Книга Гуру и зомби - Ольга Новикова

Правильно. Так и должна была она маскироваться. Ее лошадиный оскал с оголенными деснами слишком приметен – любой бы запомнил…

Это Капитолина убила Юлю. Заманила ее в высотку и убила. Она сильная, на мотоцикле гоняет…

Мотоцикл…

Лелину «букашку» подрезал мотоциклист. Все были уверены, что это какой-то обкуренный байкер, но ведь лица никто не видел. Кожаные штаны, куртка, шлем…

Как это мы раньше не догадались? – зверела на себя Юна, набирая номер Василия.

Но что наши догадки, да хоть и разгадки… Не пойман – не вор. Не изобличена – не убийца. Сколько вокруг действующих преступников, бессильно осужденных молвой, прессой, их жертвами! Они только свободнее себя чувствуют, свободнее нас…

Сможем хоть что-нибудь с Капитолиной сделать?

21

На «Восемь женщин» Капитолина наткнулась случайно. Шарила по программам перед тем, как выключить телик, и вдруг видит: один цветок медленно, бесстыдно преображается в другой – белая лилия в синий василек, чайная роза в алый мак… Все как живые. Показалось – пахнут, по-разному пахнут. Притягивает. Напомнило утренний лондонский рынок с телегами цветов неизвестных названий. Кино из детства. «Моя прекрасная леди». Там, в самом начале и в самом конце, тоже была свежесть, пахучесть и еще звук. Говор, крики, скрип повозок, стук деревянных ящиков… Восьмилетней Капитолине казалось, что и она, как Элиза Дулиттл, сможет превратиться в герцогиню. А начавший седеть принц будет грубовато покрикивать на нее, скрывая свою любовь. Как профессор Хиггинс.

Но то было в киношке, где реальная жизнь утоплена в темноте, чтобы облегчить погружение в выдуманную. На время.

С телевизором по-другому. Ящик, утеху одиноких и старых, Капитолина презирала и в своем доме его не держала. До тех пор, пока одна из Несторовых поклонниц не навязала ему подарок – последние модели электронных устройств, которыми торговала ее фирма.

Домашний кинотеатр, компьютер, нашпигованный приборами, аудиосистема, телефоны – мобильный и стационарный… Все это ввалилось в просторную, элегантную квартиру Нестора, где никогда не застревала даже красивенькая пузатая банка из-под иностранного конфитюра с красной завинчивающейся крышкой. Капитолина сама видела, как хозяин нетщательно выскреб в розетку Геры розовое желе и выбросил в мусорное ведро отличную склянку, похожую не на тару, а на вазочку. Так и подмывало выхватить ее оттуда и взять себе. На память о Несторе. Ну, и жаль, конечно, когда такое добро пропадает.

Ну, навезли электронного совершенства. Естественно, хозяину сразу захотелось освободить свое жилище от старых ненужных предметов. Вот он и велел шоферу отвезти их своей помощнице. Мол, делай что хочешь. Она пожадничала, все себе загребла.

Раньше при малейшем беспокойстве Капитолина спускалась в гараж – и вон отсюда. Из центра столицы, где каждый вечер кучкуются веселые люди, где яркие, разноцветные огни прожектором высвечивают ее одиночество. Глаза колет их беспечная жизнерадостность. Хотя весь народ приезжает сюда на время, как бы арендует пространство, а она тут прописана постоянно.

Капитолина мчалась за кольцевую на более-менее пустую дорогу и до предела разгоняла свою «ямаху». Тревога улетучивалась, и она хладнокровно вычисляла, отчего понервничала и как устранить рассмотренные препятствия на пути к абсолютно ясной ей цели.

Теперь же все чаще вместо седла она усаживается в кресло перед телевизором. Как правило, глубокой ночью, когда не показывают самую тупизну, рассчитанную совсем уж на безмозглых домохозяек.

Подсев на массовый наркотик, Капитолина не заметила, как стала стареть умом, как притупился ее нюх, раньше чутко улавливающий малейшую опасность…

Она даже переставила мебель в своем гнезде. Купила практичное кресло из мягкой лайки, поставила его на месте, разумном для здоровья и удобном для просмотра, рядом приспособила тумбочку для еды-питья.

Пять красавиц, старуха и негритянка ее не интересовали. Она следила за восьмой женщиной, за мымрой, которую изображала отнюдь не безобразная француженка. Если красотку можно превратить в уродину, то ведь и наоборот тоже?

Не дожидаясь конца картины, Капитолина открывает шифоньер и пытается рассмотреть всю себя в узкое зеркало, вделанное в створку. Стена мешает распахнуть дверь во всю ширь, поэтому приходится одной рукой придерживать ее, чтобы не захлопнулась, а самой почти залезть внутрь шкафа. Темно, ну ничего не видать. Зажигает верхний свет. В люстре загораются только две из пяти лампочек.

На всякий случай порылась на кухне, хотя не помнила, чтобы когда-нибудь покупала запасные. Ладно, не обязательно разглядывать себя в полный рост.

Надеясь понравиться Нестору, Капитолина перед каждой встречей украшала себя. Старалась никогда не появляться в одном и том же. Покупала обновки на Тишинском рынке. Там приглядела лоток, где за небольшие деньги удалось нарыть эффектную оборчатую юбку, кофточку с люрексом и даже брюки, которые потом сообразила, как приспособить к своей нестандартной фигуре: в пояс вдела тугую резинку, чтобы штаны не сваливались с узкой талии. Завела специальную тетрадку, чтобы записывать, какого числа в чем была одета. Боялась случайно повторить наряд – не было у нее женской памяти на шмотки. Раньше не нужна была.

Сколько себя помнит, всегда старалась быть незаметной. Лет в пять пришлось научиться сливаться с фоном, чтобы чашка-тарелка по голове не огрела, когда мать орала на отца и кидала в него что под руку попадет. Потом мимикрировала, чтобы во дворе дети не обзывали лошадью. Чтобы в школе пореже к доске вызывали…

Папашино лицо всплывает в памяти всякий раз, когда она вдруг размечтается. Как он спокойно и деловито складывает в дерматиновый чемодан со стальными уголками носки, заштопанные мамой, рубашки, плащ и прощается. Умотал в Питер, к другой семье.

Капитолине было десять лет, и она уже смогла расшифровать взгляд, обращенный именно к ней, его дочери: родительская жалость и мужское презрение.

Скотина какая!

Мать стала замкнутой, хмурой, неразговорчивой.

Если рядом кто-то сердится, ничего не объясняя, то большинство считает, что гневаются именно на них. Мнительные люди так думают даже в метро, про соседа на десяток минут, а уж в семье…

Капитолина росла с чувством собственной вины. А оно, по большей части выдуманное, уводило ее все дальше и дальше от реального мира. Он весь был ощерен против нее, населен явными и тайными врагами.

Пока не появился Нестор.

Гуру – первый, кто ей улыбнулся и так внимательно посмотрел в глаза, что Капитолину скорчило сладкой судорогой.

Будто сказал: я тебя понимаю…

Она потом ревниво следила за тем, как он глядит на других. Ну да, тоже с улыбкой. Но не с той же. На всех остальных он смотрит поверхностно. Поулыбался и забыл.

А ей позволил служить ему, быть возле.