Книга Многорукий бог далайна - Святослав Логинов

4

Первые два оройхона, в том числе и родной Свободный оройхон Шооран преодолел частью бегом, когда поблизости никого не было, а частью ползком, когда навстречу попадались толпы переселенцев. Перед людьми, к которым он так стремился, Шооран начал испытывать ужас. Чудилось, что первый же встречный закричит: «Это он, это илбэч!» — и тогда случится страшное. Но когда позади остался не только свободный оройхон, но и земли западной провинции, где он жил с мамой, Шооран немного успокоился, а точнее, устал бояться.

Он шел по мокрому оройхону, на всякий случай держась поближе к поребрику, когда неожиданно его остановили. С полдюжины людей — не то земледельцев, не то слишком хорошо одетых изгоев, не скрываясь шагали по поребрику, и один из них приметил за тэсэгом Шоорана.

— Эгей, парень! — крикнул он — Ты оттуда?

Шооран молча кивнул.

— И что там?

— Дерутся, — сказал Шооран, судорожно придумывая, что бы еще добавить.

— А земля-то есть?

— Не знаю, — наконец выбрал линию поведения Шооран. — Я не дошел.

— А мы дойдем! — хохотнул изгой. Он спрыгнул с поребрика, подошел к Шоорану, улыбаясь щербатым ртом и благоухая брагой, представился: — Благородный Жужигчин — одонт новых земель. Ну-ка, что ты там у меня наворовал? — и он рванул у Шоорана туго набитую наплечную сумку.

— Отдай! — закричал Шооран, но Жужигчин не слушал.

— Ого! — завопил он радостно. — Да тут не чавга, тут настоящая жратва! И барахла полно!

Хотя в группе было трое мужчин, каждый из которых казался заведомо сильнее его, Шоорану не стало страшно. Возможно оттого, что он понял: илбэча в нем не признали. Шооран подскочил к Жужигчину, дернул сумку к себе. Это ужасно напоминало недавнюю драку двух бродяг, но Шооран был слишком возмущен грабежом, чтобы вспоминать и сравнивать.

Жужигчин ударил ногой в живот. Кольчуга спасла от игл, а может быть, их просто не осталось в сношенном башмаке, но удар заставил согнуться от боли. Когда черные круги в глазах перестали вращаться, Шооран увидел, что все трое мужиков толкаются над его сумкой, перебирая уложенные там вещи. Не разгибаясь, Шооран шагнул вперед и ударил ногой. Теперь-то иглы точно достигли цели! Жужигчин с воплем повалился в нойт. Шооран, пристально глядя на двух оставшихся противников, поднял гарпун.

— Отдайте сумку!

Один изгой попятился, но второй резко выдернул из под полы свернутый в клубок хлыст и наотмашь секанул им. Пока хлыст описывал свистящую дугу, Шооран отпрыгнул в сторону, и удар лишь разбрызгал грязь.

«Хлещется, словно парх усами», — подумал Шооран, уходя от второго удара. После третьего шлепка он прыгнул почти под самый ус, так что изгою, который при каждом ударе гасил движение, пришлось разворачиваться и долго тащить оружие на себя, чтобы рубануть вновь. Этого Шооран ему не позволил. Подскочив вплотную, он ударил гарпуном. Ему показалось, что зазубренное острие пробило куклу, слепленную из грязи, так слабо было сопротивление. Рванув гарпун на себя, Шооран повернулся к Жужигчину. Тот отползал, пихаясь здоровой ногой, оставляя в грязи глубокую борозду, и кричал:

— Я пошутил! Вот твоя сумка! Я пошутил!

Женщины на поребрике визжали.

Шооран подхватил растерзанную сумку и кинулся бежать. Лишь пробежав чуть не целый оройхон, он остановился, выбрался на чистый поребрик, сел. Руки дрожали. Как-то вдруг Шооран понял: только что он убил человека. Даже если изгой останется жив, это все равно ничего не меняет, ведь бил Шооран насмерть, и это оказалось легче, чем заколоть бовэра.

В стороне послышались голоса. Шооран вздрогнул. Сейчас подойдет еще кто-то, и ему опять придется убивать. Нет благодарение Тэнгэру, это идут женщины с чавгой. Но ведь потом придут другие, те, кто признает лишь право хлыста…

Шооран поднялся. Стараясь казаться грозным и решительным, побрел по дорожке.

Надо уходить. Куда?..

Дюженник Тройгал спустился вниз и остановился перед тяжелой костяной дверью. Темную кость густо покрывали резные завитки, и Тройгал с минуту простоял неподвижно, разглядывая резьбу и собираясь с мыслями. Дверь вела в покои одонта Хооргона, но самого хозяина не было в алдан-шаваре, и вряд ли он вернется сюда. Вчера одонта вызвал к себе великий ван, и теперь Тройгал, сопровождавший начальника, принес наследнику неутешительные новости. Ван был разгневан, что уже два года провинция Хооргона не поставляет в центральный арсенал харвах, и из-за этого срывается давно задуманный поход против изгоев.

А что мог сделать Хооргон? После смерти строптивой сушильщицы он оказался в отчаянном положении. Казалось, сама судьба ополчилась на него. Простолюдины, рискуя навлечь на себя гнев всемогущего одонта, отказывались заниматься опасным ремеслом, а принуждаемые, предпочитали сбегать и становиться изгоями, чем гибнуть в пламени. Немногие, кого удалось заставить взяться за щетку сушильщика погибали прежде, чем успевали хоть чему-то научиться. Переманить же сушильщика из другой провинции не удалось, несмотря на все старания. Можно было подумать, что кто-то специально не допускает их в земли Хооргона. А потом харвах перестал поступать и со Свободного оройхона — живший там сушильщик умер. Или в его смерти тоже виноват одонт? Нет, конечно. Хооргон все делал по-совести и старался как мог, но ван и слушать не стал оправданий. Очевидно, у него был на примете другой одонт, и государь просто искал, к чему бы придраться. Благородный Хооргон был брошен в темницу. Вскоре должно было последовать и назначение нового наместника.

Обо всем Тройгал доложил юному отпрыску одонта. Прочих, нелюбимых сыновей можно было не принимать во внимание. К юнцу Тройгал пришел не из каких-либо особых побуждений, а скорее из чувства субординации, да еще, может быть, желая ввести в завязавшуюся игру лишнее действующее лицо. Однако, сынок, оставленный одонтом за главного на оройхонах, действовал быстро и решительно, показав, что папа в нем не ошибся. Немедленно были созваны на совет все начальники дюжин. Дюженники собрались просто послушать, что может сказать им погибающий наследник. Все двенадцать командиров были людьми государевыми и заступаться за опальный род не собирались. Вот если бы одонт содержал их на свои средства… тогда другое дело, а так — нет. Однако юный Хооргон решительно испортил их благодушное настроение. Речь его была коротка:

— Вы знаете, — начал он, — что наш добрый одонт в немилости у вана, и скоро сюда прибудет новый наместник, — дюженники кивнули, — знаете, чем это грозит моему роду, и чем — вам, — на этот раз командиры кивнули менее дружно. Себя-то они считали в полной безопасности. Поэтому наследник поспешил развить мысль: — Новый начальник приедет со своей охраной — дюжина воинов, не больше. Но каждому из них обещано повышение, ведь это свои цэрэги. Не думаю, что хоть кто-нибудь из вас сохранит знаки власти. А ведь при отце вы привыкли жить хорошо, и вам непросто будет привыкать к роли простых цэрэгов.

— Что же делать? — спросил один из дюженников — молодой Цармуг.