Книга Флорентийские маски - Роза Планас

Воспользовавшись минутной передышкой, он внимательно оглядел зал. Пол здесь, как и в предыдущих помещениях, был выложен полированным мрамором, стены же, против ожидания, покрыты не фресками и гобеленами, а простыми деревянными досками – без всякого намека на резьбу. Вместо предметов столь презираемой университетским преподавателем роскоши на стенах висели самые разные инструменты и приспособления, так или иначе связанные с ремеслом угольщика, дровосека и сборщика хвороста: лопаты, разные по размеру и форме молоты, мешки для угля, топоры, гвозди, клинья, веревки и еще много разных предметов, о назначении которых можно было только догадываться. В общем, обстановка этого зала никак не была связана с роскошным убранством остальных помещений величественного дворца. Здесь все было подчинено духу и атрибутике легендарного братства карбонариев. Стоя у порога, Федерико никак не мог определить, были ли эти инструменты и доски новейшей декорацией, восстановленной адептами, желающими возродить древний орден, или же это ритуальное убранство украшало дворцовый зал с незапамятных времен. «Ничего, скоро я все узнаю», – подумал он, рассчитывая на то, что его опыт и вкус помогут отличить старинную подлинную вещь от современной подделки.

От этих размышлений его отвлекла подошедшая к нему рыжеволосая женщина, лицо которой, как и у всех присутствующих, было скрыто маской.

– Добро пожаловать, собрат! Впрочем, будет лучше, если я стану называть тебя просто братом.

– Большое спасибо, – как можно вежливее ответил Федерико, – но не могу не признаться, что мне немного не по себе. Все вокруг знают, кто я такой, а я понятия не имею, даже с кем, например, я сейчас говорю. Эти маски делают нормальное общение совершенно невозможным.

Широко и почти искренне улыбнувшись, женщина чуть наклонилась к нему и, к его немалому удивлению, сказала:

– Лично я не имею ничего против, чтобы назвать тебе свое имя. К сожалению, не могу обещать, что и все остальные последуют моему примеру. Мне здесь некоторая вольность простительна, ибо я иностранка. Меня зовут Ада Маргарет Слиммернау.

Это имя ничего не говорило Федерико, но по интонации женщины он понял, что она неспроста обращается к нему так открыто и явно желает перейти с официального тона на более фамильярный.

– Прошу прощения, но, как я понимаю, мы незнакомы. Не знаю, почему вы назвали меня братом, и могу лишь предположить, что это является частью какого-то неизвестного мне ритуала.

Ада Маргарет непроизвольно рассмеялась, причем довольно громко, чем привлекла к себе внимание кое-кого из братьев, находившихся неподалеку. Федерико подумал было, что она смеется над ним, но решил не показывать, что ему такое отношение неприятно.

– Не сердитесь, пожалуйста, – сказала женщина, понизив голос. – Нельзя же все принимать так близко к сердцу. Вы человек серьезный, но скажите на милость, разве может серьезный человек увлечься какой-то детской сказкой?

Федерико изумленно посмотрел на собеседницу. Ну вот, и она туда же. Откуда ей известно о его поисках, связанных с Пиноккио? И что еще знает эта женщина, чье лицо скрыто под маской птицы? Глядя на изогнутый в форме клюва нос маски, он почему-то подумал, что рыжеволосая женщина очень некрасива.

– Да, вы меня совсем не знаете, и я согласна, что веду себя несколько назойливо и бестактно. Но вы можете не опасаться моей настойчивости. Дело в том, что я жена вашего друга Марка Харпера.

У профессора Канали задрожали колени. Он почувствовал себя куклой, которую ребенок, не целясь, забросил в комнату, полную взрослых гостей. В первое мгновение он попытался как-то оспорить слова незнакомки, найти в них несоответствие, которое позволило бы ему высказать сомнение в правдивости ее дерзкого заявления. Но откуда посторонняя женщина могла знать о его дружбе с Марком и о таинственном черепе? Эта неожиданная новость настолько озадачила Федерико, что он почти забыл, зачем пришел в этот дворец и что ему вот-вот предстояло вступить в братство карбонариев – тех самых, которые отправили великого Гарибальди в знаменитый победоносный поход.

