Книга Доминанты - Ирина Горюнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он звонил мне каждый день и называл принцессой, я таяла от счастья. Мама и бабушка ревновали, делились со мной каждая своими воспоминаниями о том времени, очерняя его изо всех сил, но я не желала ничего слушать – весь этот бред больше меня не трогал и в моем сердце оказалось слишком много нерастраченного чувства любви, которое я хотела дарить. Я обрела новую семью, где мне были рады, где все двоюродные, троюродные родственники собирались друг у друга на дни рождения и Новый год, шумно, весело и искренне отмечая праздники вместе. Именно это всегда и было моим идеалом настоящей семьи.
Мама и бабушка стали общаться со мной суше и холодней, выкапывая из глубин подсознания забытую, казалось бы, давно похороненную там жгучую ненависть. Но бабушка всегда видела только то, что хотела видеть, ей было проще винить моего отца, чем признать, что и ее дочь по молодости могла совершать ошибки, а мама уже не могла переиначить историю, рассказанную мне когда-то, ведь это означало бы, что она врала мне всю жизнь. Я тщетно пыталась донести до них, что все люди несовершенны и не стоит через столько лет всколыхивать обиды и сводить счеты. Когда я обнимала отца, то понимала, что значат слова «плоть от плоти»: роднее и ближе мне только мой сын.
Когда я позвонил ей, чтобы назначить встречу на завтра и услышал бешеную сексуальность в голосе, то мгновенно все переиграл, даже не успев подумать. Пришлось импровизировать по ходу. Со мной и впрямь творится что-то несуразное, неподвластное моей воле. Я сам придумал этот спектакль и сам взревновал, увидев, как она изгибается от страсти с моей сабой. Дурак! У меня в руке дрожал флогер, когда я хлестал ее, по-моему, это заметила даже Жози, хоть и не подала виду. Похоже, мне самому не мешает покопаться в текущих доминантах и расставить их на подходящие полки. Так мне скоро придется идти на прием к коллеге-психотерапевту, возможно, это и стоит сделать. Но я схожу по ней с ума. И я хочу, чтобы она была моей все двадцать четыре часа в сутки, каждый день. Я говорю себе, что у нее есть ребенок, но хочу увезти ее и присвоить себе полностью. Она должна быть только моей. Полное бесконечное обладание и подчинение моей воле – вот что меня устроит! Только так! Хорошо, что она рассталась с мужем, так будет гораздо меньше проблем. Ребенок тоже помеха в некотором роде, но я подумаю об этом потом, возможно, не составит труда оставить его с отцом, чтобы не путался под ногами. Чужой щенок мне даром не сдался! Главное, что Кате нужно, чтобы ее разговорили, дали понять, что она нужна и важна, изучили ее тело и душу, приласкали, погладили по голове, а потом истязали ее плоть, доводя до крайних границ наслаждения и боли. Она так долго была в вакууме, что теперь с радостью из него выйдет. И будет изучать мир и все, что он может дать. А мне есть что предложить. Я сходил с ума, хотел облизывать ее покрасневшую от ударов кожу с каплями крови, бесцеремонно высасывать ее, наслаждаясь вкусом и урчать от удовольствия. Жаркая, терпкая, мироточащая влагой, возбуждающая до невозможности, ее хочется разрывать, обладать снова и снова, бесконечно, разнообразя всевозможные пытки. Воск, иглы, кандалы, подвешивание, скальпель… О, сколько всего ее ожидает! Я не ограничусь чем-то одним, я буду использовать все существующие в мире девайсы, рано или поздно, обещаю.
