Книга Принцесса и чудовище - Роман Афанасьев

Сигмон шагом въехал в ворота и кивнул стражнику, вышедшему из караулки, чтобы встретить припозднившегося гостя.

— По делам? — сонно спросил тот, больше из личного интереса, чем по долгу службы.

— В гарнизон, — отозвался Сигмон. — Кто там за старшего сейчас?

— Командор граф Богес, — ответил стражник. — Ты гонец, что ль?

Сигмон вытащил из распахнутого ворота кожаной куртки золотой медальон, и тот заблестел в свете факелов.

— Королевский гонец? — удивился стражник. — Эк тебя ночью-то… Не завидую я вам, ребята. Давай проезжай. Может, в какой таверне еще ужин не остыл…

Сигмон спрятал медальон и тронул поводья.

— Постой! — позвал стражник, и граф обернулся.

— Да?

— Случилось что? Серьезное или как?

— Все спокойно, солдат, — отозвался Сигмон. — Я тут проездом. Только сменю скакуна и дальше.

— А, — с облегчением выдохнул страж ворот. — Ну и слава небесам. Будь здоров, гонец.

Сигмон ткнул каблуками в рыжие бока коня и отправился дальше, пытаясь припомнить, где надо свернуть, чтобы добраться до казармы. На стражника он не сердился — тот и понятия не имел, что среди ночи к нему заявился столичный граф. Сигмон ухмыльнулся — он так и не привык к новому титулу. До сих пор это казалось ему просто новой ролью на службе короля. Этаким мундиром, маскировкой, чтобы лучше выполнять свой долг. И в самом деле, какой из него граф — ни благородной крови, ни имений, ни сотни лет службы предков королю. Быть может, поэтому столичная знать относилась к нему как к безродному выскочке, поскольку сам Сигмон относился к себе именно так. Не заслужил он этот титул, что бы там ни говорил Де Грилл. Как был провинциальным увальнем, так и остался. А то, что на его руках больше крови, чем у иного палача… Это не повод для того, чтобы каждый встречный сгибался в поклоне. Но Де Грилл настоял на своем и оказался, как всегда, прав. Титул графа и в самом деле открыл перед Сигмоном Ла Тойя те двери, в которые простому тану не было хода. Это сильно помогало. В делах государственных. Быть может, поможет и на этот раз.

Казарма была обнесена каменным забором, превратившим гарнизон в некое укрепление внутри самого города, готовое выдержать долгую осаду. У закрытых ворот маялись двое часовых, зябко ежась и перекладывая из руки в руку длинные копья. Их нисколько не вдохновил вид золотого медальона, и Сигмону пришлось подождать, пока приведут начальника караула — толстого усатого капитана, засыпающего на ходу. Вот на него изображение монарха произвело нужное действие — толстяк сразу ожил и засуетился, отдавая приказы.

Сигмона провели в конюшню вестовых. Там он сдал своего рыжего скакуна заспанному солдатику и выбрал себе нового — черного крепыша с лоснящимися боками. Тот поначалу косил недобрым взглядом, бил копытом, явно не желая покидать теплую конюшню на ночь глядя, но стоило Сигмону взять его под узцы, как баловник присмирел. Почуяв в новом владельце нечто выходящее за рамки его жизненного лошадиного опыта, вороной сделался тише воды и ниже травы.

Отмахнувшись от предложения провести ночь на жесткой казарменной койке, Сигмон поблагодарил усатого капитана и, лично оседлав нового скакуна, отправился к выходу. Уже у самых ворот заспанный капитан сделал гостю неожиданный подарок — обмолвился, что до них дошли вести о гостях из Тарима. Сигмон тут же вцепился в капитана и вытряс из него все, что тому было известно. Оказалось, что немного, но вполне достаточно: кортеж с таримской невестой короля остановился на ночлег в городе Гартеме, до которого было рукой подать. Офицеры-ривастанцы, сопровождающие кортеж от самой границы, послали вперед весточку, чтобы в Тире успели приготовиться к приезду гостей. Из путаных объяснений капитана Сигмон понял, что если выедет сейчас, то доберется до Гартема к утру. А может, чуть позже, но в любом случае не пропустит кортеж — дорога тут одна, сворачивать некуда.

