Книга Аня Каренина - Лилия Ким

Слёзы уже обильно катились по бледному лицу женщины.

— А ещё говорят об угнетении этих… в Америке! На себя бы посмотрели! Камнями забрасывают! — Лиза разревелась в голос. — А ей ведь на следующий год в школу надо идти! Её же там… её же там просто убьют!..

Облонской тогда захотелось чем-то помочь этой семье. Деньгами, что ли? У Ани было несколько постоянных любовников, которые помогали ей кто чем… Но помощь не выдавалась как зарплата. Мужчины субсидировали покупку определённых вещей, продуктов и так далее. Однако был среди знакомых Облонской некий Алексей — мужчина средних лет, женатый, который с ходу предложил Ане встречаться с ним каждую среду за пятьдесят рублей.

— Платить буду после… ну после каждого… того… — смущённо, но по-деловому предложил искуситель.

Приходить он мог не больше чем на час. Облонская тогда возмущённо отказала и чуть не влепила нахалу пощёчину. Тот немедленно слился. «Сейчас он мог бы пригодиться», — подумала Облонская и стала невзначай прогуливаться возле учреждения, где тот работал. Не будем долго и муторно пересказывать историю его повторного «охмурения». Короче, стал он ходить к Облонской по средам.

Заработала Аня первые пятьдесят рублей и принесла Лизе.

— На, — говорит, — купи Маше игрушек.

Та смотрит на эти деньги и слова вымолвить не может. Облонская думала — от благодарности и умиления, а Лиза вдруг как ударит её по руке:

— Ты за кого меня принимаешь? Мне милостыня не нужна! Ничья! А тем более со шлюхиных денег!

Стоит Облонская как истукан с полтинником в руке и ничего понять не может. Она же из лучших побуждений!

Потом началось мучительное осознание Лизиных слов, а Лиза, надо сказать, за это время стала для Карениной-старшей образцом «женского мужества».

В итоге Облонская решила жить честно. Любовников выгнала и завела себе жениха, бедного студента, с которым решила вступить в законный брак. Студент жил на снимаемой Облонской жилплощади. Двух стипендий и тех денег, что присылали Анины родители из Череповца, хватало только на квартплату и очень, очень скудное питание. Однако Лев со звучной фамилией Кальман был неприхотлив и довольствовался малым. Ещё он романтически рассуждал о несправедливости эксплуатации трудящихся и отсутствии фактического равенства даже в справедливом социалистическом обществе.

Облонская устроилась фасовщицей в соседний магазин, чтобы хоть как-то поддержать расползающийся бюджет будущей семьи. Краденые макароны и лишние сорок рублей в месяц подпитали силы будущего супруга. Облонская — о чудо! — забеременела. На сей раз она не пошла делать аборт, а заявила Лёве, что откладывать их свадьбу больше нельзя ни по одной из уважительных причин. Как-то: нет денег на свадьбу, надо закончить институт — осталось всего год, мама Лёвы сейчас точно будет против, а вот если они уже проживут вместе некоторое время, год-два, то, может, и удастся её убедить, умер дядя — папин брат, папа сейчас расстроен и тоже вряд ли обрадуется их свадьбе и так далее.

Одним словом, после убедительной Аниной речи, касающейся необходимости законного оформления отношений, Лёва ответил слезами и достойным мужским согласием. Да, здесь нужно заметить, что Аня Облонская, будучи уже девушкой, учёной жизнью, сказала Льву о своей беременности только на четвёртом месяце, чтобы лишить будущего супруга всякой возможности уговорить свою невесту сделать аборт. Облонская твёрдо решила выйти замуж. И план её, казалось, удался. В тот момент, когда Кальман проявил себя настоящим мужчиной, Облонская уверовала в собственные силы и ощутила, каково быть Наполеоном.

На следующий день, стянув по случаю праздника не только макароны, но и банку тушёнки, Облонская вернулась домой. Льва не было. Сначала она нахмурилась и даже обиделась, но затем смекнула: «Наверное, поехал к своим, подготовить». И стала спокойно готовить ужин. Половина десятого… Десять… Половина одиннадцатого… Одиннадцать… Аня в истерике металась от окна на улицу, думала звонить в милицию, может, что-то случилось, может, под машину попал, может, хулиганы…

— Лиза! Лиза! Освободи телефон! Мне позвонить срочно надо! — барабанила она в дверь соседки, пытавшейся дозвониться куда-то уже битый час.

— Что случилось? Ты чего орёшь? Машу разбудишь!

Та налетела на Облонскую как сердитая наседка, потом увидела растёкшуюся тушь, безумные глаза, растрёпанные волосы.

— Аня, ты что? Что с тобой? — она схватила Облонскую за плечи.

— Лёва пропал! В милицию…

— Да подожди ты! В какую милицию! Может, он где-то пиво пьёт у ларька, а ты тут с ума сходишь.

— Нет, я чувствую, что-то случилось! Он пропал, пропал! Понимаешь?

Лиза нахмурилась.

— Вещи все на месте?

— Что?… Вещи? Чьи вещи? Его вещи?

— Твои вещи! Деньги…

— Ой! Ты что говоришь?!

Облонская закрыла рот руками, чуть было не толкнула Лизу. Несколько секунд смотрела на неё. Затем стремглав кинулась проверять. Не оказалось ни отложенных на свадьбу ста рублей, ни золотых вещей Облонской, ни мутоновой шубки, ни сапог. Не было даже косметики и хорошего нижнего белья, подаренного Ане её прежними любовниками.

— Аня, давай звонить в милицию! Его найдут! Ты знаешь, где он живёт? Где учится?

— Не надо милиции… — Облонская тяжело осела по дверному косяку и отключилась.

У каждого Наполеона однажды случается Ватерлоо.

Очнулась в больнице.

— Ну, милая, ты так больше не смей переживать! О ребёночке своём думай. Ты теперь не только за себя в ответе, — быстро заговорила старая морщинистая санитарка, вытирая пол между кроватями широкими размашистыми движениями огромной швабры. — А то ишь выдумали — нервные потрясения! О ребёночке думай, о ребёночке — о себе забудь.

И Облонская забыла. Так родился Стёпа, записанный в свидетельство о рождении как Степан Аркадьевич Облонский.

Мать-одиночка Анна Аркадьевна Облонская чрезвычайно подружилась с жертвой генетических шуток Елизаветой Петровной Чиркиной и постепенно приобрела её привычки. Ни на кого не смотреть, держать подбородок высоко, плечи расправлять, ходить как натянутая струна, выражение лица — скорбь по бездушному миру.

Аня перевелась на заочное и поступила на макаронную фабрику в должность всё той же фасовщицы. Одевалась она бедно до крайности, суждения приобрела самые пуританские. О девичьей чести говорила как о новом платье, которое надо беречь смолоду, а при разговорах о мужском коварстве застывала в героической позе, ни дать ни взять живое напоминание женщинам: «Будьте бдительны!» История с Лёвой постепенно трансформировалась в печальную сказку о бедной Лизе, которая приехала из провинциального города учиться на «инженера по технике безопасности», влюбилась в маменькиного сынка с гордым именем — Лев, который казался поначалу таким умным, таким необыкновенным, так пламенно клялся жениться — прямо орёл! А потом, когда Аня забеременела, подчинился воле родителей. Номенклатурная напыщенная семья приказала Лёве не признавать ребёнка своим. Но малыш Стёпа ни в чём не виноват! Он не знает о том, как поступил его отец, и не должен знать. Аня сама растит его, выбиваясь из сил, зарабатывает на жизнь и продолжает учиться.