Глава четвертая

Бракосочетание Марка Харпера с Адой Маргарет Слиммернау происходило настолько заурядно, что сам жених подумал поначалу: невеста ничего от него не скрывает и о лучшей жене современный мужчина не может и мечтать. Новобрачные решили ограничиться чисто светским обрядом. Брак был зарегистрирован районным чиновником под внимательными взглядами родителей невесты, которые выглядели одновременно и взволнованными, и какими-то отстраненными. За несколько дней до свадьбы Ада призналась Марку, что ее родители уже много лет назад развелись, но оба будут присутствовать на бракосочетании и изо всех сил постараются разыграть счастливую супружескую пару. Так оно и вышло. В зале с розовой отделкой, украшенном портретом королевы Елизаветы, родители появились врозь, но тотчас же дружески и сердечно поздоровались и держались рядом во время церемонии, которая, к счастью, оказалась недолгой. Со стороны они действительно могли показаться вполне обычной, довольной собой супружеской четой среднего возраста, которая приехала на свадьбу после совместного завтрака, на котором они обсуждали, насколько качественно муниципалитет проводит дорожные работы на той улице, куда выходят окна их общего дома.

Родители невесты с улыбками на лицах обняли новоиспеченного зятя, который, не предупреди его Ада об их разводе, ничего бы и не заподозрил. К этому дню Марк уже знал, что Ада Маргарет – не единственный ребенок в семье. У нее было трое братьев: один жил в Австралии, другой в Индии, а самый младший в Эдинбурге. Никто из них не смог приехать на свадьбу, но каждый посчитал своим долгом прислать сестре подарок и передать в письме наилучшие пожелания новобрачным. Во время церемонии Ада вела себя так, как и подобает молодой невесте. Счастливая и романтически настроенная, она не выпускала из руки ладонь жениха и довольно улыбалась всякий раз, когда слышала клацанье затвора фотоаппарата. Идея пригласить фотографа была высказана самим Марком; он же, кстати, озаботился и поисками подходящей кандидатуры.

Семья Харперов также присутствовала на свадьбе, не совсем понимая, что именно происходит и в какой, собственно говоря, мере это их касается. Родственники Марка выглядели не как близкие новобрачных, а как случайные зрители не слишком интересного спектакля. По правде говоря, невесту толком никто и не знал, даже с родителями Марк познакомил ее всего за пару недель до свадьбы. Вела она себя предельно любезно, но со стороны могла показаться немного замкнутой. По крайней мере наедине с Марком и со своими родственниками она вела себя намного более открыто и раскованно.

Марк, в свою очередь, чувствовал себя виноватым, что не пригласил на свадьбу друзей. Он не без оснований опасался их реакции и, более того, внутренне был уверен, что этот поступок ставит под серьезную угрозу столь давние и дорогие его сердцу дружеские отношения. Впрочем, у него было веское оправдание своему поступку: в конце концов, в брак он вступил, движимый той же силой, которая вот уже столько месяцев заставляла его тратить все свободное время и силы на поиски разгадки черепа. Он просто не мог провести грань, которая разделила бы его личную жизнь и эти изыскания. По правде говоря, единство столь далеких друг от друга сторон жизни не могло не пугать Марка. Он прекрасно знал, как отреагирует Антонио, узнав о его женитьбе: мексиканец откровенно посмеется и воспримет женитьбу как поступок, на который люди идут порой со скуки, а не по любви и даже не по расчету. Более того, Антонио наверняка проклянет его за то, что он раскрыл секрет Пиноккио посторонней женщине. Да, именно посторонней, несмотря на всю близость их отношений. С этим все было более или менее ясно, зато реакцию Федерико предсказать было невозможно. Этот эрудит и интеллектуал отнесся бы к столь важному событию в жизни приятеля с подобающей серьезностью. Несмотря на всю свою сентиментальность, профессор Канали не стал бы в открытую выражать неодобрение поступком друга. Встретившись с ним, придется угадывать, что именно он хочет сказать своим многозначительным молчанием. В последнем письме Федерико ясно дал понять, что ему грозит какая-то серьезная опасность. Было в скупых строчках электронного письма нечто, заставившее Марка принять его слова всерьез. И как же он поступил, получив от друга столь тревожное известие? Отправился на помощь? Нет, он вместо этого озаботился устройством своей личной жизни. Интересно, выдержит ли их дружба столь серьезное испытание?