Услышав такие добрые новости, Сигмон сердечно поблагодарил капитана, попрощался с часовыми, вытянувшимися в струнку, — до них начальство уже довело, в грубой форме, кого именно они держали у закрытых ворот, — и вскочил в седло.

Гнать коня не стал — торопиться теперь некуда, кортеж ночует в городе, под охраной военных, а не бредет во тьме навстречу приключениям. Но и задерживаться особо не стоит. Рассудив так, Сигмон выехал на Королевский тракт, проходящий через город, и двинулся на восток.

Над головой сгустилась тьма — ночь опустилась на город, дыша стылым ветром в спины припозднившихся горожан. Сигмон ехал не торопясь, рассматривая большие дома, выстроенные вдоль этой необычной улицы, что на самом деле являлась широкой проезжей дорогой. Здания были высокие, в три, а то и в пять этажей, но все выстроены из дерева. В самом деле, каменоломни тут поблизости нет, зато хорошей древесины полно за городской оградой — строй в свое удовольствие.

Первые этажи домов были отведены под всевозможные магазинчики, лавки, забегаловки. Тут и едой торговали, и одеждой, и оружием… Только питейных заведений Сигмон насчитал с десяток. Встретились ему и несколько гостиниц, с собственными конюшнями, пристроенными к дому. Вполне разумно — гостиница у дороги, что может быть лучше для усталого путника?

Мерно покачиваясь в седле, Сигмон ехал сквозь Тир, отчаянно жалея, что у него нет времени спешиться и выпить хотя бы стакан горячего вина. Он устал, замерз и хотел спать. Обычный человек на его месте давно бы повалился без сил на землю, но Ла Тойя чувствовал лишь небольшое неудобство и раздражение оттого, что задание затянулось. Он мог провести в седле еще пару дней, но тогда, прибыв на место, ему пришлось бы долго отдыхать. А этого он не мог себе позволить — к таримским гостям ему надлежит прибыть в лучшей форме, чтобы в случае неприятностей быть готовым встретить их достойно, а не засыпая в седле.

Окраины города уже засыпали, но на Королевском тракте вовсю кипела ночная жизнь. Окна домов были ярко освещены, кое-где у дверей даже горели масляные фонари, освещая крыльцо. Из приоткрытых дверей кабаков доносился равномерный гул разговоров, но на улицу мало кто выглядывал — слишком холодно нынче. Зато в морозном воздухе прекрасно себя чувствовали соблазнительные ароматы жареного мяса, свежего печеного хлеба и острой похлебки.

В животе у столичного графа весьма по-простецки заурчало, будто у самого обычного крестьянина. Черный конь тревожно дернул ухом и попытался взглянуть на всадника, чтобы оценить — насколько тот голоден.

Сигмон невольно рассмеялся и ласково потрепал вороного между ушами, давая понять, что не собирается тотчас сожрать его. Хотя оголодавший зверь, прятавшийся за черной чешуей на теле, уже рассматривал это предложение, как достаточно соблазнительное. Сигмон привычно отгородился от своей второй натуры, не позволяя ей выплыть из глубин сознания, и приподнялся на стременах.

Впереди, как он и ожидал, уже виднелся деревянный частокол и широкие ворота при выезде из города. Они были распахнуты, как и их близнецы, сквозь которые Сигмон недавно въехал в Тир. По бокам ворот стояли домики караула и сборщиков подати. После них начинался привычный ряд зданий, тянувшийся вдоль всей улицы. В одном из них, находившемся ближе прочих к воротам, на первом этаже были широко раскрыты двери. На деревянных ступенях плясал свет фонарей, а над дверями висела широкая вывеска. Сигмон не видел, что там написано, но готов был поклясться, что нечто вроде «У ворот» или «Счастливые врата». Придорожная таверна, последний шанс путника перекусить перед путешествием. Сигмон прислушался к себе, пытаясь понять — насколько сильно он устал. Мышцы немного затекли, но силы в них предостаточно. Отдых потребуется не скоро. А вот перекусить уже пора. И, конечно, что-нибудь выпить — хоть вина, хоть простой воды. Желательно кувшин. Или ведро.