Книга Всем смертям назло - Вадим Давыдов

— Поезжайте, куда он скажет, Вадим Викентьевич. Только, ради Бога, не слишком быстро.

— Слушаюсь, ваше сиятельство, — ехидно осклабился кавторанг.

— Отвезите нас в «Бристольский кредит», — Осоргину показалось, что голос Гурьева звучит тоже как-то странно. — Потом отправляйтесь в «Морнинг Сан» и скажите редактору, что я приглашаю его на выдающийся, свинский скандал. После этого возвращайтесь и ждите нас у банковского подъезда. Будьте готовы в любой момент сорваться с места и прикиньте маршрут, чтобы быстро и незаметно выехать из города.

— Обижаете, Яков Кириллович. Всё давно просчитано и расписано.

— Вопросы?

— Никак нет. Разрешите исполнять?

— Исполняйте.

— Обещай мне, что всегда будешь так поступать со мной, когда я начинаю тебе возражать, — пробормотала Рэйчел, кладя Гурьеву голову на плечо и чувствуя себя самой умиротворённой и счастливой женщиной на свете – больше, чем когда-либо прежде. — Господи, Джейк, если бы ты знал…

— Я знаю.

— Что?!

Вместо ответа Гурьев снова закрыл ей рот поцелуем.

Лондон. Сентябрь 1934 г

Усадив Рэйчел в кресло, Гурьев уселся перед предупредительно улыбающимся банковским клерком и оперся сцепленными в замок ладонями на «трость»:

— Говорят, у вашего банка какие-то проблемы?

Улыбка служащего сбилась с крещендо:

— Простите, сэр. Боюсь, я не совсем понимаю, о чём вы говорите. Наш банк имеет превосходную репута…

— А, перестаньте, — мерзко хохотнул Гурьев и сально подмигнул служащему. — Весь город только и твердит – у вас крупные неприятности. Вот, однако, графиня, — Гурьев небрежно ткнул подбородком в сторону Рэйчел, и она, хотя и абсолютно точно знала – Гурьев лицедействует, с ужасом поняла: не ведай она заранее о спектакле, ей не составило бы никакого труда поверить в его искренность. — Графиня Дэйнборо рекомендует мне открыть счёт именно тут. Правда, по словам самой леди Рэйчел, она ничего не смыслит в денежных вопросах. Поэтому я хотел бы встретиться с тем человеком, который ведёт дела графини, чтобы убедиться в вашей надёжности. Позовите-ка его сюда.

— Я… Я прошу прощения, сэр, — пролепетал клерк. — Кажется, вы хотели открыть текущий…

— Хотел, — оборвал его Гурьев, — и пока продолжаю хотеть. А теперь оторвите задницу от стула и сделайте, что вам говорят, ибо когда встану я, у вас немедленно начнутся неприятности, даже если вы ручаетесь, будто пока их у вас нет.

— Я не могу припомнить, чтобы наш банк когда-нибудь занимался делами графини Дэйнборо, сэр, — проблеял клерк, покрываясь мелкими пупырышками. — Я…

— По-вашему, я выдумываю?!? — взревел Гурьев.

— О, нет, сэр, вы меня не так по…

— Да всё я прекрасно понял, — оборвал клерка Гурьев. — Вы, наверное, недавно тут работаете. Не могу поверить, что существует другая причина, по которой вам не известны такие тривиальные сведения. Какого чёрта вы притащили меня сюда, миледи? Да тут правая рука не знает, что делает левая!

С удовлетворением отметив, что и служащие, и посетители уже начали коситься в их сторону, Гурьев, демонстративно утратив интерес к служащему, лучезарно улыбнулся Рэйчел и ткнул «тростью» в сторону одного из полотен, украшавшего стену за спиной клерка, при этом умудрившись чуть не вышибить едва успевшему отшатнуться бедняге глаз:

— А это что? Одна из тех картинок, которые они забрали у вас под залог поместья, леди Рэйчел? Неудивительно, почему у них такие неприятности. Только полный идиот может предпочесть какую-то размалёванную холстину недвижимости. Хорошо, им ещё не пришло в голову оклеить стены ассигнациями!