Я понимаю, что заснуть не смогу, поэтому одеваюсь и выхожу на улицу. Бреду через подземный переход, пересекаю Красную площадь и выхожу на набережную. Иду к храму Христа Спасителя, помпезно возвышающемуся над моей любимой столицей. В голову лезут дурацкие мысли. Интересно, почему менструация является чем-то неприличным? Вот церковь считает, что женщина в определенные дни «нечиста». Почему? Разве способность произвести на свет чудо, нового человека может быть нечистой? Не надо мне заливать про непорочное зачатие. Таких не бывает. И если человек создан по образу и подобию Божьему, то он просто не может быть чистым или нечистым. Ведь естественные испражнения не считаются божественно аморальными! Нечистым человек может быть скорее, если у него грязная душа.
Поднимаюсь на Патриарший мост, соединяющий Пречистенскую и Берсеневскую набережные. На его ограде огромное количество замков и замочков, которые вешают влюбленные в знак вечности их чувств. Сколько ключиков таит в себе черная вода Москва-реки? Я люблю мосты, потому что они соединяют берега, возвышаются над стихией и позволяют перейти на другую сторону. Это символично. Питерские мосты гораздо красивее. В моей столице они функциональнее, проще, сконструированнее, в них нет романтики. Почти так же, как и мосты, я люблю лестницы. В них есть некий мистический оттенок. Поднимаясь на очередную ступеньку, ты словно приближаешься к чему-то новому, ожидающему за пролетом, волшебному. Хотя это всё фантазии и обман, самообман. То тут, то там самозабвенно целуются парочки, и я завидую им, той эйфории, которая эфирно струится от каждого такого слитого воедино инь-ян.
Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь вот так самозабвенно отдаваться чувству, не ощущая груз прошлого, отринув его, стерев из памяти. Ведь каждый раз, я возвращаюсь мысленно к своим богам боли, бессмысленно и настойчиво требуя у них ответа. Но они молчат. Помню фразу Станислава Ежи Леца о том, что люди вместо мостов строят стены. Наша стена – стальная, сооруженная на века, не пробиваемая ни одним тараном, особенно после всех этих судов.
Когда моя мать решила проверить, не обманываю ли я ее насчет сдачи квартиры (вдруг я сдаю ее за гораздо большую цену, чем говорю?), то тайком от меня направилась к арендаторам. Те позвонили мне в полном недоумении. И я разбушевалась. После истории с нотариусом, дарственной на бабушкину квартиру и прочих ее проделок, я не сдержалась. И отказала в аренде людям, снимавшим квартиру на протяжении десяти лет. Взяла мужа и сына, и мы переехали туда. Мать грозила милицией, но жилье принадлежало наполовину ей, наполовину мне, так что все оказалось по закону. Я прописала в квартиру сына и перевела его в близлежащую школу. Она стала подавать в суды иски «о разделении правил пользования жилым помещением», «о нечинении препятствий в местожительстве», «о разделении счетов на оплату квартиры», «о выселении из квартиры…» – моего мужа, разумеется. Она старалась выселить и моего сына, заявив в опекунском совете, что мы ухудшили жилищные условия ребенка (переехав из однокомнатной квартиры на окраине Москвы в двухкомнатную в самом центре), а также о том, что мы не занимаемся его здоровьем, поэтому внучок слишком полный. И это она, которая больше думает об игрушечном поросенке, а не о живых людях! Я не знала, каких чувств во мне больше. Негодования? Ненависти? Омерзения? В то время жалости она не вызывала, это чувство пришло гораздо позже, тем более что она интересовалась у моих же соседей, нельзя ли проследить за тем, что мой муж живет не по месту прописки… Вполне возможно, это реально проследить, а потом опять подать в суд за ложь и потребовать для него тюремного заключения. Это мне рассказали сами соседи, сочувствующие моему нелегкому положению. Тогда меня очень сильно морально поддерживал отец, без него я бы не справилась. Иногда я думаю, что восстать против матери и ее эгоизма мне помогло осознание, что у меня есть большая семья, что меня есть кому защитить и в одиночестве я не останусь. Боготворить языческого идола, пустотелую деревянную фигурку без души уже нет смысла. Я не одна.
