Книга Дочери страха - Елена Донцова

– Давно уж.

– А кто, не знаете? Мальчик или девочка?

– Девочка, – ответила медсестра.

– А почему ее в палату до сих пор не привезли?

– Там осложнение какое-то, – не стала вдаваться в подробности медсестра. – В реанимацию определили. Завтра, Гриневич, увидите свою подружку. Кормите скорее, вы выспались, а девочка вялая, спатки хочет.

– Можно я ее с собой оставлю? Пусть со мной поспит.

– Еще чего придумали!

«Хорошо, что у Светы тоже девочка, – вечером, перебирая в полусне впечатления этого ужасно трудного дня, размышляла Надя. – С мальчиком еще неизвестно как бы сложилось у моей. А девочки просто будут дружить, как и их мамы. Хотя Света, наверное, хотела мальчика. Она бы Димой его назвала… интересно, как девочку назовет… а я-то как свою назову?..»

Ульяна

Уже несколько дней Ульяна безвылазно сидела в Ноткиной квартире. Хотя это место и квартирой назвать было трудно: одна малюсенькая комната, доисторическая мебель, окна на шумную магистраль. От одного вида окружающего у Ули начиналась депрессия. А выходить ей было некуда и незачем.

Дни напролет Уля ждала. Она ждала звонка от отца или хотя бы от матери. Не спускала глаз с телефона, постоянно проверяла, не кончилась ли зарядка. Боялась уснуть и не услышать сигнала. Но звонили только журналисты, выпытывали пикантные подробности, пытались развести на еще одно сенсационное заявление. Уля орала на них и сразу отключалась.

А как она когда-то ненавидела родительские звонки! Они всегда означали новый выговор, очередное наказание от отца, материнскую проповедь и слезы. Несколько раз она даже выбрасывала свои мобильники, чтобы оттянуть время неприятного разговора. И вот теперь вся ее жизнь свелась к ожиданию одного-единственного звонка. Пусть отец кричит на нее вволю, пусть придумывает любое наказание, вплоть до домашнего ареста. Только бы позвонил!

Сидеть дома ее уговорил Мэт. Ульяна в первый же вечер на новом месте рвалась прочь из дома, на тусовку, в гости, куда угодно. Но Мэт строго ей выговорил:

– Не советую. Там журналисты с ног сбились, тебя разыскивают.

– Ну и классно! – встрепенулась Уля. – Пора подбросить дровишек в огонь. Я еще и в ток-шоу выступлю, меня звали.

– Ага, и наговоришь снова с бочку арестантов.

– Ты не понимаешь, дурачок, – попыталась растолковать ему Уля. – Нужно быть все время на слуху, иначе всем станет наплевать. Через неделю вообще никто не вспомнит, дочь я или не дочь, а если дочь, то чья именно. За себя нужно бороться.

Но Мэт тогда посмотрел на нее, как на дурочку, и сказал голосом, каким разговаривают с маленькими детьми или с полными идиотами:

– Уля, кошечка, да ты сама-то себя со стороны слышишь? Ты понимаешь, что, если Рэм Григорьевич на самом деле твой отец, он об этом точно не забудет. Он позвонит тебе, и все будет как прежде. И чем меньше ты сейчас в публичных местах про него наболтаешь, тем проще вам будет помириться. А то, что отец какое-то время не будет знать, где ты находишься, – это его только подстегнет. Он ведь в курсе, что тебя нельзя надолго оставлять без присмотра. А если ты все-таки не дочь – тут уж никакая публичность не поможет. Ну, помелькаешь ты немножко на экранах, поговорят о тебе – и забудут. Ты даже не положительная героиня, чтобы тебе сочувствовать. Можешь рассчитывать только на злорадные смешки. Тебе из прежних твоих приятелей хоть кто-нибудь позвонил?

– Плевала я на их звонки. Странно еще, что вы с Ноткой от меня не отказались, – сквозь зубы процедила Уля. – Наверное, все-таки надеетесь, что я не безродная. А то бы давно разбежались.

