Книга Попкорн - Бен Элтон

— Секс и смерть в Америке сегодня, — вещали репортеры под удаляющиеся звуки сирен «скорой помощи». — Не правда ли, похоже на кадры из фильма Брюса Деламитри?! — Это замечание служило отличным вступлением к репортажу с оскаровской церемонии.

— Я стою здесь на пылающих ногах, — говорил Брюс.

— Его речь — абсолютно ни о чем, — жаловались режиссеры новостей. — Вот если бы он сказал что-нибудь о насилии и цензуре, был бы сейчас главной фигурой дня.

Глава восемнадцатая

Даже теперь Уэйн не счел необходимым посмотреть на Брюса. Гораздо больше его интересовала беседа с Брук. Он оставил Скаут найденный в столе пистолет и как бы безо всякого намерения обошел стеклянный столик и встал рядом с Брук. Когда он проходил мимо головы охранника, казалось, что голова вот-вот повернется на своем кровавом пьедестале, чтобы проводить его жуткими выпученными глазами. Однако она не пошевелилась.

— Знаешь что? — задумчиво произнес Уэйн, глядя на неправдоподобно округлые очертания груди Брук. — Мне всегда было любопытно попробовать на ощупь фальшивые сиськи. Интересно, много ли найдется в Америке нормальных мужиков, которые хоть раз об этом не подумали бы? Ну, какие они — твердые? Мягкие? Можно ли нащупать эти искусственные штуки там внутри? И еще: они там плотно сидят или ходят туда-сюда?

Правая рука Уэйна расслабленно лежала на рукоятке пистолета у него на поясе. Теперь он поднес ее к лицу и подул на пальцы, чтобы согреть их, явно готовясь получить ответ на свои вопросы экспериментальным путем. Брук на него не смотрела. Она подтянула колени к груди, обхватила руками и, упершись в них подбородком, уставилась в какую-то точку прямо перед собой.

— Только посмей меня тронуть, гад, — сказала она тихо и с дрожью в голосе. Скорее пробормотала, чем сказала.

— Извините, мадам, — осклабился Уэйн, — но я вас, кажется, не расслышал.

Он приставил дуло одного из своих пистолетов ко лбу Брук, склонился над ней и явно собирался приступить к изучению содержимого ее декольте вытянутыми пальцами свободной руки.

В другом конце комнаты Скаут взяла пистолет Брюса и направила его на Уэйна.

— А ну оставь ее грудь в покое! Не смей прикасаться!

Ситуация была явно тупиковая: Уэйн целился в Брук, Скаут — в Уэйна, рука Уэйна застыла в нерешительности над вырезом платья Брук.

Уэйн предпочел отступить.

— Господи, нет ничего глупее женской ревности, — пробормотал он себе под нос, возвращаясь к дивану.

Брук все так же сидела, сгорбившись и тяжело дыша, в своей защитной позе. «Держись, — успокаивала она себя, — только без паники».

Она прекрасно понимала: чтобы выжить, необходимо сохранять спокойствие. Если она поддастся слепому, душащему страху, лишающему сил и разливающему адреналин по венам, все будет кончено. Ведь только вчера в Малибу, напомнила себе Брук, она попала в водоворот и вполне могла погибнуть. Неожиданно налетевшая волна подхватила ее, перевернула, напоила водой и оттянула в море на двадцать метров.

«Ты чуть не погибла, — говорила себе Брук, стараясь сосредоточиться на дыхании. — Только вчера ты была так же близка к смерти, как сейчас, но ведь выжила».

Так и было. Брук грозила смертельная опасность, заключавшаяся, однако, не в водовороте, а в панике. Первая реакция пловца, попавшего в водоворот, — грести к берегу. Именно это его и губит. Никто не сможет одолеть стихию: даже самый опытный пловец будет бессилен перед ней, если не справится с этим губительным инстинктом. Брук с детства знала характер океана и все же поддалась отчаянному желанию добраться до берега кратчайшим путем.

С первого же мгновения, едва занеся руку над водой, она почувствовала панику. Она отлично плавала, но, как ни старалась, не могла сдвинуться с места и за несколько секунд абсолютно лишилась сил. Причем потребовалось для этого всего ничего! Пара глотков соленой воды, несколько беспомощных гребков — и вот уже здравый ум затуманен отчаянием. В этот-то момент пловцы либо снова обретают контроль над собой, либо тонут. Брук победила.

Она знала правила игры. Двигаться навстречу опасности нельзя. Нужно плыть от нее, вдоль берега или, если нет другой возможности, в открытое море. Любой водоворот имеет границы, и только выйдя за их пределы, как бы далеко пловец ни оказался от берега, он сумеет отдохнуть и осмотреться, а затем спокойно плыть к спасению. Брук могла находиться на плаву часами, но паника сгубила бы ее за несколько минут.

Вот об этом она и пыталась сейчас себе напомнить: губят людей не водовороты (глубокий вдох и выдох), а паника.

Брюс, в свою очередь, пришел к тому же умозаключению. Представляя, что все это только кино, он защищал себя от ужаса происходящего. Он сумел избежать паники. Пока.

«В чем слабость этого парня? — думал он, мысленно находясь уже не в фильме, а на собрании в киностудии и пробегая глазами представленное ему описание Уэйна как киноперсонажа. — Для чего он убивает?»

«Он убивает без причины», — сам себе ответил Брюс.

И чуть было не подпрыгнул от радости: неординарный и находчивый продюсер нашел решение проблемы.

«Вот оно! Этот парень убивает незнакомцев, так ведь? А значит, выход в том, чтобы перестать быть для него чужим. Может, он не убивает тех, с кем хорошо знаком?»

Обо всем этом Брюс успел подумать, пока Уэйн пытался добраться до груди Брук. В момент затишья после силиконового бунта Брюс сделал свой ход.

— У меня к тебе вопрос, Уэйн. Могу я задать тебе вопрос?

— Сочту за честь, сэр, — Уэйн, казалось, был искренне польщен.

— Скажи мне, что ты чувствуешь, когда убиваешь.

— Хочешь убить кого-нибудь? Черт, ну так давай, это просто! Прикончи Брук. — Уэйн вытащил пистолет из-за пояса. Вынув из магазина все пули кроме одной, он протянул оружие Брюсу. Тот задумался. Всего одна пуля. Что можно сделать, имея всего одну пулю?

Уэйн прочел его мысли.

— Давай, бери. Тебе не обязательно убивать Брук. Хочешь, убей меня или Скаут. Только, конечно, возмездия долго ждать не придется.

— Я не хочу никого убивать, Уэйн. Мне просто интересно, на что это похоже.

Уэйн сунул пистолет за пояс и на секунду задумался. Вопрос оказался не из легких. Раньше Уэйн никогда не размышлял на подобные темы. Это все равно что пытаться описать, как ты ешь или занимаешься любовью. Просто делаешь, и все — без лишних раздумий.

— Спроси еще, на что похоже кино снимать. По-разному бывает. Зависит от обстоятельств и от жертвы. Но могу тебе точно сказать, на что это не похоже, — на твои фильмы. Когда убиваешь, не играет музыка.

— Ну, естественно.

Несмотря на свою незавидную роль в разворачивавшемся действии, Брюс почувствовал легкое раздражение. Люди вечно указывают ему на то, что в реальности никто не умирает под музыку. Надо же — как глубоко и оригинально! Любимый комментарий борцов за нравственность. Особенно им не нравился рок, зачастую сопровождавший кровопролитие в фильмах Брюса. «Это же манипуляция!» — говорили они. Ну конечно, манипуляция. Только почему никто не возражает против романтических саундтреков во время любовных сцен?