— А мне всегда казалось, что это настоящий Вермеер, — захлопала ресницами Рэйчел.

— Ха! — насмешливо рявкнул Гурьев, глядя на совершенно обезумевшего клерка с чувством такого бесконечного и пренебрежительного превосходства, что Рэйчел поспешно отвела глаза, чтобы не расхохотаться. — Если вам, графиня, удалось так легко облапошить этих простаков, ничего не смыслящих в искусстве, не надейтесь, будто у вас получится проделать это со мной! Какой же это, к чёртовой матери, Вермеер!? Разве Вермеер когда-нибудь употреблял такой охристый оттенок в терракоте?! А тени! Вы только посмотрите на тени – да Вермеер отдубасил бы меня мольбертом, посмей я утверждать, будто эта жалкая мазня – его работа!

Когда Гурьев умолк, в операционном зале воцарилась совершенно ужасающая тишина. Все присутствующие таращились на Гурьева в полнейшей прострации. Увидев, что через роскошную вращающуюся дверь в помещение просочились два весьма невзрачных человечка с чемоданчиками, подозрительно напоминающими кофры для фотоаппаратуры, он повернулся к белому, как извёстка, клерку:

— Какого дьявола вы стоите тут столбом? Я, кажется, ясно указал, чем вам следует заняться?!

— Да, сэр… Сию минуту, сэр… — служащий попятился, продолжая бледнеть, хотя Гурьев мог бы поручиться, что это невозможно.

Давая репортёрам время как следует подготовиться к кульминации спектакля, Гурьев обвёл взглядом людей и, растянув губы в ослепительной голливудской улыбке, громогласно объявил:

— А говорят, они ещё скупают у большевиков всё, что плохо лежит. Какая потрясающая тупость! Ведь большевики, насколько я знаю, все до одного поголовно жулики и шарлатаны. Об этом даже их вождь Ленин писал своему приятелю беллетристу Горькому. Пробовать на себе изобретение большевика – это чудовищно! Представляете?! Так и писал, негодяй! Когда я узнал, что вас лечит врач-большевик, я, мол, пришёл в ужас, потому что девяносто девять из ста врачей-товарищей – ослы! Нет, ну какова же скотина?! Даже не посчитал нужным соблюсти приличия! Не сомневаюсь, что им удаётся надувать этих дилетантов на каждом шагу. На вашем месте я не доверил бы им ни пенса, дорогая графиня. Ну, куда запропастилась эта засиженная мухами чернильница?!

В зале начался ропот, и люди, растерянно переглядываясь, стали понемногу перемещаться поближе к выходу. Стюарды и швейцар, явно позабыв о своих обязанностях, жадно впитывали флюиды разгорающегося скандала. Полыхнуло несколько магниевых вспышек, гул нарастал, норовя вот-вот сделаться угрожающим. Гурьев продолжал сидеть на месте, озираясь с независимым и невозмутимым видом. Наконец, появился служащий, облечённый более высокими полномочиями, чем давешний клерк, в сопровождении последнего. Приблизившись, он остановился и, отгороженный от Гурьева спасительным пространством большого стола, чопорно осведомился:

— Могу я узнать, что вам угодно, сэр?

— Для начала мне угодно узнать, как вас зовут, милейший, — процедил Гурьев тоном, преисполненным такого высокомерия, что Рэйчел сделалось жаль служащего, скорее всего, не замешанного ни в чём предосудительном. — Я сообщу ваше имя газетчикам, с тем, чтобы, когда эта лавочка вылетит в трубу, никому не пришло в голову предоставить вам даже место уборщика в бардаке, не говоря уже о чём-то большем. Итак?!