дуэль. Конечно, надо принимать во внимание и чувства тети Чэрити: что она ощутила бы, если бы ее поклонник был убит на дуэли из-за меня? Как бы то ни было, гнев не отпускал меня.

Когда мы сели за стол, мне казалось, что каждая перемена длится бесконечно долго. Но по крайней мере Фарленд сидел рядом со мной, и я чувствовала себя гораздо уютнее, чем если бы оказалась между двумя незнакомцами и вынуждена была поддерживать вежливый, бессмысленный разговор. А теперь я могу вести интересную нам обоим, интеллигентную беседу с Фарлендом и с легкостью игнорировать мрачные, угрожающие взгляды моего сводного брата Фернандо, а также вопросительные до назойливости взгляды Мари-Клэр. Я не хотела – и по некоторым причинам не могла – смотреть налево, где бок о бок сидели тетя Чэрити и Блейз Давенант, настолько занятые какой-то глубокомысленной беседой, что, казалось, не замечали ничего вокруг. После того как он подвел меня к хозяйке дома, чтобы я могла извиниться, Блейз ни разу не посмотрел в мою сторону и вел себя и в самом деле так, будто рад от меня избавиться. С тех пор, если мне по чистой случайности приходилось глядеть в том направлении, он, по-моему, так ни разу и не отвел глаз от сияющего, внезапно помолодевшего лица моей тети, от ее улыбки, подобной которой я раньше у нее никогда не видела. И…

– Дражайшая Триста! – тихо сказал Фарленд, поднеся к губам салфетку. – Не придется ли мне действительно вызвать на дуэль кавалера вашей тети? Боюсь, что ваших молниеносных взглядов в том направлении невозможно не заметить, а заливающаяся румянцем якобы смущения будущая новобрачная прямо-таки лопается от самодовольства и принимает многозначительный вид, когда ловит вас на этом. Я надеюсь, она не знает слишком много?

– Я была… О нет! Я даже не… – Я почувствовала, что краснею, заставляя себя смотреть прямо в бесстрастные желтые глаза Фарленда. – Я не предполагала, что так выдаю себя. Слава Богу, вы сказали мне об этом, иначе я умерла бы от унижения, если бы он… если бы кто-нибудь еще это заметил! Фарленд, я прошу прощения, что я… что это…

– Почему бы вам не сделать вид, что вы проникновенно смотрите в мои глаза и одновременно, фигурально говоря, рвете на себе волосы и посыпаете голову пеплом? Или еще лучше – представьте себе, как он будет вас ревновать! И насколько счастливыми в то же время будут себя чувствовать мои родители. Конечно, вы можете думать и о том, что это кара за ваши тяжелейшие прегрешения.

Я невольно улыбнулась в ответ на ироническую речь Фарленда, расставившую все по своим местам и спасшую меня от ужасной глупости. Он был прав. Не имело никакого смысла рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом из-за того, что было и быльем поросло. Теперь надо думать только о будущем и по возможности принять меры к тому, чтобы не оказаться в неприятной и даже опасной близости от Блейза Давенанта. Никогда! Никогда я не позволю себе больше этой проклятой слабости. А когда будет официально объявлено о моей помолвке с Фарлендом – ну тогда этому точно наступит конец!

– Фарленд, когда вы собираетесь поговорить с папой? – Я наклонилась к нему так близко, как только могла, – без риска получить репутацию нахалки. Когда Фарленд насмешливо прищурился, я сладко и бесхитростно улыбнулась ему и так кокетливо захлопала ресницами, что заставила и его улыбнуться. – Не сочтете ли вы меня слишком смелой, если я признаюсь, с каким… с каким нетерпением я жду нашей помолвки? Стать… о, мистер Эмерсон!… Стать вашей! О, при мысли об этом мое сердце бьется так часто, что я готова упасть в обморок от счастья и… и восторга от того, что… что…

– Умоляю вас, перестаньте! – Мне действительно удалось – чуть ли не впервые – вызвать у него удививший даже меня вполне искренний смех. – По крайней мере, мадам, – с притворной строгостью сказал Фарленд, – я надеюсь, вы сможете сдерживать ваш «необузданный восторг» как можно дольше – хотя бы до конца ужина?

– Вы знаете, что действительно нравитесь мне, мистер Эмерсон? – прошептала я, дотронувшись до его руки. До конца ужина я все свое внимание уделяла Фарленду, не позволяя себе даже краешком глаза взглянуть на Блейза, чтобы увидеть его реакцию, хотя чувствовала кожей его обжигающий взгляд.

– Великолепное представление! Я горжусь вами, – заметил Фарленд, когда ужин, к счастью, почти подошел к концу. – Но вы, конечно, понимаете, – с кривой улыбкой добавил он, – что в глазах нашей чересчур внимательной аудитории мы теперь… гм… скомпрометированы? Пожалуй, мне следует сегодня же поговорить с вашим отцом – до того, как ваш мрачный сводный братец не станет чересчур воинственным! Вряд ли, мне кажется, следует убивать жениха накануне свадьбы, а затем просить руки его сестры. Нет – конечно, нет! Разве что… – И он почти небрежно добавил: – Разве что вы захотите, чтобы я убил его, Триста.