Книга Большой куш - Лайонел Уайт

Уловка могла и не удасться. Нельзя было исключать того, что О’Мэлли проверит сообщение через полицию Саффолка. С другой стороны, не исключена была и вероятность того, что, получив сообщение, лейтенант отпросится с дежурства и помчится на Лонг-Айленд, чтобы самому все узнать.

Было бы хорошо, если бы сработал второй вариант. В этом случае если Рэнди станут искать между тремя и пятью часами, а О’Мэлли не будет на дежурстве, то подменивший его офицер полиции вряд ли сможет установить, когда именно оборвалась связь с патрульной машиной Кеннана. Если не произойдет чего-то из ряда вон выходящего, они, скорее всего, подумают, что у Рэнди сломалось радио, и пошлют на место происшествия кого-то другого.

О’Мэлли, сам совершавший патрульные выезды, под началом которого были все полицейские участка, был, пожалуй, единственным, кто знал маршрут Рэнди настолько, чтобы догадаться, где его можно искать.

В конце концов, даже если за это время случится что-то серьезное и Рэнди не найдут — ничего страшного. Он может всегда сказать, что задремал, зарулив в переулок, а радио сломалось, — он об этом побеспокоится. Самое большее, что с ним сделают, — вычтут из зарплаты за несколько дней или разжалуют в «пешего» полицейского — будет топать по участку на своих двоих.

Вот и все.

Когда часы показывали без десяти минут три, по рации ему сообщили, что на углу Бродвея и 69-й улицы уличная драка.

— Пусть эти сукины дети дерутся, сколько им влезет, — сказал Рэнди самому себе и, развернув патрульную машину в южном направлении, поехал к центру. На 59-й улице он свернул на мост Куинсборо. Можно было выбрать путь короче, но Рэнди хотел миновать турникеты, где взимались дорожные сборы. При таком интенсивном движении, какое бывает на трассе Нью-Йорк — Лонг-Айленд в субботу во второй половине дня, никто не приметит патрульную машину, но ее появление у дорожного турникета может кому-нибудь запомниться.

Поглядывая на часы, Рэнди держал постоянную крейсерскую скорость. Мысленно разделив свой путь на шесть отрезков, он точно рассчитал, в какое время он будет в том или ином пункте. Самое важное было прибыть на ипподром в точно условленное время, и Рэнди это прекрасно понимал. Конечно, приехать минутой-другой раньше — роли не играло, но опоздать даже на десять секунд значило бы провалить дело.

Свернув на парковую автостраду у Форест-Хиллз, Рэнди отметил, что укладывается точно — минута в минуту. Он улыбнулся и, держа руль одной рукой, достал сигарету из кармана мундира.

Ровно в 4:30 он выехал на бульвар, идущий параллельно скаковой дорожке ипподрома. В 4:35 повернул на узкую асфальтированную аллею, ведущую к конюшням. Посередине нее стоял полицейский в форме и лениво отмахивал немногочисленным водителям, покидавшим ипподром, не дожидаясь конца скачек. Когда Рэнди проезжал мимо, он помахал ему. Рэнди кивнул и поехал к задней стороне здания ипподрома, где располагался главный офис.

До его ушей с трибун доносился гул возбужденной толпы: лошади взяли старт в седьмой скачке на приз Кэнэрси.

У главного офиса полдесятка машин стояли тут и там, нарушая правила парковки. От одной из них неторопливо отходил человек. Рэнди остановил машину у высокой глухой стены здания, выходившей на улицу.

Он взглянул на часы: минутная стрелка только что прошла отметку 4:40.

Неумолчный рев толпы на трибунах ипподрома вдруг оборвался, сменившись полным молчанием, но спустя мгновение Рэнди услышал бешеную тысячеголосую какофонию.

Опытный полицейский, он сразу же уловил на слух, что на ипподроме началась всеобщая свалка.

Приоткрыв дверцу автомобиля, он не сводил глаз с ряда из трех окон в глухой бетонной стене на расстоянии семидесяти футов от земли.

Глава 8

Когда Морис Коэн добрался до угла Южного бульвара и 149-й улицы, было 8 часов 30 минут утра. В газетном киоске он купил беговой листок и зашел в оживленный кафетерий по соседству. Он заказал чашку кофе и, достав из внутреннего кармана пиджака авторучку, аккуратно расправил лист на столике. Около сорока пяти минут он что-то чертил и писал. Затем сложил листок, сунул его в боковой карман, заплатил за кофе и вышел.

В банке на углу, около входа в метро, он с небрежным видом подошел к первому же окошку, просунул в него пятидолларовую купюру и попросил девушку-кассира дать ему два столбика пятицентовых монет — по два доллара в каждом. Улыбнувшись, она разменяла, как он просил, и протянула ему доллар сдачи.

Морис положил в боковые карманы по столбику монет.

Для сегодняшней работы он был достаточно вооружен. Морис знал, что столбик из сорока пятаков не менее эффективен, чем полицейская дубинка. К тому же с ним ничем серьезно не рискуешь: закон не считает пятачки оружием.

По пути в центр он открыл утреннюю газету и отыскал расписание поездов. Он решил поехать поездом, отправлявшимся в 12:30. Морис собирался делать ставки в каждой скачке — на всякий случай. Если в результате заварушки его арестуют, он, по крайней мере, сможет доказать, что на ипподроме он находился на законных основаниях.

Выйдя из метро у Центрального вокзала, Морис вскоре очутился на 42-й улице и вошел в вестибюль внушительного делового центра, расположенного между Лексингтон-авеню и 3-й авеню. Он вызвал лифт, даже не взглянув на табличку указателей: номер офиса был ему известен.

Секретарша мистера Соскина знала его и приветливо улыбнулась.

— Сейчас он занят, — сказала она. — Я могу чем-нибудь помочь или вы подождете?

Он ответил, что подождет.

Через пятнадцать минут она пригласила его в кабинет частного адвоката.

При появлении гостя Гарри Соскин не потрудился встать, а лишь небрежно взмахнул рукой и молча ждал, пока секретарша выйдет.

Морис сел и в первый раз за день закурил сигару, которую с утра таскал в кармане.

— Ну что, малыш, — сказал Гарри Соскин, — что за проблема? Надеюсь, ты не испортил отношения с офицером по надзору?

Морис покачал головой:

— Да нет. Тут все под контролем.

Он ухмыльнулся, достал из внутреннего кармана бумажник, бережно вынул стодолларовую купюру и бросил ее через стол адвокату.

— Сегодня после обеда я буду на Лонг-Айленде, — сказал он, — в Квинсе. Думаю вернуться в город не позднее половины седьмого вечера. Дай мне номер телефона, по которому тебя можно застать в это время — ровно в 6:30. Если вдруг не позвоню — тогда, скорее всего, меня задержала полиция. В этом случае я хотел бы освободиться под залог, и как можно скорее.

Несколько секунд Соскин молча смотрел на него, затем медленно покачал головой.

— Морис, мой мальчик, — сказал он, — ты знаешь, я никогда не даю советов, особенно бесплатных. Но мне кажется, ты не должен так рисковать, тем более надзор за тобой еще не снят.

— Я ничем не рискую, — оборвал его Морис. — Кстати, о каких таких бесплатных советах ты говоришь? Ты только что получил сто зеленых. А советы мне сейчас не нужны.