– Ты всех по себе-то не равняй, – не слишком вежливо посоветовал ей Матвей.

После того разговора Уля по-настоящему перепугалась. А вдруг ей в самом деле придется пополнить многомиллионные ряды людского быдла, которое существует в таких вот дырах, ездит на метро и не имеет вообще никаких прав? Об этом жутко было даже думать. В отчаянии Уля еще раз набрала номер матери – он по-прежнему не отвечал. Девушка забилась с ногами в кресло и оглянулась по сторонам с таким видом, будто демоны нищеты уже готовились утащить ее в свою преисподнюю. И прошептала в отчаянии:

– Нет, если уж пропадать, я эту уличную дрянь за собой утащу. Не будет она наслаждаться жизнью на моем месте!

Когда домой возвратилась Нотка, она нашла Улю лежащей на диване, с головой накрытой пледом. Обрадовалась, что та спит и не станет досаждать ей разговорами, и ушла на кухню готовить обед. Через два часа, приготовив суп и жаркое, Нотка вдруг спохватилась – из комнаты по-прежнему не доносилось ни звука. В голову полезли нехорошие мысли. Девушка быстро прошла в комнату, сунула руку под одеяло и потрясла Ульяну за плечо. Тело на продавленном диване заходило ходуном, но не подало признаков жизни. Тогда Нотка молниеносно откинула одеяло.

Ульяна лежала на спине, губы обмякли и приоткрылись, лоб усеяли капельки пота. На Нотку она посмотрела пустыми глазами.

– Эй, ты что, приняла что-нибудь? – заволновалась Нотка. – Ты чего наглоталась, Улька? Мне самой тебя промывать или вызывать бригаду?

– Я. ничего… не делала, – с трудом произнесла Уля. – Только подумала об этом, а оно само… как-то. Может, внушение?

Нотка положила ей ладонь на лоб, оттянула веки – и облегченно перевела дух.

– Фу, напугала. Впервые вижу, чтобы ты просто нормально заболела. Без всякой дурацкой химии.

– Почему мне так плохо? – жалобно спросила ее Уля.

– Наверное, у тебя сильно скакала температура. А может, нервное потрясение, хотя я не разбираюсь в медицине. Хочешь, вызову скорую?

Но Уля решительно замотала головой:

– Лучше сделай мне чай с чем-нибудь кисленьким. Мама так меня лечила… в детстве еще. Но только сначала я хочу кое о чем тебя попросить…

– Ну, проси, – разрешила Нотка, слегка насторожившись. – Только помни, я – не золотая рыбка.

– Ты это сможешь, я знаю. Умоляю, Нотка, сходи к моему отцу и поговори с ним обо мне. Я расскажу, как к нему попасть. Скажи, что я изменилась и что я… болею, пусть хотя бы позвонит мне. Он тебя послушает, я знаю, они с мамой всегда тебя уважали.

Нотка задумалась. Судя по блеску в глазах, эта идея вовсе не казалась ей провальной. Но вслух сказала совсем другое:

– Сходить-то я могу… Но что это даст? Если Рэм Григорьевич что-то решил… ты сама знаешь.

– Пожалуйста, – прошелестела Уля. – Узнай, что он решил насчет меня. Эта неизвестность просто сводит с ума.

– Я не знаю…

– Но я же прошу тебя! – вдруг истерическим голосом закричала Ульяна. – Нотка, я знаю, что ты меня не любишь. Да и за что тебе меня любить? Нет, не отрицай, – уловила она протестующий жест девушки. – Я же слышала, как ты по телефону кому-то про меня сказала: «Из гадкого утенка выросла особенно злая утка». Я видела, как ты смотришь на меня, – как на банку с окурками, которая тебе опротивела. Но ты прости меня, Наташ, за все, что я тебе дурного сделала! Не бросай меня сейчас, когда все от меня отвернулись!